Чтение 11–й страницы книги ~Маньяк по вызову~

- А что я? Я же просто повествую, как дело было, - заерзала на стуле Нинон. - Лучше расскажи, что там у тебя с работой, все нормально?

- Да вроде бы... - пожала я плечами. - Совместная фирма, "Омега" называется, в приемной фифа сидит - прямо с обложки, начальничек тоже представительный, в костюмчике за тыщу баксов...

- Так, - согласно кивнула Нинон, на которую фирма "Омега", видимо, произвела положительное впечатление уже заочно. - А делать-то что будешь?

Я открыла рот: а ведь главного-то я и не спросила!

***

...Меня положили в длинный прямоугольный ящик, потом накрыли крышкой и стали медленно опускать в глубокую яму, из которой тянуло сыростью. Раскачиваясь, ящик опускался все ниже и ниже и наконец достиг дна. Мне стало страшно, я захотела вырваться, но какая-то странная дрема сковала меня. А еще через минуту в крышку ударили тяжелые комья земли...

- Выпустите, выпустите меня отсюда! - закричала я и проснулась в испарине.

Я лежала не в ящике, а на софе, а вот удары продолжались.

- Что? Кто там? - завопила за стеной Ниной.

Я как была в короткой сорочке на голое тело, так и выскочила на лестницу. Там уже протирала глаза Нинон, недовольно бормоча:

- Черт... Без очков ничего не вижу. Какой идиот там ломится в такую рань?

В такую рань? Я взглянула на настенные часы, которые показывали без четверти шесть. Надо полагать, утра.

- Эй, девки, вы живые? - загремел мощный бас с террасы.

- Анискин, - узнала Нинон обладателя баса. - Что там у них опять?

- Эй, есть кто-нибудь? - снова раздалось снизу.

И Нинон, тихо чертыхаясь и запахиваясь в халат, пошла к двери открывать.

- Ну слава богу, живые, - обрадовался возникший в дверном проеме участковый.

- А в чем дело? - громко зевнула Нинон и прикрыла рот ладонью.

- Опять у нас происшествие, уважаемые. - Анискин снял фуражку и утер платком вспотевший лоб.

- Ой, только не пугайте! - нервно взвизгнула Нинон и отступила в глубь гостиной.

- Да я уж сам не рад, - озабоченно сказал Анискин, - пять лет я здесь участковым, а такого не припомню... Ну, значит, у вас все в порядке? - уточнил он. - Тогда я пошел, а у вас скоро будут визитеры, так что вы уж больше не ложитесь, все равно не дадут. Кстати... Сосед этот ваш, вдовец, он тут ночует или в Москву укатил?

- По-моему, он здесь не ночевал, - растерянно протянула Нинон, обернулась, бросила на меня подслеповатый взгляд и дрожащим голосом спросила:

- Да что же все-таки случилось, говорите!

- Случилось, уважаемые, случилось. - Анискин замялся, а потом махнул рукой. - Ладно, скажу, все равно узнаете. Парня, что торгует в киоске возле платформы, ночью убили.

- Что-о-о? - Нинон даже зашаталась. - Убили? Сеню? Не может быть!

Эта новость потрясла меня не меньше, чем Нинон, я чуть с лестницы не свалилась.

- Как же это произошло? - Нинон рухнула в кресло.

- Это вы у "особо важного" спрашивать будете, - загадочно изрек Анискин, водрузил на свою лысоватую голову форменную фуражку и шагнул за дверь.

Нинон подняла на меня полные слез глаза и прошептала:

- Ну как же так, как же так... Сеню-то за что? Ведь совсем молодой парень, всего двадцать четыре года ему было... Господи, да что же тут происходит? Ужас, ужас, какой ужас!

Похоже, нервы у Нинон сдали окончательно. Она уронила голову на подлокотник кресла и громко, в голос зарыдала. Я спустилась вниз, склонилась над Нинон и стала молча гладить ее взлохмаченные со сна белокурые волосы. Хоть я и не `k$ + , подобно Нинон, однако чувствовала себя преотвратно. Смерть приветливого и услужливого ларечника не укладывалась у меня в голове. Впрочем, как и прочие дроздовские ужасы.

- 0-ой! - жалобно простонала Нинон. - Зря я тебя здесь задерживала. Если хочешь, уезжай в Москву первой же электричкой. Ты не обязана умирать от руки маньяка из-за моих проблем.

