АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ |
|
|
АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ |
|
|
|
К счастью, это был последний, завершающий акт их ночной прогулки, и они вскоре уехали.
Отдуваясь от пережитого, Нартай завел двигатель и танк въехал на мост. Эдик вернулся в башню на место заряжающего.
Чтобы как-то скрыть смущение, Нартай нервно хихикнул:
- Надо было врубить громкую связь, да как гаркнуть на них! У него, наверное, месяца два потом не стоял бы...
- Да, кстати, - сказал Эдик. - Я помню по Афгану, что у наших танков никакой громкой связи не было. А теперь это на всех танках?
- Как же, "на всех"!.. - тщеславно рассмеялся Нартай. - Мне эту громкую связь за две бутылки водки наши радисты заделали, а когда генерал узнал, то всем своим шавкам сказал: "У вас есть еще такой второй Сапаргалиев? Нет? Вот и оставьте его в покое!!.." Ну, я под это дело еще и дистанционные электропуски пулеметов провел - уже бесплатно. Где ты слышал, чтоб танковый механик-водитель мог на ходу стрелять из пулеметов? А я могу! Ты сам видел... Не очень-то прицельно, но могу. Но знаешь, Эдик, в чем наше с тобой спасение? В том, что я будто бы знал, что ты меня украдешь!
- Ну, ты даешь, Нартай!.. Я этого сам не знал.
- Точно, точно, Эдик... Ведь как крепится танк на платформе? С внешней стороны, спереди и сзади - клиновидные стопора под гусеницы, а с внутренней - распоры между ведущими колесами. И тут ты хоть усрись со своим двигателем, хоть дотла его сожги, а танк с места даже не сдвинется!.. А я еще при погрузке на всякий случай эти распоры кувалдой вышиб, чтоб не терять власть над машиной. Словно знал, что мне за Советской властью придется в Мюнхен ехать!
Через некоторое время Нартай выкатился на какую-то совершенно пустынную проселочную дорогу, воткнул пятую передачу, включил мощную фару и откинул свой верхний люк.
Теперь он мог не пользоваться прибором ночного видения и в свете прожектора, безжалостно рассекающего темноту германской ночи, обдуваемый притоком прохладного воздуха, врывающегося в танк через открытый люк, без передышки гнал свою машину вперед почти с максимальной скоростью - километров пятьдесят в час.
Казалось, что выносливости этого маленького и тщедушного человечка в шлемофоне в уже испачканном детском тренировочном костюме и кроссовках не было предела!
Эдика нещадно мотало по всему боевому отделению башни. Изнуряющая волна тошноты неумолимо поднималась к горлу, он судорожно цеплялся за какие-то кронштейны и выступы и молился, чтобы Нартай хоть немного сбросил скорость...
- Куда ты гонишь?! Куда ты так гонишь, чертова кукла?!. - наконец простонал Эдик в ларингофоны.
- Ладно, заткнись! - зло ответил ему Нартай. - Тебе этого не понять!.. Ты слинял из своего дома - тебе торопиться некуда. А я линять не собираюсь! Меня, знаешь, сколько людей в Алма-Ате ждут?
В пять часов сорок пять минут утра, когда в танковых баках не осталось и капли горючего, Нартай выключил двигатель в семнадцати километрах от столицы Баварии - Мюнхена, у проволочного ограждения дальней стороны огромного оленьего загона, в трехстах метрах от "Китцингер-хофа"...
- Здесь? - сиплым от усталости голосом спросил Нартай и стащил с мокрой головы шлемофон.
- Да, - ответил ему Эдик.
Еле живые они вылезли из танка. Ноги не держали, руки одеревенели. Потрескивание остывающего двигателя в утренней хуторской тишине казалось неестественно громким.
Стайка китцингеровских оленей увидела Эдика и наперегонки бросилась к нему. Тянулись влажными бархатистыми мордочками через проволочное ограждение к Эдику. От Нартая пугливо отскакивали в сторону и снова тянулись к Эдику.
- Узнали тебя, что ли? - спросил Нартай.
- Я же кормлю их.
- Какие маленькие!.. Я думал, олени - большие.
- Это порода такая.
- Как я, - криво усмехнулся Нартай.
