Чтение 11–й страницы книги ~Выбор~

Понятное дело, вопрос возникает: имеет ли право Центральный Комитет Всесоюзной Коммунистической партии (большевиков) назначить кого-то на должность испанской инфанты?

Тут я вынужден сказать чистую правду: Центральный Комитет имеет право назначить на любую должность.

- Знай, Жар-птица, я выступил против тебя. На мой взгляд, ты лучше всех, но испанской королевы из тебя все равно не получится. А у товарища Сталина другое мнение. Товарищ Сталин приказал готовить тебя. Приказ я выполню, за короткое время постараюсь научить тебя многому. Запомни сразу: если хочешь добиться успеха, никому не подражай. Учиться у других можно и нужно. Ты должна у всех учиться. Но не смей никому подражать. Если поэту говорят, что его стихи так же хороши, как стихи Пушкина, то поэт не должен воспринимать это как похвалу. Наоборот, это самое страшное, что он может услышать. Это означает, что Пушкин первый, а наш поэт всего лишь второй, пусть даже и после Пушкина. Лучше быть первым Пушкиным, чем вторым Пушкиным. Помни, Жар-птица, ты должна быть первой. А для этого надо искать свой собственный путь. Пути, пройденные Коперником, Гоголем, Фордом, Магелланом, Айвазовским или Огиньским, вели к успеху только потому, что по этим путям до них никто не ходил. Каждый, кто за ними пойдет во второй, третий и сотый раз, - всего лишь подражатель. А успех лежит на тропинках, которых еще нет, которые никем не протоптаны. Потому требую: ищи свой путь. Совершенно необычный. В любом деле ищи свой стиль, свой подход. В тебе эта черта есть. Ты всегда по бездорожью ходишь. Так пусть же так и остается. Твое дело - разведка, твое дело - захват и удержание власти. Ищи свой путь в этих делах. Иди своим путем, чтобы другие тебя ни с кем не сравнивали, чтобы другие знали: ты на этом пути первая. Пусть другие тебе подражают...

А добиться этого легко. Просто надо всегда оставаться собой. Все люди разные. Каждый уникален. Надо просто ценить свою уникальность. И ты уникальна. Уникальна, как... - Он замолчал на мгновение в поисках сравнения.

- Ты уникальна, как снежинка.

Рубаха на Драконе шелковая, алая. Как щеки с мороза. Сапоги отряхнул, и

- в горенку.

Весело в печке поленья сосновые трещат. А за окном дождь хлещет. Со снегом. Ветер гудит. Сумерки ранние тайгу кроют.

- Разбирайте тетрадки свои. Сразу говорю: за сочинение "Кабы я была царица" у всех отличные оценки. Плащ на Драконе весь вымок. И сапоги мокрые. Плащ с него девчонки снимают. Сразу все. Всем почему-то Дракону помочь хочется, прикоснуться к нему, пылинку с его красной рубахи смахнуть.

- Ну-ка все к огню. Я вам, девочки, сейчас расскажу что-то интересное.

У трех вокзалов - толпа. У трех вокзалов - трамвайное нашествие. Трамваи - красота, с зелеными и синими огонечками. И все гремят, все колесами на поворотах скрежещут, все тормозами скрипят, у всех разом с дуг искры до земли сыплются, все звонками звенят не унимаются, во всех трамваях люди спрессованы, как шпроты в банках - в масле, в томатном соусе и в собственном соку, на всех трамвайных подножках народ московский гроздьями. Рельсы переплетены в единый клубок, а поперек путей рельсовых - машины косячком и народ валом.

Кепочки,

шапочки.

Пассажиры

отъезжающие

приезжающие.

Носильщики-матерщинники- в каждой руке по три чемодана и еще по два мешка на каждом плече, вперекидку. Шпана с гармошкой. Дети орут. Тетка злая, огромная, в белом грязном рваном халате вся искричалась, пироги резиновые расхваливая.

Кот вокзальный крысами хрустит, весь от счастья измяукался. Промысловые проститутки развернулись, как китобойная флотилия в Беринговом море. Карманники скользят. Инженер в очках. С портфелем. На доклад прибыл, похвалиться, как Райчихлаг планы перевыполняет. Комсомольцы-добровольцы в тайгу вольняшками-бригадирами едут. А энтузиасты-недоучки по путевке комсомола прут на почетную работу надзирателей и конвоиров. На БАМ. Гитары звенят, девушки в платочках на платформе пляшут.

