Чтение 11–й страницы книги ~Поклонник~

- Ага! - радостно воскликнул Ромэйр. - Это чайник. Вы уверены, что не
хотите чашечку чаю, лейтенант?

- Уверен, - сказал я.

- Тогда вы извините меня - я отлучусь на минутку, - сказал он и
умчался опять на кухню. Я перевел взгляд на Пайнса.

- Пока мы не отклонились от темы, - где были вы прошлой ночью между
часом и тремя?

Я видел, как за толстыми линзами сверкнули глаза.

- У меня алиби, лейтенант. И почти неоспоримое, если можно так
сказать.

- Так скажите какое, а я поставлю вам оценку, - сказал я.

- Мне надо назвать ее имя? Это одна из тех девушек, что были на
вечеринке.

- И как далеко завело вас ваше алиби?

- Дальше, чем мне хотелось бы говорить, - скромно заметил он. - Но
могу сказать вам, лейтенант, если это вас устраивает, сколько оно заняло
времени, - до половины четвертого.

- Я уверен, что вас можно в чем-то обвинить. За вами определенно
что-то есть, - сказал я задумчиво. - Надо только хорошенько
поразмышлять, за что вас посадить. Возможно, за совращение
несовершеннолетних грязными стишками. Кто вас издает?

Яркий багрянец разлился по его щекам.

- Меня.., э.., видите ли, еще не издавали.

- Ах вот как, - сказал я. - Хорош поэт.

- Это лишь вопрос времени, - сказал он поспешно. - В Нью-Йорке сейчас
два или три дома заинтересовались моими стихами.

- Нью-Йорк давно почистили, - сказал я. - А те дома, о которых вы
говорите, больше не работают.

- Я бы хотел, чтобы вы оставили ваши дешевые подковырки при себе,
лейтенант! - Его лицо стало пунцовым. - Меня тошнит, когда приходитс
встречаться с каким-нибудь неотесанным...

- Лейтенантом полиции?

Ромэйр прискакал обратно в комнату с двумя чашками того, что, по
моему разумению, являлось чаем. Если это был не чай, - значит, мен
обманули. Он подал одну чашку Пайнсу, затем уселся напротив меня и стал
лихорадочно помешивать ложечкой темную жидкость.

- У вас есть еще какие-нибудь вопросы ко мне, лейтенант?

- Да в общем-то нет, - сказал я. - Но запомните одно: отказ от дачи
свидетельских показаний офицеру полиции является уголовным
преступлением.

- Что вы этим хотите сказать?

- Это очень просто. Если вы не рассказываете мне обо всех известных
вам фактах, которые могут иметь отношение к дан, ому делу, то сейчас
можете сесть в тюрьму на о-очень долгий срок.

Я видел, как он пролил чай на блюдечко.

- Не поддавайся на провокацию, Эдгар, - сказал Пайнс. - Это старый
трюк. Он просто пытается запугать тебя, чтобы ты сказал то, чего сам
толком не знаешь.

- Само собой, - сказал я. - Я могу сначала припугнуть, а потом и
впрямь упечь вас за решетку, если вы будете что-то скрывать от меня..,
причем это касается обоих.

Пайнс громко хмыкнул:

- Да он только хочет...

- Заткнись! - сказал я ему.

Он посмотрел на меня, снова открыл было рот, чтобы что-то сказать, но
вовремя передумал.

- Так вот, - сказал я Ромэйру. - Если вам что-то известно, то сейчас
самое время рассказать все. Завтра может быть слишком поздно.

Он снова пролил чай на блюдце.

- Я не знаю, - униженно произнес Ромэйр. - Я.., я правда ничего не
знаю. Лейтенант, а есть у вас такая штука, как защита свидетеля? Я имею
в виду...

- Эдгар! - резко оборвал его Пайнс. - Ради общего блага, закрой свой
поганый рот!

Ну все, на сегодня с меня хватит этого Пайнса, подумал я. Я поднялс
и подошел к тому месту, где он сидел.

- Заткнись, - сказал я ему.

