Чтение 11–й страницы книги ~Смертельный танец шамана~

- Спрятаться как можно надежнее. Куда именно - естественно, не уточняли.

- Записываем.

- Правда, Шрико охарактеризовал их, как наиболее приятных людей из всех берлинских антикварщиков.

- Тем более записываем.

- Дальше идет Анатолий Косых. Приперся со своей женой-красавицей, сексуальным чудовищем. Этому чудовищу, видите ли, страшно остаться одному, если супруга ее ненароком укокошат. Тот, правда, справедливо возражал, что со своими физическими данными она не пропадет. И я охотно к нему присоединяюсь... - Я посмотрел на Малышку и замолчал. - Вообще, этот Косых явно не тот, кого мы ищем. Во-первых, он пьет, во-вторых, у него на уме только его жена. Ну а в третьих, и это

- самое главное, когда он говорил, что в случае его гибели она не пропадет, я видел, что он и впрямь допускает такую возможность. Причем, именно в том контексте, о котором идет речь.

- А, может быть, он просто хороший актер?

- Конечно, теоретически все возможно. Возможно даже в нем пропадает Де Ниро или Аль Пачино. Но с учетом того уровня допущений, с которым вынуждены в настоящий момент работать мы, это предположение отпадает. Иначе нам придется подозревать всех подряд, и круг замкнется. Тогда уж лучше сидеть и ждать, пока преступники не перехлопают всех антикварщиков, кроме последнего, и станет ясно, что это именно он и есть.

- Между прочим, хорошая идея, - заметил Тролль. - Единственный ее недостаток заключается в том, что, придерживаясь подобной тактитки, мы не выполним своих обязательств по отношению к клиенту. Я предлагаю договориться о следующем: в принципе, мы подозреваем, разумеется, всех. Но с разной степенью вероятности. И отрабатываем версии с оглядкой именно на этот коюффициент.

Я согласился. Обсуждение остальных действующих лиц происходило в том же духе и закончилось со следующим результатом: наибольший коюффициент - у Отто Горовица. Второе и третье места поделили Гройпнер с Бреме. Далее с большим отрывом следовала Барбара Штилике, как человек, недавно переехавший сюда из Парижа. Потом плотной группой шли все остальные. Причем, наряду с прочими в эту группу был включен и Шрико.

- А что, - сказал Тролль. - Ведь это не он обратился к нам, а его мамаша, которая, разумеется, ни о чем не подозревает. Когда Шрико стало известно о ее поступке, то поначалу он рассвирепел, а потом понял, что это неплохая возможность отвести от себя подозрение.

Очень весело! Веселее не бывает!! Подозреваются все!!!

- И как теперь мы можем использовать эту стряпню? - поинтересовался я.

- То есть? - не понял Тролль. - С завтрашнего же дня ты начинаешь плотную слежку за Отто Горовицем.

- А если это не он?

- Если это не он, то через несколько дней переключишься на Бреме с Гройпнером.

- Ну, эдак Джаичу точно каюк прийдет. Даже если сейчас он еще жив.

- К сожалению, больше мы ничего не можем сделать.

Тут я вспомнил, что уже восемь часов не ел, и отправился на кухню, где без особого аппетита сжевал еще один кусок пиццы. Неожиданно мне так захотелось посидеть в "Блудном сыне", что на глазах даже слезы выступили.

Появилась Малышка.

- Ты очень плохо питаешься, - буркнула она.

- Смешно заботиться о пищеварении, когда из тебя все время норовят кишки выпустить.

- Мой бедный мальчик.

- Послушай, Малышка, давай договоримся: мулатки не в счет.

- Я никогда не была расисткой.

- Я тоже. Но все-таки мулатки не в счет. О'кэй?

С этими словами я пошел в чуланчик и улегся спать, предварительно положив "Макарова" под подушку.

Утром меня разбудил звонок Горбанюка.

- Третий готов, - сообщил он.

- Отто Горовиц? - поинтересовался я, осененный внезапной догадкой.

- Значит, тебе уже все известно?

- Нет, просто когда судьба начинает испытывать меня, она теряет всякое чувство меры.

- Машина в порядке?

- В порядке, в порядке...

Я положил трубку. Все наши вчерашние рассуждения - коту под хвост!

- Основного нашего подозреваемого шлепнули, - сообщил я Троллю.

- Тем лучше, - невозмутимо отозвался тот. - Они сюкономили нам несколько дней работы. Теперь ты сразу же сможешь переключиться на Гройпнера и Бреме.