Память народная, как ты коротка. Где тебе, память, упомнить какой-то БАМлаг и полмиллиона бамовских зэков, которые с 1933 года валили сосну под магистраль века, сыпали насыпи, рубили откосы, грызли тоннели?

- Иди, Настя, к милиционеру, проси пистолет. Пошла Настя.

- Дай пистолет.

- Товарищ Сталин, испытания системы СА успешно завершены.

- Хорошо. Вы думаете, если с четырех километров размозжить вражью голову, то стоящие рядом не догадаются, что именно произошло?

- Не догадается никто.

- А если рядом будут профессионалы высокого калибра?

- Все равно не догадаются.

- Это надо проверить. Проведите еще один эксперимент.

10.

Милиционер на посту Соловьем-разбойником щеки раздувает, в свисточек посвистывает, палочкой помахивает. Мимо него в десять рядов трамваи едут железным рядом, как танки по Красной площади. Только танки в одну сторону прут, а тут все одновременно, никому пути не уступая, во все стороны сразу, и каждый норовит всем остальным помешать. И машины табуном. А уж люди друг другу так на головы и лезут. Милиционеру только глазом моргнуть, мигом все перемешается. Потом он палкой машет, не моргая, от службы не отвлекаясь.

Тут к нему и подошла девчонка нахальная, вида его грозного не убоявшись, подошла, да и говорит:

"Дай пистолет!" Такой наглости... Развернулся к ней грозный милиционер в твердом намерении взглядом наглую девку иссушить-сокрушить-испепелить. Не вышло. Сам на ее взгляд напоролся. Плеснула она взглядом, усмирила. Достает милиционер пистолет новейшей конструкции "ТТ". А пистолет не просто так, к рукоятке пистолета кожаный ремешок пристегнут, чтоб не потерялся. Улыбнулся милиционер, отстегнул ремешок, подал пистолет и делом своим занялся: мол, а теперь отойди и не мешай работать.

11.

На сотни километров дикий лес дремучий. Мокро в лесу, темно, холодно и страшно. Гудит буря, вершинами кедров балует. Звери от бури по берлогам прячутся. Холодно зверям в лесу, противно. А люди под крышей. В тепле. В уюте.

Привез Холованов с собой угощение: водки "Посольской" ящик, пива бочонок, икры осетровой полведерка, хлеба московского душистого. Привез сала полтавского, десяток кругов колбасы краковской. Не нашей "краковской", а настоящей, той, что из города Кракова. А поляки, должен вам доложить, в производстве колбас понятие имеют. Еще много всего привез: ну-ка, хозяюшки, на стол накрывайте!

Шесть хозяек, один гость: все на кухню картошку чистить и жарить, а гостя - в баню. Пусть косточки с дороги попарит, тогда пировать будем. Проводили Дракона хохотом, шутками: живем в монастырском смирении, мужского пола на сто верст не водится, потому некому тебя, Дракон, и веником похлестать.

12.

Агентурный выход - это операция, смысл которой в том, чтобы из столицы мирового пролетариата наш человек оказался бы во вражеском логове.

Звучит просто, но есть оговорка: во вражеском логове надо оказаться так, чтобы по прибытии в означенное логово не взяли бы нашего брата за пушистый хвост, не закрутили бы ласты за спину.

За агентурным выходом - легализация и создание базы вербовочной. На всем можно сгореть, но прежде всего горят на связи. Связь в агентурной разведке бывает личная и безличная. Горят как на той, так и на другой. По мировой статистике, 93% провалов - на агентурной связи.

- Откуда, чародей, ты все это знаешь?

- Меня всегда влекли дела тайные. Поэтому я посещал лекции в лучших разведывательных школах и академиях мира.

- Хорошо тебе, чародей, пришел куда хочешь, охмурил всех, сиди и слушай, что люди болтают.

- Чепуха. Ты не должна никого гипнотизировать. Никого, кроме себя. Ты себя убеди, что ты лучшая, ты себя убеди, что тебя в любом деле ждет только успех, и только оглушительный успех, ты себя убеди, что жизнь твоя - триумф. Судьба всегда дает каждому ровно столько, сколько от нее требуешь. В любом деле для успеха нужно только одно: желание. Закрой глаза и скажи: "Хочу!"