- Что ты плетешь, Нинон, - возразила я, - никуда я не уеду. Если только с тобой...

- Кхм-кхм! - прокашлял кто-то совсем рядом, и взгляд мой уперся в начищенные до блеска черные ботинки.

***

Мужчина моих несбывшихся снов выглядел совсем неважнецки. Под глазами синие круги, видимо, от длительного недосыпа, глаза мутные. В какой-то момент сердце мое сочувственно екнуло, и, чтобы избавиться от постыдной жалости к этому негодяю, я растравила себя воспоминанием о трагической встрече в "Таганском" гастрономе. Дабы возненавидеть его посильнее, я даже нафантазировала, чего не было. Представила, как я бросаюсь ему на шею, а тут подбегает беременная жена и начинает кричать дурным голосом:

- Граждане, посмотрите на эту нахалку! Да кто ей, спрашивается, позволил вешаться на чужого мужа без всякого разрешения?

Отвлек меня от этих умозрительных ужасов опять-таки мой бывший возлюбленный, когда задал очередной вопрос:

- Вы не могли бы поточнее припомнить, когда видели Круглова в последний раз?

- Круглов - это кто? - переспросила я.

- Это Сеня, - подсказала мне Нинон.

- Этой ночью, - угрюмо доложила я, - что-то около полуночи. Спросите у Широкорядова, может, он на часы смотрел.

- А как все произошло? Я шумно выдохнула.

- Мы остановились возле киоска, Широкорядов купил сигарет. Минуты две они разговаривали, потом мы отъехали, - монотонно, как пономарь, пробубнила я.

- О чем они разговаривали?

- О погоде, об аварии на железной дороге... Парень спросил Широкорядова, как тому понравилось шампанское, которое тот у него покупал. Все!

- Точно все?

- Точно! - выпалила я и закатила глаза. Быть важной свидетельницей такое утомительное занятие!

Но Андрей продолжал гнуть свою профессиональную линию:

- Так... А что вы видели, когда проезжали по поселку?

Я рассказала ему, что в доме "опоссума" Овчарова горел свет.

Потом он взялся за Нинон, которая, всхлипывая, поведала о том, как Сеня навестил ее днем, когда завез продукты, а также о том, как она обратилась к "опоссуму" Овчарову с просьбой подбросить ее к платформе, а тот ее даже на порог -% пустил, заявив, что его машина сломана.

Сообщение о сломанной машине особенно заинтриговало Андрея. Он вскинул голову и пристально посмотрел сначала на меня, а потом на Нинон:

- А позже, уже после полуночи, вы не слышали шума отъезжающей машины?

Мы с Нинон синхронно замотали головами. Лично я спала как убитая и не услышала бы не только отъезжающего автомобиля, но и пролетающего на бреющем полете самолета.

Когда вопросы нашего следопыта иссякли (оказывается, бывает и такое), совершенно раскисшая Нинон снова начала хныкать, и мне пришлось проводить ее наверх, в спальню. Там она легла на кровать, накрылась с головой и попросила ее не беспокоить. Я решила, что Нинон полезно будет выспаться, и оставила ее в одиночестве.

Потом спустилась вниз, с удивлением обнаружив, что мой бывший любовник никуда не ушел, а терпеливо ждал моего возвращения. Чтобы, как выяснилось позже, дать мне несколько "дружеских советов".

Совет номер один звучал так:

- Почему бы тебе не вернуться в Москву?

Я ничего не ответила, только брезгливо поморщилась.

- Здесь становится довольно опасно, - прибавил он.

- С чего бы такая трогательная забота? - фыркнула я.

- Все еще злишься? у - Напротив, я в восторге!

Тогда он поднялся со стула и направился к двери, бросив на прощание:.

- По крайней мере, будь осторожнее и.., не очень-то доверяй творческим личностям.

Как это понимать, интересно? Как предупреждение?

Глава 21

- Ну что, может, нам и правда в Москву смотаться? - Это были первые слова, которые произнесла Нинон, открыв глаза и более-менее проморгавшись. Ресницы ее были все еще мокрыми от слез.

- Сама решай, - дипломатично ответствовала я, хотя мне до смерти хотелось поскорее унести ноги из этой распроклятой Дроздовки, в которой что ни ночь кого-нибудь убивают.

