изгибался, как заведено в гаражах. Сначала я увидел маленькую застекленную
будку вахтера, в которой горел свет. Спустившись пониже, увидел, что будка
пуста. Я прислушался, не раздастся ли звон гаечных ключей, шум воды в мойке,
шаги, посвистывание, любой звук, указывающий, где находится вахтер и что он
делает. В подземном гараже можно уловить самый тихий звук. Я ничего не
услышал.
пригнувшись, увидел пологие ступени, ведшие к двери. На двери было написано
"К лифту". Середина двери была стеклянной, я увидел за ней свет, но ничего
больше.
сидел в большом "паккарде" на заднем сиденье. Лампа светила ему в лицо, ее
свет отражался, в стеклах его очков. Он удобно развалился в углу машины. Я
стоял и ждал, пока он пошевелится. Он не шевелился. Его голова покоилась на
подушечке. Рот был открыт. Я должен был узнать, почему он не шевелится.
Может, он только делает вид, что спит, а когда я смоюсь, кинется к телефону
и вызовет портье.
гостей знать в лицо не мог. Дорожка на скате была для пешеходов. Было почти
четыре утра. Примерно через час начнет светать. Домушники так поздно не
приходят.
взялся за ручку дверцы и попытался бесшумно открыть ее. Вахтер не шевелился.
Он был чернокожим. Я услышал его храп и не открывая дверей. Затем мне
шибанул в нос медовый аромат марихуаны. Парень вошел в штопор. Он был в
долине спокойствия, где время стоит и мир полон цветов и музыки. Через
несколько часов он останется без работы, даже если фараоны не возьмут его за
штаны и не швырнут в клетку.
маленькой площадке с бетонным полом и двумя лифтами. Рядом с ними, за
тяжелой дверью, начиналась служебная лестница. Я открыл дверь и потопал не
спеша вверх, на двенадцатый этаж. Я считал этажи, потому что номеров на них
не было. Двери на лестничных площадках были тяжелые, сырые, как бетон
ступеней.
ручку. Она была на защелке, но дверь почти сразу открылась. Видно, Бетти
стояла за ней. Я прошел мимо нее и плюхнулся в кресло, чтобы перевести дух.
выходивших на балкон. Двуспальная постель по крайней мере выглядела, как
будто в ней спали. Кофточки и тряпки на стульях, предметы туалета на трюмо,
чемоданы. Номер, видно, стоил не меньше двадцати зеленых в день.
кресла и пошел к дверям балкона.
сказала она,- никто не сможет этого сделать.
меня.
открытыми. Это был либо запоздалый шок, либо успокаивающее. Я не знал, что
именно.
Сегодня у меня больше нет сил. Уходи, пожалуйста. Когда я проснусь, я позову
коридорного. Когда он придет, я как-нибудь заманю его на балкон, и он
обнаружит то, что он обнаружит. А я ничего об этом не буду знать,
ничегошеньки.
меня всю правду. Я слишком устала бороться.
обратно в "Ранчо". Чеки я оставлю у себя. И пушку тоже. Может, меня им не
удастся выследить. Проснись! Слушай!
казались какими-то потухшими.
базарный день. Он только может привести тебя на виселицу. Поняла?
на нее навзничь. Я снял с нее туфли, накинул на нее одеяло и подвернул его.
Она моментально уснула и захрапела.
почти полон. На нем был номер рецепта и дата. Аптека в Балтиморе, отпущено
около месяца назад. Я высыпал желтые таблетки себе в ладонь и пересчитал. Их
было сорок семь - почти полный флакон. Когда бабы кончают с собой, они
обычно заглатывают все сразу - кроме тех, что рассыпают, а рассыпают они
обычно немало. Я всыпал таблетки обратно во флакон, а флакон положил в
карман. Вернулся и снова посмотрел на нее. В комнате было холодно. Я включил
обогреватель, но не на полную мощность.
чертова стужа. Балкон был большой, три на четыре метра, с невысоким
бортиком, который увенчивали железные перила. С такого балкона можно
запросто спрыгнуть, но случайно упасть невозможно. На нем были два
алюминиевых шезлонга и два кресла. Разделяющая стенка слева выступала наружу
именно так, как она мне сказала. Я не думаю, что даже верхолаз смог бы
перебраться через эту стенку без крюка и страховки.
Трупа не было - ни в шезлонгах, ни на полу, ни где-то еще. Я осмотрел
шезлонги в поисках следов крови. Никаких признаков. Я облокотился на перила,
высунулся как можно дальше и посмотрел вниз. У стены росли кусты, потом шла
узкая полоска газона, а затем - солидный забор с кустарником вокруг. Я
прикинул расстояние. С такой высоты это было нелегко, но от дома до забора
было не менее десяти метров. Прямо за забором пенилось море на чуть
выступающих утесах.
на восемь меньше. Еще не родился человек, который мог бы бросить тело
взрослого мужчины с этого балкона так, чтобы оно упало в океан. Вряд ли она
не отдавала себе в этом отчета.
подошел к кровати. Она крепко спала и похрапывала во сне. Я коснулся ее щеки
тыльной стороной ладони. Щека была потной. Она пошевельнулась и что-то
пробормотала. Затем вздохнула и опустила голову на подушку. У нее не было
затрудненного дыхания, ступора, комы, а значит, она не превысила дозы.
ли.
положил туда чековую книжку и просмотрел содержимое в поисках информации. В
кармашке на молнии было несколько хрустящих ассигнаций, железнодорожное
расписание экспресса "Санта-Фе", корешок билета, корешок плацкарты в
спальном вагоне. Она занимала купе E в вагоне поезда 19, следующего из
Вашингтона в Сан-Диего. Ни писем, ни документов. Они, видимо, были в
чемодане. В сумке было то, что обычно носят женщины: помада, зеркальце,
пудреница, кошелек для мелочи, несколько серебряных монет, несколько ключей
на кольце с маленьким бронзовым брелком. Пачка сигарет, почти полная,
распечатанная. Книжечка спичек, только одна спичка была оторвана. Три
носовых платка без монограмм, пилочка для ногтей, щетка для бровей, гребень
в кожаном футляре, маленькая круглая бутылочка с лаком для ногтей, маленькая
записная книжка. Я открыл ее. Чистая, еще не начатая. В сумке были также
солнечные очки в блестящей оправе, в футляре без монограмм, авторучка,
маленький золотой карандашик, вот и все. Я положил сумку обратно на место. Я
подошел к окну, взял лист бумаги и фирменный конверт с названием отеля.
оказаться на том свете. Все объясню завтра. Ларри".
так, как будто его просунули под дверь.
нажал на кнопку вызова лифта. Лифт не приходил. Я снова нажал и держал
кнопку вызова, пока лифт наконец не пришел. Молодой сонный мексиканец открыл
дверь и зевнул мне в лицо, затем улыбнулся извиняющейся улыбкой. Я улыбнулся
в ответ и ничего не сказал.
заснул, прежде чем я сделал шесть шагов. Все спят, кроме Марлоу. Он работает
круглосуточно и даже денег не берет.
проснулся, с тоской глянул на постель, собрал вещи, положил пушку Бетти на
дно чемодана, сунул в конверт двенадцать долларов и по пути бросил этот
конверт в почтовый ящик конторы вместе с ключом от номера.
позавтракал в забегаловке у вокзала. В 7.15 я уже сидел в вагоне скорого