Эдик обнял Нартая за плечи, на мгновение притянул его к себе, но ничего не сказал.
Подошел вплотную к ограждению загона и погладил по морде самого маленького олененка, который бесстрашно тыкался носом в его ладони.
- Извини меня, Эдька, - тихо сказал ему в спину Нартай. - Я не хотел тебя обидеть. Мне, действительно, очень, очень нужно домой. Ты даже себе не представляешь - как нужно!..
Эдик ласково щелкнул по носу олененка и повернулся к Нартаю:
- Не волнуйся, Нартай. Мы сегодня же будем в нашем консульстве. Только необходимо пока куда-нибудь припрятать твою машину. А для этого нужны мои старики...
То, что я пишу сейчас - практически, никакого отношения к литературе не имеет. Это всего лишь запись событий, о которых я узнал уже тогда, когда они совершились. Может быть, когда-нибудь, если у меня хватит сил и времени, я попытаюсь сделать из этого киносценарий. В конце концов, это моя профессия.
Хотя боюсь, что к моменту окончания этой истории, ее привлекательность начисто померкнет под воздействием нового витка событий, уже сегодня волнующих мир значительно сильнее, чем частные судьбы отдельных персонажей. И уж тогда ни один продюсер не рискнет вложить деньги в такой фильм...
К чести стариков Китцингеров нужно сказать, что появление абсолютно советского танка на своем очень западногерманском хуторе они восприняли достаточно мужественно и тактично. Только Наташа слегка растерянно спросила:
- Боже мой, Эдик! Ты же хотел купить себе недорогой автомобиль. Зачем тебе танк? Да еще и вместе с этим китайцем?!
А Петер, с видом знатока, обошел танк вокруг, словно добрую кобылу, похлопал его по лобовой броне и заметил:
- Мне очень жаль, но боюсь, что полиция не разрешит тебе ездить на нем в Мюнхен... Хотя здесь, в хозяйстве, эта машина могла бы и очень пригодиться! Если, предположим, снять с него башню, пушку и пулеметы...
- Нет, - сказал Эдик. - Этого делать нельзя.
И, как мог, рассказал Наташе и Петеру заранее, еще прошлой ночью сфабрикованную историю о том, как по пути домой, в Россию, этот бедный и несчастный танк отстал от своих, заблудился, но на свое счастье встретил возвращавшегося из гостей Эдика и попросил его показать дорогу на Мюнхен, где есть Генеральное консульство Советского Союза, которое уже сегодня же примет все меры по отправке этого танка и его водителя - никакого не китайца, а обыкновенного советского казаха старшего сержанта Нартая Сапаргалиева обратно на Родину.
Так что, если можно, неплохо было бы пока поставить танк в какое-нибудь укрытие, а они с Нартаем помоются, часок отдохнут и на электричке поедут в Мюнхен, в Советское консульство...
Из китцингеровского трактора сцедили два ведра дизельного топлива, и на этом скудном, но спасительном рационе Нартай мягко и элегантно, без каких-либо лишних торможений, поправок и разворотов загнал свой танк под крышу огромного сарая с сельскохозяйственной техникой, внутри которого было пристроено и жилище Эдика.
Нартай снайперски втиснул танк между трактором и электротранспортером, и от этого соседства громадный транспортер и внушительный трактор сразу стали казаться маленькими и беззащитными.
- Прима! - сказал Петер Наташе и Эдику и восхищенно добавил чудовищное русское ругательство. - Вельтмайстер!.. Даже я не мог бы этого сделать лучше! Мы должны с ним немедленно выпить!..
Но тут, опередив Наташу, Эдик первым восстал против предложения Петера, заявив, что советским дипломатам вряд ли понравится, если Нартай будет дышать на них парами алкоголя.
- Хорошо, - тут же согласился Петер. - Мы это сделаем вечером, когда вы вернетесь из Мюнхена!
- Надеюсь, что к вечеру его здесь уже не будет, - шепнула Наташа Петеру.
- Не надейся, - тихо ответил ей Петер. - Дипломаты никогда ничего быстро не делают. Вспомни Париж, когда нас обчистили во время нашего первого отпуска и мы обратились за помощью к своим дипломатам...
- О, Боже! Сколько лет тому назад это было?!