Я извлек из-под подушки пистолет и потряс им в воздухе..

- Горовиц, Гройпнер - все это химеры. Вообще еще неизвестно, выследил ли кто-нибудь Джаича или он сам неудачно попытался кого-то задержать. Единственная конкретная информация, которой мы располагаем, это пистолет прапорщика Никодимова. Этим и нужно заняться.

Я погулял с Саймоном, затем съездил на "Сюксише" штрассе к "голым пистолетам". С утра у них было прибрано. На полу - ни единой мятой банки. Но портативные компьютеры уже находились в состоянии боевой готовности. Я вспомнил, как Лили чуть ли не насильно пыталась заставить меня написать лучше любого из них, и горько усмехнулся. Когда одного бывшего фронтовика спросили: "Вы умеете писать тушью?", он отрицательно покачал головой: "Я умею писать кровью".

"Голые пистолеты" в принципе одобрили мой план действий, хотя одобрять или не одобрять не входило в их компетенцию. Их делом было фиксировать происходящее, преломляя его через призму собственного сознания. Я выпил у них две чашки черного кофе и разжился географическим атласом бывших восточно-германских земель.

И все же прежде, чем ехать в Вюнсдорф, я попытался разыскать Павлинову. Где она жила мне не было известно. Но у меня в блокноте имелся адрес магазина, принадлежащего Жопесу, и я отправился туда.

Лучше бы я этого не делал. Я-то надеялся, что в Павлиновой заговорит жалость к своему бывшему соратнику или что ее начальство проявит живой и непосредственный интерес к повороту событий. И что они активно вмешаются, борясь за его жизнь. Конечно, то, что он рассказал мне о подлинной роли Павлиновой, могло в какой-то степени дискредетировать его в глазах бывших коллег. Но я посчитал, что лучше живой дискредетированный капитан Болин, чем недискредетированный мертвый. Может быть, какая-либо из пружин, на которые я расчитывал, и сработала бы в итоге, доведись мне поговорить непосредственно с Павлиновой. Но это как раз у меня и не получилось.

Во-первых, Жопес не сразу меня узнал. Пришлось минут пять простоять, задрав к объективу видеокамеры голову (у него была точно такая же система, как и у Шрико) и вести переговоры через домофон. Наконец, замок щелкнул, и я попал внутрь.

- Ну, как продвигается расследование? - поинтересовался Жопес.

Было видно, что он здорово напуган убийством Отто Горовица.

- Все идет по плану, - успокоил я его.

- Игра пошла, как говорится, не на жизнь, а на смерть?

- Да уж... Г-м... Мне нужно срочно переговорить с госпожой Павлиновой. С глазу на глаз...

Не добавь я этого "с глазу на глаз", может еще все и обошлось бы. И не заревел бы он как буйвол. И не покраснел бы как помидор.

- Ах, вот оно что!!! - благим матом ревел он. - Теперь этому захотелось поговорить с ней с глазу на глаз! Что, тому понравилось?! Тут людей убивают, а им лишь бы... Типичные советские менты! А если вместо "с глазу на глаз" просто в глаз? Устраивает?

- Мне нужно поговорить с ней по делу, - произнес я, тем самым внеся весомый вклад в повсеместное торжество глупости на земле.

- Наедине?

- Да, наедине.

- Пошел вон отсюда, ментяра поганый! Она здесь вообще ни при чем! Понял?! Обратитесь к жене Косых. Там вы получите куда более конфиденциальную информацию.

Сопровождаемый этим любопытным напутствием, я выскочил из дома. Рядом с лавкой Жопеса находился продовольственный магазин, что оказалось весьма кстати. Я накупил там печенья и "Фанты" в дорогу и отправился в Вюнсдорф.

Поскольку о Никодимове и Гунько мне ровным счетом ничего не было известно, за исключением того, что по званию оба прапорщики и что их часть находится в Вюнсдорфе, нужно было разработать какой-либо приемлемый план действий. Так что мне было чем заняться в пути. Однако голову ничего конструктивного так и не посетило.

По прибытии на место к тому же выяснилось, что попасть на территорию жилого городка не так уж просто. Он был обнесен довольно высоким забором, а на каждой из проходных дежурили капюпюшники5, дотошно проверяя у входящих документы. Неподалеку располагался вокзал. Я натолкнулся там на буфет, где приобрел бутылку пятизвездочной "Метаксы". Потом принялся кружить вдоль запретной территории, ища выход из положения (или вход в расположение - как угодно).