13.

Удался пир. Первый тост за товарища Сталина, за его заботу

разведчиках. Растопила водка "Посольская" ту стену ледяную, по одну сторону

которой начальник, по другую - подчиненные.

- Догадались ли, девочки, для каких дел вас готовят?

- Мы, Саша, догадались, но лучше, если ты сам скажешь. Не положено такого ответственного товарища Сашей называть. Его или

товарищем Холовановым, или агентурным псевдонимом - Дракон... Но сейчас

почему-то всем теплее оттого, что нахалка Гюрза Дракона как-то по-домашнему

назвала. Глаза ее лукавые аж потемнели, и улыбка многозначная в самых

уголках губ прячется.

И как-то всем сразу просто стало и радостно. Дракону это тоже нравится. По нему видно.

- Работа у вас, девочки, будет почетная. В ходе войны из вас каждая возглавит агентурно-террористическую группу. Задача: истребление людей с очень высоким положением.

- Мы так и поняли.

- Это не все. Вы займете места истребленных вами и примете бразды правления. Каждая из вас будет править огромной провинцией Испании: Андалузией, Каталонией, Валенсией, Гранадой, Наваррой...

Не ждали девочки столь высокого взлета. Думали: предстоит истреблять мэров городов да капиталистов. А товарищ Сталин вон какое доверие оказывает. Потому каждой хочется свою любовь к товарищу Сталину излить. Но нет тут, в тайге дремучей, товарища Сталина. Потому вся любовь, товарищу Сталину предназначенная, на Дракона изливается. Он у огня, у печки, истории рассказывает. А каждая норовит к нему поближе, каждая к нему прижаться хочет. Круг слушательниц потому совсем тесный.

- Это не все. Поначалу вы будете как бы в тени, вы будете управлять, оставаясь невидимыми. Но со временем вам будут присвоены титулы. Вы станете баронессами, княгинями, герцогинями... Кто знает, может быть, какой из вас и выше предстоит подняться. Первый этап вашей подготовки уже завершен, и потому объявляю вам трое суток каникул.

14.

Поет патефон песни разложившейся буржуазии. Стол сдвинули. Танцы. Решили так: чтобы никого не обидеть, у Дракона отобрано право на танец приглашать. Девочки сами очередь установили. По жребию. Наломали от веника палочек разной длины, Дракон те палочки в кулаке зажал одинаковыми кончиками наружу. И тяни каждая свою судьбу. Какой самая длинная палочка выпадет, той и танцевать с Драконом первой. А какой самая короткая палочка, той последней быть. И пошел Саша Дракон кружить каждую по очереди. Танцором оказался умелым. И неутомимым. Одну за другой, всех закружил. Недаром он у товарища Сталина личным пилотом состоит. Недаром на воздушных парадах петли в воздухе часами крутит. Крутит, пока керосину хватает. Приземлится, заправится - и опять. Голова у него никогда не кружится. Силищи и выносливости в нем - на трех бугаев. И душевного тепла - всем достанется. И еще останется. И танцевать с ним - удовольствие.

Девочки - в кружочек, шепчутся, смеются, на Дракона поглядывают. Делегата меж собой выбирают. И Дракон смеется, в кресле развалился, шутейно себя газетой "Правда" обмахивает. Словно веером японским.

К нему Зараза, делегатом от общественности: глаза зеленые изумрудным светом горят. Смотрит нахально, прямо и смело:

- Саша, можно к тебе по личному вопросу обратиться?

- Обратись.

- У нас у всех просьба.

- Давай.

- Куда по такой погоде полетишь? Оставайся у нас на всю ночь. А?

15.

Написал старик Андерсен сказку про принцессу на горошине. Мы после того так и считаем: принцесса - значит, неженка. Так оно и было. Правду Андерсен сказал. Потому они, цари-короли, власть потеряли: разнежились. Где они теперь, монархи?

Потому у товарища Сталина в Институте Мировой революции подготовка руководящих кадров монархического состава поставлена на другую основу:

- Ну-кась, Анастасьюшка, подтянись по рабоче-крестьянски.