- Ты думаешь, с тех пор что-нибудь изменилось?..
На тусклой медной доске, укрепленной на стене дома номер двадцать восемь по Зайдельбергштрассе, черными вдавленными буквами было написано: "Генеральное консульство Союза Советских Социалистических Республик в Мюнхене".
С правой стороны наглухо запертой входной двери - небольшое переговорное устройство с двумя кнопками - красной и черной.
- На какую кнопку давить? - спросил Нартай у Эдика.
- А черт его знает... Я тут впервые. Дави на красную. Все-таки у нас
- экстренный случай!
Нартай сильно нажал на красную кнопку.
- Слушаю вас, - раздалось из переговорного устройства.
- С консулом надо поговорить, - сказал в микрофон Нартай.
- О чем? - спросило переговорное устройство.
- Откройте дверь, не бойтесь, - сказал Нартай. - Мы русские...
- Я вижу. Представьтесь.
- Старший сержант Сапаргалиев. Войсковая часть сто пятьдесят шесть двести пятьдесят четыре. А это мой друг - артист цирка Эдуард Петров.
- Если вы русские, то могли бы прочитать на дверях, что у нас сегодня неприемный день. Там на двух языках написано.
- Но у нас действительно экстренный случай! - сказал Эдик.
- Говорите. Слушаю вас, граждане, - с тоскливой вежливостью сказало переговорное устройство.
- Что ж, мы так и будем на всю улицу кричать?! - разозлился Нартай. - У нас дело государственной важности!..
И тут переговорное устройство словно выключилось.
Эдик нервно закурил сигарету. Уже вконец обозленный Нартай прильнул к стеклянной двери консульства и увидел, что в маленькой приемной нет ни одной живой души.
- Да, куда же они запропастились, бляха-муха?! - злобно прошипел Нартай.
- Ведите себя приличнее. Вы не в казарме, - вдруг посоветовало ему переговорное устройство. - А вы, гражданин Петров, загасите сигарету. У нас не курят. Приготовьте документы и входите после сигнала.
Когда Нартай вытащил свою солдатскую книжку, водительское удостоверение и объемистый танковый формуляр, а Эдик достал старую книжечку члена ВТО - Всероссийского Театрального Общества, где было написано, что он "Заслуженный артист РСФСР" (аусвайс он решил, на всякий случай, пока не показывать), в переговорном устройстве раздался дребезжащий зуммер и дверь негромко щелкнула.
Нартай и Эдик вошли в пустую приемную и растерянно огляделись.
- Ну, слушаю, слушаю вас, граждане, - слегка раздраженно произнес тот же голос, но уже из какого-то другого динамика.
И тут Эдик заметил, что часть противоположной от входной двери стены состоит из черно-коричневого толстого стекла, за которым ничего не видно, но из-за которого, наверное, видно все. Такое большое горизонтальное окно - абсолютно слепое для одних и совершенно зрячее для других.
У нижнего края темного стекла, в середине деревянного подоконника была прорезана узкая щель, позволяющая, во-первых, просунуть за стекло пакеты, бумаги или документы толщиною не больше трех сантиметров, а во-вторых, убедиться в том, что стекло, разделяющее "два мира, две системы", такое толстое, что любая попытка коварно преодолеть эту преграду обречена на полный провал.
Однако стекло было не без изъяна: вглядевшись в него, Нартай и Эдик все-таки сумели различить за ним чей-то неясный, тоже черно-коричневый, силуэт.
- Документы, - сказал им силуэт.
Нартай и Эдик просунули свои документы в узкую щель. После нескольких томительных минут их документы выползли обратно на свет Божий и из-за черно-коричневого стекла снова раздался голос, начисто лишенный интереса к хозяевам документов:
- И что вы хотите?
Нартай коротко рассказал толстому черно-коричневому стеклу о попытке похищения танка, о трогательной и случайной встрече с артистом Петровым, благородно согласившимся показать ему дорогу на Мюнхен к ближайшим официальным представителям Советской власти в Германии.
