ГКО, государственные краткосрочные обязательства, самые высокодоходные
бумаги - туфта, пирамида похлеще МММ. И все же купился. До четырехсот
процентов годовых - как было не купиться?
активов "ЕвроАза" зависла в этих проклятых ГКО. Была только одна возможность
избежать банкротства: перевести на "ЕвроАз" государственное финансирование
системы ГУИНа. К этому шло, возражений ни у кого не было. И вдруг
застопорилось. Против - и очень резко - выступил министр юстиции. Сам
министр был пешкой. Но за ним стоял Народный банк, монстр в финансовой
системе России. И президент банка Буров был не из тех, кто пропустит мимо
рта такой кусок, как обслуживание счетов ГУИНа.
давалось само. Его дед, потомственный дипломат, при советской власти стал
ближайшим сотрудником Чичерина, отец был торгпредом СССР в США, после войны
его посадили, при Хрущеве реабилитировали. Обширные знакомства семьи
обеспечили Бурову быструю карьеру в Министерстве внешних экономических
связей, он был своим в советской партийно-хозяйственной элите, стал своим и
среди пришедших к власти демократов. Как и всем безродным выходцам из низов,
им льстило его дворянское происхождение, его светскость, а усвоенный им тон
высокомерия и снисходительного равнодушия к окружающим невольно заставлял
искать его расположения даже тех людей, которым его расположение было вовсе
не нужно.
финансового бандита.
Народного банка на Бульварном кольце, предложил отступного. Буров взглянул
на цифру со значком $ и шестью нулями, которую Мамаев написал в своем
блокноте, и усмехнулся, как тонкой шутке. Поинтересовался своим высоким
тенорком:
борьбе?
как верста коломенская, топорщил пиратские, закрученные в стрелки, усы,
смотрел веселыми наглыми глазами навыкате. И тенорок у него тоже был наглый,
козлиный. Не дождавшись ответа, сочувственно покивал:
Предлагаю другой вариант. Вы получите бюджетные деньги ГУИНа, а я получу
двадцать шесть процентов акций вашей компании "Интертраст". От нее
пованивает лагерной парашей, но бизнес солидный, обреченный на стабильность.
ослышался?
то, что я не умею считать? Умею, сударь. На то, что я занимаюсь
благотворительностью? Я не занимаюсь благотворительностью, а вы не
мать-одиночка. Да, двадцать шесть процентов. Блокирующий пакет.
только один выход: закажите меня. Киллер обойдется вам гораздо дешевле.
Засим - прошу извинить, меня ждут дела. Всех благ.
унижения, трясло от ненависти. Дело было даже не в грабительских условиях
сделки, предложенных Буровым, в чем-то другом, гораздо более важном. Буров
разговаривал с ним, как с сявкой. Как пахан с сявкой! Мамаев чувствовал себя
опущенным, вышвырнутым к параше.
"Интертраста" значило утратить контроль над своей компанией. Даже мысли об
этом Мамаев не допускал. Хоть и в самом деле нанимай киллера. Он сделал бы
это без колебаний. Ты пахан? Ну так и разговор с тобой будет, как с паханом.
Но что это даст? С Буровым или без него уполномоченным банком ГУИНа все
равно станет Народный банк. Вариант был только один: Буров сам должен
отказаться от обслуживания счетов ГУИНа. Как этого добиться? Задача не имела
решения.
которым можно было гордиться. Он и гордился. Про себя. Потому что рассказать
никому не мог. Даже Зинаиде. Даже своему водителю и телохранителю Николаю,
которому доверял больше, чем любому из своих сотрудников.
"ЕвроАз". Народный банк отозвал свою заявку в связи с финансовыми
трудностями, вызванными отказом правительства Кириенко платить по ГКО. Для
любого человека, который хоть что-то понимал в финансах, объяснение
выглядело дичью. Кто же отказывается от бюджетных денег - да еще в
обстановке кризиса? На осторожные расспросы партнеров о том, как ему удалось
разрулить ситуацию, Мамаев отвечал:
доверительно спрашивал:
прямого, бесхитростного, но с которым лучше не связываться, себе дороже.
финансирование тюрем и лагерей, выстроенная им система обрела завершенность
и заработала, как огромный современный завод. "ЕвроАз" не просто выстоял в
тайфуне августовского финансового кризиса, но и выдвинулся в первую десятку
российских банков, а компания "Интертраст" превратилась в многопрофильный
холдинг с интересами в лесоторговле, в бумажной промышленности, в
золотодобыче, подбиралась и к нефтяной трубе. А тому, кто сидит на трубе, не
страшны никакие финансовые катаклизмы и никакие, даже самые могущественные
враги.
изнутри. Свербело.
В одном из окон на шестом этаже старого дома горел свет. Во многих окнах
дома горел свет. Но в этом гореть не мог. Это было то окно, из которого в
него должен был стрелять наемный убийца. Никто не мог жить в его комнате.
Киллер получил шесть лет. Прошло только два с половиной года. Ему еще три с
половиной года сидеть.
смутными тревожными предчувствиями, он позвонил знакомому чиновнику из
Минюста и попросил выяснить, где отбывает наказание заключенный Калмыков.
Тот навел справки и сообщил: в Мурманской области, в ИТК-6. Замечаний не
имеет, администрацией характеризуется положительно, в связях с криминальными
авторитетами не замечен. Окончание срока - май 2004 года.
гостиную, где Зинаида сидела перед телевизором.
комнате не было. Потом на тюле появилась тень. Человек был высокий. Он
поставил на подоконник какой-то чемоданчик и склонился над ним. Вынул что-то
короткое, широкое. Потом что-то узкое. Они соединились, стали длиннее. Еще
движение, длинное обросло сверху новой деталью.
с оптическим прицелом ПСО-1 или с ночным прицелом НСПУМ-3.
доме, на той же лестничной площадке в однокомнатной квартире, которую Мамаев
для него купил, когда облюбовал себе жилье на Больших Каменщиках.