- Все, все! - Нинон вскочила с кровати и забегала по комнате, да так резво, что у меня в глазах зарябило. - Собираем манатки и отчаливаем на ближайшей электричке, пока нам здесь глотки не перерезали!

- Почему глотки? - поинтересовалась я, наблюдая за ее порывистыми передвижениями. - Остроглазову и ту, неизвестную, кажется, задушили...

- Да какая разница! - Нинон вытряхнула из стенного шкафа почти все содержимое и теперь, судорожно разгребая завалы, выбирала, что захватить с собой, устремляясь в паническое бегство. - Придушит, разрежет на куски, изжарит на сковородке... Уж лучше я буду жить с Генкой и с его новой одалиской или.., или на вокзале... - Нинон страдальчески поморщилась.

- Ну зачем же сразу на вокзал? Пока все утрясется, можешь пожить у меня, - неуверенно предложила я и мысленно поежилась, представив, как к этому отнесутся мои соседки - старые коммунальные волчицы. - Конечно, у меня не пятизвездочный отель, но...

- Ты что несешь? - возразила Нинон. - Что мы там будем делать вдвоем в твоей комнатушке, пятки друг другу оттаптывать? Нет уж, раз такое дело, то я найду, где голову преклонить, только... - Она в бессилии опустилась на кровать. - Что будет с домом? От этого маньяка можно ожидать чего угодно, возьмет и запустит красного петуха. С чем я тогда останусь?

Я молчала, предоставив Нинон возможность самостоятельно принять решение, а она все еще пребывала в смятении.

- Да, дом, конечно, жалко, - рассуждала она, набивая вещами снятый с антресолей чемодан, - но, с другой стороны, жизнь дороже.

- Вот именно, - поддакнула я, довольная тем, что обстоятельства складываются в пользу наиболее благоприятного для меня сценария. Уехать, уехать, скорее убраться из этого страшного места...

- Тук-тук! - сказал кто-то внизу. - Милые барышни, вы дома?

- Это еще кто? - Нинон хлюпнула носом. - Опять следователь, что ли?

- Понятия не имею. Надеюсь, во всяком случае, что это еще не маньяк. - Я вышла на лестницу и, перегнувшись через перила, посмотрела вниз.

А там стоял поэт-песенник. Увидев меня, Широкорядов приветственно помахал рукой, словно я сходила по трапу самолета, а он меня встречал, и объяснил причину своего визита:

- Решил узнать, как ваши дела...

- Отлично, - буркнула я, - как раз вещички упаковываем...

- Решили, значит, в Москву перебраться, - усмехнулся Широкорядов. Надо же, какой догадливый! Будто у нас был выбор!

- А что делать, что делать? - задышала мне в спину Нинон, которая тоже вышла на лестницу. - Страшно все-таки.

- Да уж, фабула почти как у Агаты Кристи, - согласился поэт-песенник, - действующие лица выбывают один за другим...

- В том-то все и дело, - судорожно всхлипнула Нинон. - Ну скажите, зачем понадобилось убивать Сеню? Ведь безобидный же был парень!

- Вижу, вы уже обо всем знаете. Ну, конечно, следователь у вас ведь тоже наверняка побывал. Что до Сени, то он действительно был неплохой парень, проворный такой, услужливый, - кивнул Широкорядов. - Правда, в его безобидности я не очень-то уверен. Все-таки он был каким- никаким, а коммерсантом, а коммерция в условиях нашего дикого рынка - дело рискованное. Конкуренты там всякие, "крыши" и прочее...

- Что вы хотите этим сказать? - въедливо осведомилась o, почти как мой бывший возлюбленный, он же следователь по особо важным делам.

Поэт-песенник преспокойненько опустился на уютный диванчик, на котором я вчера приходила в себя после переживаний, связанных с железнодорожной аварией, и закинул ногу на ногу.

- Этим я хочу сказать, что ни одной минуты не верю в маньяка-убийцу.

- Как это? - опешила Нинон. - Что же тогда, все эти преступления нам приснились, что ли?

- Нет, не приснились, - возразил поэт-песенник, - только они никак не связаны между собой. В смысле, все они совершены разными людьми, и их совпадение во времени и пространстве не более чем случайность. И в этом коренное отличие наших ужасов от увлекательных романов Агаты Кристи. Очевидно, так же думает и московский следователь, этот бедняга, который совсем с ног сбился. М-да, вот уж кому не позавидуешь. Кстати, после меня он отправился к этому неприятному типу с недостроенной дачи, у которого вагончик со строителями сгорел, а уезжая, зачем-то прихватил его с собой.