Теперь он просит предоставить ему, старшему сержанту Сапаргалиеву, и его танку временное жилище и укрытие. Кроме того, танку - четыреста литров дизельного топлива "ДЛ" и пятьдесят пять литров моторного масла, ибо расход масла при движении по грунтовым дорогам составляет до трех литров в час. А так как они в поисках Советской власти двигались именно по таким дорогам не менее пятнадцати часов, то в танке этого масла осталось только на то, чтобы смазать им швейную машину...
Хорошо бы еще перед обратной дорогой домой, в Россию, заменить топливные и масляные фильтры, но тут он, старший сержант Сапаргалиев, и сам понимает, что в Генеральном консульстве СССР в Мюнхене может не оказаться таких фильтров, тем более что его танк Т-62 - конструкции устаревшей и давно снят с производства. Так что этой просьбой он не будет обременять наших советских дипломатов и попробует сам промыть эти фильтры.
Ну, и естественно, обеспечить его, механика-водителя этого танка, старшего сержанта Нартая Сапаргалиева, нормальным пищевым довольствием, как и положено любому военнослужащему Советской Армии.
В динамике послышался усталый вздох и черно-коричневое стекло спокойно и рассудительно сказало:
- Вы куда пришли, граждане? В ясли? В детский сад? Или в первый класс начальной школы для дефективных детей? Вы что тут нам сказки рассказываете? Да если бы в Западной группе войск произошло такое ЧП, мы уже через два часа получили бы из Бонна информацию от нашего военного атташе! А вы заявляете, что это было двое суток тому назад... Не смешите, граждане! Уж если, как вы говорите,
вы - русские, то я вам, извините, по-русски и посоветую: не надо нам вешать лапшу на уши. Мы здесь не для этого сидим. У нас и без ваших фантазий дел хватает.
- Но у меня же боевая машина на руках! - крикнул Нартай. - Вот формуляр, технический паспорт!..
И Нартай стал просовывать в щель между стеклом и подоконником толстый танковый формуляр.
- Уберите, уберите, - невидимка вытолкнул формуляр обратно. - Мы здесь видели документы и почище сделанные. И на якобы угнанные самолеты, и на продажу урана, и на тонны наркотиков... Всякое бывало. Чего только ваш брат не придумает.
- Но у меня же демобилизация через двадцать один день! - вскричал Нартай.
- Судя по вашему виду, вы себя уже давно сами демобилизовали, - насмешливо проговорило коричневое стекло и сурово добавило: - А теперь хотите обратно домой, к маме. Не получилось в Германии, давай, дескать, попробую вернуться обратно в Союз... Вы будете бегать туда-сюда, а мы должны ставить вас на довольствие и отправлять в Советский Союз за государственный счет? Не выйдет, граждане. Наше государство - не дойная корова.
Мутная волна ненависти к этому еле различимому темно-коричневому силуэту за стеклом захлестнула до сих пор молчавшего Эдика:
- Но вы хоть потрудитесь проверить факты, о которых вам говорит товарищ Сапаргалиев!
- Это он для вас "товарищ", а для нас он - "гражданин неясной ориентации". Как, впрочем, и вы тоже, гражданин Петров.
- Вот и выясните эту самую "ориентацию", черт бы вас всех побрал!.. - рявкнул Эдик.
И тут непроницаемое коричневое стекло металлическим голосом произнесло классическую российскую фразу, обычно венчающую любой спор на разновысоких уровнях:
- Па-апрашу очистить помещение, граждане!!!
- А что если у меня в танке секретные документы стратегического значения?! - в отчаянии прокричал Нартай.
Но тут за стеклом зазвонил телефон. Нартай и Эдик услышали, как коричневый силуэт поднял трубку:
- Генеральное консульство Советского Союза... - и тут же перешел на немецкий язык с вологодским акцентом: - Яа-а... Генау! Момент маль... Битте, вартен!
И снова по-русски, уже к Эдику и Нартаю:
- Я кому сказал, граждане? Прошу покинуть помещение.
- Но вы хоть проверьте! - взмолился Нартай. - Это же все-таки - танк!!!
- Проверим, проверим. Будет ли только вам от этого лучше?
- Адрес хоть запишите, куда сообщить!.. - сказал Эдик.
- Надо будет - под землей найдем, - раздраженно проговорило толстое черно-коричневое стекло. - А пока прошу немедленно выйти. Я занят!