ГЛАВА 14

Людей не хватает. Людей всегда не хватает. Не хватает инженеров на строительстве новых пороховых заводов. Не хватает квалифицированных рабочих на производстве пикирующих бомбардировщиков. Не хватает конструкторов артиллерийских систем. Не хватает следователей НКВД: они оказались врагами, и потому их пришлось перестрелять. Тысячами. Нужны новые. Где взять? И в разведке людей не хватает. Всегда не хватает. Просто потому не хватает, что нам всегда хочется знать больше того, что мы знаем.

- Слушай, Жар-птица, боевую задачу. Сейчас я тебя отвезу в кремлевское ателье. Там французские журналы мод. Выберешь, что нравится, тут же тебе сошьют костюм. Примерка через час. Вторая через два. Между примерками тебе сделают прическу. Там умеют. Туфли, сумку крокодиловой кожи, перчатки, браслеты, кольца, перстни, серьги - все получишь на складе. Там этого в достатке. На мой взгляд, к твоим синим глазам больше всего подойдут сапфиры. К вечеру ты должна быть Золушкой преображенной, в хрустальных туфельках. Поедешь со мной. В немецком посольстве новая дипломатическая тетенька появилась. В добывании работает. Обнаглела до того, что под меня клинья бьет. Вербовать норовит. Мы ей в этом удовольствии откажем. Мы ее сами вербанем. Она слишком самоуверенна. Материала на нее в достатке. Мы воспользуемся сразу многими видами оружия, в том числе и самым страшным - ревностью. Ты пойдешь со мной в театр. Мои ребята провернули такой финт с билетами, что ее ложа будет с нами рядом. Ты, Настя, будешь играть роль моей любовницы. Только очень осторожно играть. Надо создать у немочки впечатление, что официально мы с тобой просто сослуживцы или хорошие знакомые, но за этим якобы кроется что-то более серьезное. Все поняла?

- Все.

- Справишься?

- Справлюсь.

- И помни, тебе это на будущее пригодится: ревность - самая страшная, самая разрушительная и самая созидательная сила. Все великое, что совершило человечество, делалось в порыве ревности.

- Товарищ Сталин, для последнего эксперимента с системой оружия СА нужны эксперты высшего класса. Кого, как и под каким предлогом собрать?

- Собраться я им сам прикажу. На совещание.

- Где?

- Правительственная дача на озере Селигер.

- Кто будет присутствовать?

- Берия, Аказис...

- Аказис, товарищ Сталин...

- Ах да. Аказис почему-то в окошко прыгнул.

Тогда

Завенягин,

Серебрянский... И нужен еще один...

Фигаро тут. Фигаро там. То тут, то там. В зале темно. На сцене светло. По сцене Фигаро скачет.

Не видит Настя Фигаро, не слышит его. Ей не до Фигаро. У нее сердечко стучит так, словно за нею - стая гончих псов. Стучит сердечко громко до неприличия. Сейчас соседи оборачиваться начнут и шикать: тише, девушка, слушать мешаете! Настя дышать пробует, как учили: глубоко вдохнуть и задержать вдох как можно дольше, а потом выдохнуть глубоко и выдох задержать... Не помогает. Причиной тому - Дракон. Он рядом. Саша Холованов. Дракончик. Сашенька. Они будут сидеть молча очень долго. Пока Фигаро скакать не перестанет. Они будут сидеть рядом. Делать вид, что им ужасно интересно на скачущего Фигаро любоваться. Они будут в ладоши бить. Вместе со всеми. Но сидят они рядом не ради Фигаро. У Жар-птицы и Дракона сегодня работа. Агентурная операция. Они - хорошие знакомые. Они пришли в театр. И ее плечо на таком расстоянии от его плеча, на котором плечи хороших знакомых находиться должны. Только на один миллиметр ближе положенного. Она не смотрит на него. Она смотрит на сцену. И он тоже. И рук их со стороны не видно. Потому ее ладошка по ошибке его руки коснулась. Нечаянно. И сжала руку Драконову. И отпустила. И его рука сжала ее ладонь мощно и нежно и тоже отпустила.