Нинон медленно, как сомнамбула, спустилась по лестнице и остановилась в двух шагах от Широкорядова:

- Они задержали Овчарова?

- Этого я не утверждаю, - уклончиво ответил поэт- песенник, - я всего лишь видел, как его усадили в машину, а машина отбыла в сторону Москвы.

- Ты что-нибудь понимаешь? - Ниной покосилась на меня.

- Я тебе что, ясновидящая Ванга, что ли? - огрызнулась я, озабоченная лишь тем, чтобы Нинон, не дай бог, не передумала съезжать с дачи.

Между тем Широкорядов как-то странно повел носом и принюхался:

- Чем это у вас тут пахнет? Нинон тоже шумно втянула воздух в ноздри и растерянно пробормотала:

- Правда, пахнет, чем-то кислым...

- Наверняка труп в подвале разлагается, - мрачно пошутила я, однако что-то такое в моей голове забрезжило. Вино! Боже, мы опять забыли про смородину!

Узнав про наши с Нинон эксперименты в области виноделия, поэт-песенник пришел в страшное возбуждение и пожелал самолично ознакомиться с промежуточным продуктом. Мы повели его в подвал, где мошек стало в два раза больше, чем накануне. Про запах я молчу.

- Да, винокурня у вас знатная, - крякнул Широкорядов и осведомился; - А спирт-то есть?

- Где-то был, - безразлично отозвалась Нинон, водя отсутствующим взором по стеллажам, заставленным банками, в основном пустыми. Хозяйка из Нинон ничуть не лучше, чем из меня.

- Тогда нужно отжать мездру и закрепить. - Между прочим, поэт-песенник мыслил в том же направлении, что и я. - И тогда долгими зимними вечерами вы будете потягивать смородиновую настоечку.

- До того ли сейчас... - горестно вздохнула Нинон, однако на кухню сбегала и принесла трехлитровую банку спирта, почти полную. - Вот, - протянула она банку Широкорядову, - этот спирт мне тоже Сеня привез, я просила пол-литра для растирки и всякого такого, а он банку достал: берите, говорит, спирт хороший, недорого. Я ему: зачем мне так много, а он: не прокиснет.

Нинон снова жалостно шмыгнула носом, а поэт-песенник самоотверженно взялся за доводку нашей настойки до нужной кондиции. Причем достаточно квалифицированно. Я наблюдала за его действиями с профессиональным интересом, а Нинон еще пару раз летала на кухню то за одним, то за другим.

Когда дело было сделано, а спирта в банке убавилось наполовину, поэт-песенник задумчиво посмотрел на оставшуюся часть:

- А этим можно Сеню помянуть... И с его легкой руки, вместо того чтобы продолжить сборы в Москву, мы с Нинон стали собирать на стол прямо на кухне. Нинон метала из холодильника продовольственные запасы, сделанные, кстати, при самом непосредственном участии покойного Сени, я орудовала ножом, по-быстрому сооружая бутерброды. А поэт- песенник прямо из банки разливал спирт по рюмкам.

Первую мы выпили молча. Не успели закусить, а Широкорядов уже наполнил рюмки во второй раз.

У Нинон глаза по-прежнему были на мокром месте, но алкоголь ее несколько подбодрил. Я грустно посматривала на часы, прикидывая, на какой электричке мы сможем уехать, если сможем вообще, потому что Нинон больше уже не выказывала таких намерений.

А тут еще и поэт-песенник подлил масла в огонь (кто его просил?):

- Лично я никуда уезжать не собираюсь. Чего это я должен бежать из собственного дома? Здорово будет, когда мы все сделаем отсюда ноги и бросим дачи на произвол судьбы. Ну нет, я так не согласен.

Я решила обратить его выступление в свою пользу:

- Ну, раз вы остаетесь, может, заодно и за дачей Нинон присмотрите?

- Да пожалуйста, только я ведь не буду сидеть, как пес на цепи, и ночью я сплю довольно крепко. Слушайте, милые барышни, зачем вам уезжать? Оставайтесь! Когда еще представится такая замечательная возможность пощекотать нервишки!

- Оригинально же вы смотрите на вещи, - покачала я головой.

- И вообще, - невозмутимо продолжал этот краснобай, - ни мне, ни вам ничего не грозит.