Ошеломленные, раздавленные и растерянные, Нартай и Эдик оказались на улице. Еще не веря в происшедшее, тупо смотрели друг на друга. Потом Эдик закурил сигарету, глухо сказал Нартаю:
- Я всякий раз пытаюсь понять причины - почему я уехал... И всякий раз, когда об этом задумываюсь, мне становится не по себе. А вдруг я ошибся? Вдруг за этими обидными мелочами не заметил главного, настоящего? Ради которого стоило... Ну, в общем, ты понимаешь. А эти мелочи все громоздятся и громоздятся и вырастают в какую-то огромную, непробиваемую стену, за которой уже ничего не видно - ни главного, ни настоящего. И ты сам под этой стеной становишься таким маленьким, таким беззащитным...
Эдик нервно затянулся, показал глазами на дверь консульства:
- Вот эта стена еще на один метр выросла...
- Тут я тебя, пожалуй, понимаю, - сказал Нартай. - А знаешь, чего мне сейчас больше всего хочется?
- Знаю. Оказаться в Алма-Ате.
- Нет, Эдька!!! - В узких глазах Нартая сверкнули бешеные огоньки. - Сейчас больше всего на свете мне хотелось бы подогнать сюда мою "шестьдесят вторую", да как жахнуть по ихнему черному стеклу из пушки БК-четвертым кумулятивным снарядом, чтобы хоть на секунду увидеть рыло того мудака, который сейчас с нами разговаривал!..
Эдик взял Нартая за руку, повел его за угол, на Карлштрассе:
- Развоевался... Господи! Да разве в этом дело, Нартайчик?!
Однако, чтобы не компрометировать свое государство, еще на обратном пути в "Китцингер-хоф", в электричке, было решено сказать старикам Китцингерам, что в консульстве приняли их хорошо, отнеслись с пониманием и сочувствием, обещали в самое ближайшее время все выяснить и помочь танку вернуться на родину. К сожалению (и все дипломаты были этим очень огорчены!), у них в Советском консульстве крайне мало места и пока негде разместить ни Нартая, ни его танк. И, если можно, некоторое время Нартай с танком побудут в "Китцингер-хофе". Спать Нартай может или в танке, или в комнатке у Эдика. А за пользование сараем как укрытием для танка они, конечно, заплатят столько, сколько скажут фрау и герр Китцингеры. Тут - никаких проблем!
Выслушав все это без особого восторга, Наташа сухо сказала:
- Идите мойте руки и садитесь обедать.
А старый Петер трусливо промолчал. Даже по-русски не выругался.
Когда выпили по стакану легкого белого вина и Наташа стала раскладывать салат по тарелкам, она увидела узкие диковатые остановившиеся глаза Нартая и сердце ее переполнилось жалостью к этому кривоногому малышу, так похожему на китайца.
Она неумело погладила его по голове и негромко произнесла:
- Кушай, сыночку... Кушай.
И то ли от прикосновения старухиной руки, то ли от неожиданно спавшего напряжения и внезапно навалившейся усталости, то ли от всего этого вместе взятого, но лучший механик-водитель танка Т-62 во всей Западной группе войск, старший сержант Советской армии Нартай Сапаргалиев, двадцати одного года от роду, о котором новобранцы дивизии слагали легенды и сказки, а старослужащие и командиры всех рангов до генерала включительно относились с опасливым почтением, вдруг уронил коротко стриженную голову на руки и горько-горько, по-детски, заплакал...
Часть Четырнадцатая,
рассказанная Катей, - о том, как Нартай и Эдик нашли ее на мюнхенском Хауптбанхофе...
...Когда они подошли ко мне - я их сразу узнала. Поэтому и не шарахнулась от них. А то на этом Хауптбанхофе, за те три ночи, что я там провела, я такого навидалась и наслушалась, что в пору было бежать оттуда без оглядки. А только куда?.. Вот и приходилось выслушивать... От предложения тут же, за углом, стоя "переспать" за чашку кофе и брецель - такой баварский кренделек с солью, до роскошной возможности отдаться одновременно троим в их автомобиле за сумасшедшую сумму в десять марок!..