И тут Настя не удержалась и, повернув медленно голову вправо и назад, скучающим взглядом оценила сдержанную, молчаливую компанию в соседней ложе. Немцы. Гитлеровцы. Форма черная. Канты и отвороты - белые. Кто-то взял великолепного сукна и облил тем сукном их стройные фигуры. На левых рукавах красные повязки с черными свастиками. Форма притягивает, завораживает и пугает. Знает Настя, что это форма германского министерства иностранных дел, да уж очень на СС похоже. И понимает: одно другому не мешает, под дипломатической формой может скрываться любая другая. Как у нас. У нас ведь не абы кого во вражеские столицы под дипломатическое прикрытие отправляют. У них - тоже. В группе немцев седые дипломаты генеральской выправки. В группе немцев молодые спортивного вида ребята, жеребцы племенные. Чистокровные. С ними потрясающей красоты женщина. Тоже в черной форме, с белыми кантами и отворотами, в черной пилотке с маленьким серебряным черепом и скрещенными костями, с золотым партийным значком на галстуке. Чуть прикусила Настя губу, скользнув по прекрасной немочке надменным взглядом, и более уже ни единого мгновения своего внимания ей не подарила.

- Враг народа Трилиссер!

- Я.

- Если бы вам поставили боевую задачу ликвидировать

Троцкого,

справились бы?

Длинный черный "линкольн" везет Холованова и Настю домой. Дракон радостью цветет:

- Не думал, Настюха, что ты актриса. Настоящая. Как же ты роль играла! Нас ребята страховали. Они в восторге. Говорят, тебе в лучших театрах Москвы играть, премии Сталинские получать. Жаль, ты под глубокое прикрытие уходишь, мы тебя и так уже подсветили слегка, тебя светить больше нельзя. А то бы! Эх, черт... Я бы тебя напарницей к себе взял...

- Да! - вдохновенно выдохнул враг.

- Тогда так, гражданин Трилиссер, обвинения с вас не сняты, дело ваше временно прекращено. Товарищ Сталин предоставляет вам последнюю возможность своей жизнью послужить великому делу полного истребления врагов народа во всемирном масштабе, где бы враги ни прятались. Вам присвоено звание комиссара государственной безопасности второго ранга. Четыре ромба. По армейским понятиям - командарм второго ранга. Вот ваша гимнастерка с новыми знаками различия. А брюки, сапоги, фуражку и все остальное получите позже. Сейчас главное в том, чтобы восстановить ваш вес и здоровье. Любая еда в нормальных количествах для вас сейчас смертельна. Кроме бульона.

Хлопнул огромный дяденька в ладоши, раскрылась дверь камеры, водопад света влетел в распахнутую дверь, и в лучах восходящего солнца возник силуэт толстого повара. Обгоняя свет, в камеру вломился и переполнил ее густой аромат...

Может ли чародей, даже самый лучший, за несколько месяцев научить всем чародейским премудростям свою ученицу, пусть даже самую талантливую? На этот вопрос я вынужден дать ответ отрицательный. Категорически заявляю: за столь короткое время всему научиться нельзя.

Однако... Однако кое-чему чародей свою ученицу уважаемую, но нелюбимую научил. Как он ее учил и чему именно, я, откровенно говоря, не знаю. Мне не дано знать и сотой доли чародейских секретов. А если бы я те секреты знал, так тогда бы, хо-хо! Тогда бы я сам чародеем заделался, охмурял бы широкие народные массы в мировом масштабе.

Быстро подготовка завершилась. Время не ждет. Вторую мировую войну начинать пора. Потому приказ откуда-то с самого верха: инфанте испанской срочно прибыть на выпускной бал-маскарад.

Наследнице испанского престола - персональный транспорт: ремонтный поезд "Главспецремстрой-12".

Нет озера прекраснее Селигера. Это большевики лучше всех поняли. Потому объявили селигеровы берега заповедными. И возвели на заповедных берегах дачи высшего руководящего состава.

- Отдыхайте, набирайтесь сил, - улыбнулся начальник спецгруппы Ширманов. Знает комиссар государственной безопасности второго ранга товарищ

Трилиссер, как улыбаются палачи перед расстрелом. И в улыбке вежливого холовановского холуя почудился оскал смерти.

Это только незнающим поезд ремонтным кажется. А внутри, в вагоне не то почтовом, не то багажном, все так устроено, чтобы пассажиру было удобно и уютно. За окном дождь унылый. А внутри - чисто, тепло, тихо. Только колеса стучат.

Когда-то давно, как бы в другой жизни, Настя Стрелецкая была пассажиром этого поезда. Тут все ей знакомо, все привычно. И проводник знаком.