- Как вы можете быть таким уверенным? - взорвалась я, уже подогретая спиртом: еще не хватало, чтобы он уговорил Нинон остаться.

- Элементарно, - Широкорядов опрокинул третью рюмашку, - просто я все рассчитал.

Мы с Нинон молча на него воззрились, а он разглагольствовал на полную катушку:

- Мне лично все ясно. Эти убийства мне понятны, так же как и следователю. Что-то мне подсказывает, что мы мыслим с ним водном направлении.

Я глупо хохотнула:

- Понятны? Тогда вы знаете, кто убил жену банкира?

- Конечно. - Поэт-песенник поднял рюмку со спиртом и зачем-то посмотрел ее на свет. - Да и вы знаете, все знают. Остроглазову прикончил шабашник-молдаванин, по пьяной лавке, скорее всего с целью грабежа.

- А кто же поджег строительный вагончик? - не унималась я.

- А вот здесь изначально не правильная посылка, - погрозил мне пальцем Широкорядов. - Между прочим, странно такое слышать от трезвомыслящей девушки вроде вас. - На что он намекал, неужели на мою идиотскую риторику на тему поэзии? - Кто сказал, что вагончик подожгли? Насколько я понимаю, это еще не доказано. Погоревшие ребята, царство им небесное, были очень даже не прочь заложить за воротник, а по пьяной лавке все возможно, как вы понимаете. Но даже если поджог был... О чем нужно думать? Нужно думать о том, кому он был выгоден в первую очередь!

- Ну и кому? - икнула Нинон и стыдливо прикрыла рот ладонью. Лично мне было ясно, куда клонил поэт-песенник.

А он не стал долго интриговать недогадливую Нинон:

- Разумеется, их хозяину. Во-первых, они могли что- нибудь не поделить, во-вторых, не исключено, что ему не хотелось расставаться с дензнаками.

Черт, да он просто читал мои мысли!

- А Сеня? - Нинон опередила меня.

- А с Сеней, не исключено, еще проще. Я уже говорил: коммерция, коммерция...

Умопостроения Широкорядова выглядели если не бесспорно, то по крайней мере логично. Мы с Нинон были вынуждены взять тайм-аут. И все-таки я нашла слабое звено в его стройной на первый взгляд теории:

- А как же тогда та первая, неизвестная жертва, которую нашли неподалеку от платформы?

Поэт-песенник сразу погрустнел и признался:

- Вот здесь у меня пока нет объяснения, но я уверен, что это тоже не более чем совпадение.

- То-то и оно, - подытожила я и скомандовала, глядя на пустеющую прямо на глазах банку со спиртом (здоровы же пить отечественные поэты-песенники!):

- Все, сворачиваем скатерть-самобранку, пока еще в состоянии передвигаться.

- Ну вот, так хорошо сидели, - разочарованно произнес Широкорядов, - так нет, обязательно надо все испортить.

Я оставила его жалобы без ответа и целиком и полностью переключилась на свою подружку, которая, похоже, совсем позабыла, что еще полчаса назад ломала руки и причитала подобно чеховским сестрам: "В Москву, в Москву!"

- Эй, Нинон, нам пора.

- Куда? - Нинон посмотрела на меня совершенно осоловелыми глазами. Неужто ее так пробрало?

- Как куда? Мы же собирались в Москву возвращаться. Ты что, забыла?

- Да? - Близорукие глаза Нинон затуманились. Точно, развезло! Впрочем, чему тут удивляться. Кто же пьет спирт с утра и на голодный желудок?

Я схватила со стола бутерброд с красной икрой и стала совать его Нинон со словами: "Закусывай, закусывай", а Нинон отбивалась: "У меня кусок в горло не лезет!"

Естественно, меня зло взяло: кусок у нее, видите ли, в горло не лезет, а спирт, между прочим, никаких препятствий на своем пути не встречает!

- Нинон, Нинон, кончай глупить! - рявкнула я на нее и побежала наверх за чемоданом, который Нинон успела собрать, прежде чем к нам нагрянул поэт-песенник, совративший мою подружку с пути истинного.

Кроме чемодана, я захватила и свою сумку, приволокла все это дело в гостиную, торпедой влетела на кухню и остолбенела: пока я отсутствовала, Нинон успела махнуть еще рюмашку, и теперь они с Широкорядовым сидели в обнимку и душевно выводили песенку из репертуара "чернобурок" - "горжеток".