Про Эдика я уже знала, что он русский, из Московского цирка, и мы с Джеффом как-то пару раз смотрели его номер на Мариенплац. Джефф, помню, был в восторге!.. Потом у Эдика вдруг появился вот этот тип - Нартай. Раскладывал реквизит, собирал деньги, короче - ассистировал... Я еще тогда сказала Джеффу: конечно, с такими сборами, которые делает этот московский циркач, можно позволить себе и ассистента! Бегает такой небольшой, узкоглазенький, в настоящем баварском костюмчике... Знаете, такие штанишки короткие замшевые на лямочках - "ледерхозе" называются, жилеточка расшитая, шляпка с султанчиком, "штрюмпфе" - носки такие высокие до колена, башмаки... Ну, вы сами видели. Здесь даже старики в таких ходят.
- Это мне тетя Наташа и дядя Петя Китцингеры на день рождения подарили, - с удовольствием вставил Нартай.
- Ладно, помолчи. Ты свое отговорил, - прервала его Катя. - Ну, короче, подходят они ко мне... Надо сказать, подходят они ко мне жутко не вовремя! Я, может, придатки немного застудила, может, так всегда при беременности бывает, не знаю, но я через каждые полчаса в туалет бегала. Причем каждый раз с огромной сумкой тети Хеси и гитарой. Оставить нельзя ничего даже на секунду!
И вот они подходят ко мне именно в тот момент, когда мне только впору до писсуара добежать. И говорят, нормально, по-русски:
- Привет! Тебе помочь?
- Ага... - говорю. - Постерегите вещи, а то я сейчас описаюсь!
Бросаю им сумку, гитару и ходу в туалет!
Возвращаюсь, стоят над моими шмотками. Эдька покуривает, Нартай в одной руке держит пакет, наверное, с едой, второй рукой от дыма отмахивается.
- Ну, не люблю я этого, не люблю! - снова влез Нартай. - Он же одну за другой смолит!.. Лучше бы выпивал, как я.
- Господи! Да уймись ты... Дай досказать-то! - снова оборвала его Катя. - Ну, познакомились... Я их уже видела,
они - меня. Рассказала я им в трех словах про себя, про Джеффа. Они так поглядели друг на друга, поглядели и говорят:
- Ладно, Катерина. Поехали с нами. Сегодня переночуешь у нас, а завтра что-нибудь придумаем. Здесь тебе, конечно, оставаться нельзя.
- А вы-то чего сюда забрели? - спрашиваю.
- Мы после работы пришли сюда какой-нибудь жратвы на ужин купить. А отсюда прямо на метро и домой...
Тут, что есть - то есть... В субботу и воскресенье или после шести часов вечера, когда все магазины закрыты, на Хауптбанхофе можно купить все, что твоей душе угодно. Раза в полтора-два дороже, но - никаких проблем.
- А где же твой реквизит? - спрашиваю. - Я видела ты всегда с чемоданом на Мариенплац приезжал...
- А чемодан и есть мой реквизит. Я его теперь в одном ресторанчике оставляю. У меня там кельнерша знакомая появилась, вот она и договорилась с хозяином этого кабачка.
- Пять марок хозяину - и все дела, - говорит Нартай. - Зато не надо его с собой таскать семнадцать километров туда и семнадцать обратно.
- Это вы так далеко живете? - удивилась я.
- Что ты!.. - говорит Эдик. - Разве это далеко? Двадцать пять минут на С-бане...
- И там два с небольшим километра от станции, - добавляет Нартай и говорит так строго: - Все! Кончаем чирикать. Поехали. Ты, Екатерина, держи пакет с харчем, мне давай гитару, а свою сумку - Эдику. Он у нас лось здоровый!..
Сели в электричку, покатили. Разговорились помаленьку. Оказалось, что мы с Эдиком в один день в Мюнхен прилетели. Только он из Москвы, а я из Израиля.
- И на кой тебе черт Израиль нужен был? - спрашивает меня Нартай. - Чего тебе в Ленинграде не сиделось?!
- А тебе зачем Германия понадобилась? - спрашиваю я его.
- Мне Германия была совершенно ни к чему! Я здесь - случайно.
- А я там была случайно... - отвечаю я ему.
Ну, не вступать же в длинные объяснения, оправдания, споры?
Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 [ 11 ] 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22
|
|