- Здравствуйте, Сей Сеич.

- Здравствуй, Жар-птица.

- Куда повезете?

- К городу Куйбышеву. На 913-й километр. В Москву-600.

10.

Один Трилиссер на правительственной даче. Откормился. Врач персональный приставлен. Повар персональный. Еще кто-то там персональный. На даче созданы все условия для отдыха и плодотворной работы, Товарищ Трилиссер работает. Никому не дано знать, над чем именно работает. Потому повар, врач и прочая обслуга появляются только в отведенные им часы и минуты, и тут же строгая охрана выставляет их за ворота. Так и должно быть: товарищ Трилиссер по приказу товарища Сталина разрабатывает план истребления самого главного из всех врагов человечества - изверга Троцкого.

Знает Трилиссер: удастся дело - немедленно товарищ Сталин на грудь отличившемуся Трилиссеру орден Ленина повесит и вознесет на заоблачные высоты власти.

Долгими вечерами бродит Трилиссер по пустому огороженному кусочку берега. Хорошо тут. Вольготно. Звонки телефонные не донимают.

Одна мысль Трилиссера терзает: как бы идею не украли. Идея проста и прекрасна: послать к Троцкому нашего человека, который троцкистом прикинется, даст наш человек Троцкому статью почитать о том, что Троцкий умница, склонится Троцкий над статьей, улыбкой дьявольской оскалится, бородку "а-ля черт" пощипывать будет, в это время наш человек его топором по черепу и звякнет!

Все так красиво смотреться будет: сами троцкисты Троцкого и убили! Перегрызлись в своей своре собачьей! И смерть Троцкому будет не мгновенная, а медленная, мучительная...

Но придумал Гуталин кавказский обсуждение плана: Берия пришлет, еще кого-то. Послушает Берия план, а потом объявит, что это он сам все придумал...

Неужто Сталин-Гуталин так низок, чтобы позволить идею Трилиссера кому-то другому на исполнение отдать?

11.

Она любит спать в поезде. В поезде сон слаще. Потому как ритм сердце успокаивает. Под этот ритм она и уснула.

И тут же, прорыв под забором нору, вынырнула белая пушистая холеная собака с голубыми глазами и отряхнула землю с себя. Лайка полярная. Она вошла на чужой дачный участок как хозяйка. И маленькая девочка Настенька сжалась от жалости и страха. Серый цепной Робеспьер разрывал любого, кто появлялся там, куда он мог дотянуться. Робеспьер растерзал соседского кота и когда-то появившегося тут лисенка. Робеспьер признавал только хозяина. Любой другой, человек или зверь, должен был отдать Робеспьеру жизнь, если бы осмелился подойти близко. Все знали об этом, потому рядом с ним не появлялись. Его потом убили, Робеспьера кровавого. Жарким летним днем 10 июня 1937 года люди товарища Сталина застрелили клыкастого. Без стрельбы комкора Стрелецкого арестовать не представлялось возможным... Но до того дня была целая жизнь - удивительная, веселая и радостная, и была в той жизни белая пушистая собака, которая пришла без страха прямо к Робеспьеру, не убоявшись его мерзких клыков. Девочка Настенька - одна на даче. Она да серый пес на цепи. И еще белая незваная нахалка. Сжалась Настенька от ужаса: сейчас Робеспьер будет рвать незваную гостью в клочья. Пойдут клочки по закоулочкам. Это так страшно. И так интересно. Но Робеспьер почему-то не рвал нахальную гостью. Он напрягся, замер, вытянулся, и только кончик его серого хвоста метался судорожно.

Белая собака бесстрашно обнюхала присмиревшего зверя и вдруг яростно и злобно его укусила...

12.

- Подъезжаем.

- Да, спасибо, Сей Сеич. Я уже не сплю. В вечернем сумраке разошлись стальные пути надвое. И еще раз. Разъезд 913-й километр. По откосу белыми камешками: "СЛАВА СТАЛИНУ!" На другой стороне: "ЛИКВИДИРУЕМ КУЛАЧЕСТВО КАК КЛАСС!" Кулачество ликвидировали, а лозунг остался. Впереди громада моста через Волгу. Но не пошел "Главспецремстрой-12" на мост. Его в сторону понесло, по ржавой колее - к Жигулям, к откосам крутым, в скалы. Справа уступы. Слева уступы. Лес дикий. Нетронутый. Тут ветра поубавило. Мраку поприбавило. А дождь хлещет.