Наконец-то мне повезло. С внешней стороны забора находился небольшой деревянный магазинчик, в котором торговали радиоаппаратурой и фототехникой. Я заметил, как двое подростков, зайдя с тыльной стороны магазинчика, не мудрствуя лукаво, подпрыгнули, сделали выход силой и перемахнули через забор. Вскорости их примеру последовали трое мужчин.

Я еще немного поозирался, вышел на исходную позицию, взял ручку портфеля в зубы и тоже сделал прыжок. Не могу сказать, чтобы у меня получилось так же ловко, как у остальных. Я даже испачкал рубашку. Но на заветную территорию все же приземлился.

Оглядевшись, я быстрым шагом направился к ближайшей пешеходной дорожке, откуда выбрался уже на просторную улицу и двинулся в сторону, противоположную КПП.

Подтвердились самые худшие из моих опасений. Жилой городок в Вюнсдорфе представлял собой настоящий город с магазинами, кинотеатрами и даже общественным транспортом. Говорили здесь, правда, по-русски, что было приятно. Но кого и каким образом я должен был здесь разыскать?

Я остановился возле большого продовольственного магазина и принялся надоедать прохожим.

- Где я могу найти прапорщика Никодимова?

Наверное, я напоминал нищего на паперти, который вместо милостыни выпрашивает Б-г его знает что. Никто не хотел подать. Все пожимали плечами и говорили, что понятия не имеют.

Наконец подвернулся один молодой лейтенантик, который с интересом уставился на меня.

- Никодимов и Гунько? - переспросил он.

- Какой Гунько? - притворился я. - Причем здесь Гунько? Не знаю я ни о каком Гунько.

- Ну да, Никодимов и Гунько, - покачал головой лейтенантик. - Так их давно уже здесь нет. Не повезло тебе.

- Как, давно?! - ахнул я.

И получилось у меня достаточно натурально. С перепугу, наверное.

- Ну, не то, чтобы очень давно, но уж порядком, - поправился лейтенантик. - А что, тебе переночевать негде?

- Да нет, тут другое дело. Мне одну вещицу нужно передать... Его подруга просила... А, может, кто из его друзей остался?

- Какая подруга? - заинтересовался лейтенант. - У него, вроде, жена была.

- То-то и оно. Была жена, а есть еще и подруга. Понимаешь?...

Лейтенант усмехнулся.

- А какую вещь? - поинтересовался он.

- Сам не знаю, пакет запечатан... Говно, наверное, какое-нибудь... Но обязательно просила передать.

Лейтенантик задумался, потом развел руками.

- Вряд ли кто-либо из наших сейчас имеет с ним контакт. Слинял он отсюда, понимаешь? Попробуй обратиться к прапорщику Белецкому, но не думаю...

- А где его найти?

Лейтенант объяснил на пальцах, поскольку улицы в городке не имели названий. Существовали лишь номера домов.

Я пошел в указанном направлении, и меня ни на минуту не покидало ощущение нереальности происходящего. Вокруг были русские лица и русский говор, но одежду люди носили качественную, магазины ломились от товаров с ценами, доступными практически каждому, а на лицах у большинства играли улыбки. Город-солнце! Ну, прямо-таки, сон наяву!

Прапорщика Белецкого я застал за просмотром видеокассеты. Какие-то бравые ребята крошили друг другу черепа, а прапорщик Белецкий, не отрываясь от экрана, жрал картофельные хлопья и запивал их пивом. В просмотре принимала участие и симпатичная девочка лет одиннадцати, которая тоже ела хлопья, только запивала яблочным соком.

- Меня послала Нина, - объявил я, - подружка Никодимова. У меня для него гостинец.

- Что за Нина? - Белецкий почесал затылок. Разговаривая со мной, он пытался не потерять нить происходящего на экране.

- Переводчица из Берлина. Она сказала, что вы - его лучший друг, и дала мне ваш адрес.

- Ах, Нина! - воскликнул Белецкий и замолчал. Было видно, что он усиленно роется в памяти. - А что, собственно...

Он вопросительно посмотрел на меня.

- Она просила передать ему одну вещь.

Тут из телевизора послышались вопли и автоматная стрельба, и Белецкий, видимо, отчаявшись успешно сочетать разговор с просмотром видеокассеты, поспешно остановил с помощью пульта дистанционного управления магнитофон.

- Ну папа! - тут же возмущенно воскликнула девочка.