Миновали ущелье красного гранита с березами и елочками на карнизах. Вот и роща дубовая. Орешник - подлеском редким стелется. Совсем небольшой тоннель на пути, а за тоннелем рельсы - в тупик. Нырнул ремонтный поезд в тоннель, а на той стороне не вынырнул. В тоннеле, с виду коротеньком, - ответвление в сторону и в глубину. Разогнался в подземелье локомотив на полную мощь. На поверхности ему запрещено ходовые качества кому ни попадя демонстрировать, а тут в тоннелях гони с какой нравится скоростью. Вот и гонит. И уж навстречу вылетает станция в потоке света. Ни дать ни взять "Маяковская". Только название другое: "МОСКВА-600". Любит товарищ Сталин "Маяковку". За высоту, за ширину, за простор, за легкость конструкций, за размах и изящество. "Маяковка" вон сколько призов на выставках международных сорвала. Потому неудивительно, что в Жигулях, в запасной столице СССР, тот же облик архитектурный повторен.

Плавно-плавно "Главспецремстрой-12" у серой гранитной

платформы

остановился. Вышла Настя, огляделась. Да. Центральный зал тут шире. И выше.

И мозаика под потолками другая. Тоже красиво. Если людей на платформах посчитать, то явно за сотню. Но поглощает пространство людей. Ширина небывалая дворца подземного, легкость колонн сверкающих, высота потолков, светом залитых, - все это людей в малых гномиков превращает. Потому впечатление - безлюдно тут. Высадил "Главспецремстрой-12" своего пассажира одинокого и пошел вперед в неизвестность подскальную. А на его место подкатил товарняк с ящиками. Козырнул Насте лейтенант симпатичный, представился:

- Лейтенант Шадрин. Здравствуйте. Вы спецкурьер ЦК Жар-птица?

- Здравствуйте. Я - Жар-птица.

- Можно удостоверение? Подает Настя платочек шелковый с печатью Центрального Комитета и несмываемой подписью товарища Сталина.

- Вам, Жар-птица, проход - везде. Я провожу вас. Подхватил лейтенант ее шинель и мешок солдатский: следуйте за мной.

Эскалатор бесшумный поднял их в серый полированный гранитный зал. В стенах широкие темные щели. Вроде для красоты. Понимает Настя - это амбразуры, оттуда из скальной глубины автоматические авиационные пушки ШВАК на нее сейчас своими любопытными хищными рыльцами смотрят. И жадные глаза наводчиков. Улыбнулась Настя амбразурам: привет вам пламенный!

Из подземного зала бездонный колодец лифта ведет вверх, в рабочие бункеры. Если лифт поднят, то из этой западни гранитной нет вообще никакой возможности проникнуть туда, наверх. Звякнул лифт. Разошлись двери, пропустив Настю с лейтенантом внутрь, и бесшумно сошлись за спиной. Лифт самый обыкновенный, человек на тридцать. Только обычных в этих случаях кнопочек нет. Закрылись двери, и потянуло лифт наверх. Скорость большая. Ощущение неприятное, точно как в небоскребе, когда тянет высоко и быстро. Остановились. Открылись двери, и снова они в широком пустом зале с единственной броневой дверью и десятком амбразур со всех сторон. Только гранит тут красный. Тут документы проверили не только у Насти, но и у лейтенанта сопровождающего. Проверили быстро, без придирок, и пропустили за броневую дверь в паутину подземных галерей, коридоров и переходов. Прошли сводчатым мраморным залом, повернули направо, затем налево. Оказались в широченном коридоре, мощенном зеленым и белым камнем. На стенах мозаики: мудрые полководцы склонились над картами; мужественные командиры рассматривают поле боя в бинокли; голодные пролетарии мира с красными знаменами свергают ненавистных капиталистов, открывают двери темниц; солдаты Красной Армии в смертельном штыковом бою теснят и ломят озверевших врагов, и те же солдаты победоносной Красной Армии в парадном строю маршируют по освобожденным городам Европы.

- Вам туда, в коридор 66-К. До свидания. Мне туда вход воспрещен.

13.

За броневой дверью встретил Настю Жар-птицу Ширманов,

командир