- Пять минут перекур, - отозвался тот.

Девочка раздраженно поджала губы и уставилась в угол.

- Как я могу передать ему вещь, если... эта вота... понятия не имею, где он сейчас находится?

- Жаль. А она надеялась, что хоть вы-то знаете. Я ее дальний родственник. Она втрескалась в него по уши.

- В этого урода?

- Ну, не знаю. Сам я его никогда не видел...

- Да нет, внешне - он ничего. А морально - самый что ни на есть урод.

Белецкий выдвинул одну из полок серванта, порылся в содержимом и протянул мне фотографию, на которой сам он и еще двое мужиков наливались водкой на природе. Все трое были в гимнастерках и трусах.

- Вот это он. - Белецкий ткнул пальцем в белобрысого долговязого парня. - А это - Ярослав Гунько. Они вместе отсюда и дернули.

- Между прочим, таких больше всего и любят, - заметил я, разглядывая фотографию.

- Это точно.

- Так вам ничего о нем не известно?

- С тех пор, как они слиняли отсюда, - ничего.

- Жаль. Тогда передаю гостинец вам, как лучшему другу. Не возвращать же назад.

- А что там?

- Пятизвездочная "Метакса" - привет из солнечной Греции.

- Так эта баба, твоя родственница, сейчас в Греции?

- Нет, баба в Берлине, - уточнил я. - "Метакса" из Греции. Нельзя сказать, чтобы в его глазах появился какой-то

особенно голодный блеск, но и отвращения тоже не возникло. Он взял бутылку и взвесил ее на ладони.

- Ну так прямо сейчас и оприходуем, - сказал он. - Садись. Есть помидорчики, салями.

- Пять минут уже прошло, - с вызовом заявила девочка.

- Настя, пойди-ка погуляй.

- Так я и знала!!!

- Вольно! - скомандовал Белецкий. - Тридцать секунд на сборы.

Он быстро соорудил стол, поставил рюмки и две неначатые банки пива.

- К сожалению, я за рулем, - пробормотал я.

- Это не страшно, - успокоил он меня. - Немцы допускают... эта вота... за рулем принятие спиртного. А машина-то какая?

- "Твинго".

- Это что еще за фигня? Японская?

- Французская, насколько я знаю.

- А, это... эта вота... консервная банка?

- Все они в каком-то роде консервные банки.

- Не скажи. "Жигуль", в принципе, неплохая машина. "Мерседес" тоже.

Мы разделались с литром "Метаксы" и выпили по три банки пива. Методом "шпок". Словно это и не "Метакса" вовсе, а самая обыкновенная русская водяра. Потом пришла Настя, и мы начали досматривать фильм, в котором одни молодцы сражались с другими за обладание секретным оружием. Фильм все никак не желал заканчиваться, и я уже начал очень этому удивляться, когда неожиданно выяснилось, что я сплю. Вернее, что я спал и только сейчас проснулся.

Я сел на диване, еще совершенно пьяный, и замотал головой. А рядом Белецкий ругался с Настей из-за телевизора.

- Нельзя... эта вота... за один день пересмотреть четыре видеокассеты! - орал он.

- Кто сказал?! - орала она ему в ответ.

- Я сказал!

- А пошел ты!... Своими солдатиками будешь командовать! Они стояли, сжав кулаки и остервенело уставившись друг на

друга.

- О, проснулся, - сказал Белецкий, поворачиваясь ко мне. - Ну, как самочуствие?

- Сейчас поеду, - пробормотал я.

- Да нет, ты мне не мешаешь. Можешь и переночевать.

- Не могу, меня в Берлине ждут.

- А ты, вообще, кто такой?

- Королев моя фамилия.

- Может опохмелимся, Королев?

В ответ я громко застонал.

- Понятно.

Я взял пустой портфель и направился к выходу. Используя заминку, Настя вставила в видеомагнитофон новую кассету.

- Погоди, Королев, - воскликнул Белецкий. - Скажи своей Нинке, что Никодимов сейчас в Боснии. Бабки, козел, поехал зарабатывать. Так что она вряд ли его когда-нибудь живым дождется. Так и скажи.

- Никодимов в Боснии, - пробормотал я, - а пистолет его здесь, родимый. Тоже подрабатывает.

- Какой пистолет? Ты что, бредишь?

- Брежу, - согласился я.

- А пропуск, воще, на территорию городка у тебя есть?

- Есть.

- Покажи.

- Пошел на хрен.