- Вы не смеете... - Он медленно поднялся, глаза его округлились.

- Вытяните руки перед собой, - сказал я жестко. Он сделал, как ему
было велено. Я вынул наручники и защелкнул их у него на запястьях.

- Вы не можете со мной так поступить! - В его голосе зазвучали
истерические нотки. - Почему вы арестовываете меня? По какому обвинению?
Я требую объяснений! Требую вызвать моего адвоката! Вы не можете
обращаться со мной как с обычным уголовником!

- Марш! - скомандовал я ему. - На кухню. - И легонько хлопнул его по
плечу, указывая правильное направление.

Он с неохотой побрел на кухню, все еще громко возмущаясь. Я отцепил
наручник с его левой руки и оглядел кухню. Раковина выглядела подходящим
местом. Я пристегнул свободный наручник к трубе, ведущей к крану.

- Я" оставлю вас здесь помедитировать, - сказал я ему. - Возможно,
вас посетит вдохновение, и вы сложите пару стишков.

Я вернулся в гостиную, плотно затворив за собой кухонную дверь, из-за
которой доносились протестующие вопли Пайнса о справедливости и правах
человека.

Я снова подошел к своему креслу и уселся в него. Ромэйр смотрел на
меня испуганными глазами.

- Нужно ли это было делать? - спросил он.

- Нужно, чтобы нас больше не прерывали разные грубияны, - сказал я. -
Так о чем вы говорили?

Он сделал большой глоток чая и потом посмотрел на меня почти
умоляющими глазами.

- Лейтенант, я задал вопрос: предоставляется ли защита свидетелю при
определенных обстоятельствах?

- Конечно, предоставляется, - сказал я. - При любых обстоятельствах,
если это необходимо. Чего вы боитесь? Что вас кто-то убьет, если вы
расскажете мне о том, что вам известно? Полиция, уверяю вас, примет все
возможные меры по вашей защите, если это...

- Я не совсем то имел в виду, - сказал он. - По совести сказать,
лейтенант, я, в основном, подразумевал шантаж.

- Все, что я сказал, естественно, относится и к шантажу, - пояснил я.
- Самая большая ошибка человека, подвергающегося шантажу, - это сидеть
молчком. Вам это должно быть известно.

- Да, вы правы, - сказал он. - Но все это не так просто, когда вы
сталкиваетесь с... - Он в отчаянии покачал головой. - Я - несчастный
человек, лейтенант. У меня ничего нет, кроме небольшого дохода по
процентам. Когда я сошел со сцены, у меня были достаточные вложения,
чтобы обеспечить мне скромный доход до конца моих дней. Но за последние
два месяца ушла почти треть всего капитала! - Ужас послышался в его
голосе. - Если так пойдет и дальше, я буду разорен в ближайшие шесть
месяцев! Так больше продолжаться не может. Что бы ни случилось, я уже не
потерплю...

- Кто вас шантажирует? - спросил я.

- Вейсман, конечно, - сказал он. - Я думал, вы уже догадались.

- Я не обладаю даром ясновидения, как Учитель, - сказал я. - Почему
он шантажирует вас?

- Ну, на самом деле, лейтенант... Нет, не могу сказать... Я думаю...
Это абсолютно необходимо? Разве вы не можете воздействовать на него
после того, что я вам сказал?

- Нам недостает самой малости под названием ?улики?, - сказал я.

- Ой, - безвольно сказал он. - Я об этом не подумал. Значит, вы не
сможете обеспечить мою защиту, да?

- Конечно, сможем, - сказал я. - Мы можем...

- Нет, вы не сможете, - сказал он. - Если я вам все скажу, вы потом
расскажете вашему начальству, затем это выйдет на суд, и все газеты
разнесут... Извините, лейтенант. Я вел себя по отношению к вам крайне
невежливо. Я.., я лишь пошутил.

- Послушайте, Ромэйр, - сказал я. - Мы говорим сейчас о мотиве
убийства, и вы не можете...

- Извините, лейтенант. - Его лицо стало бледным как мел. Медленно он
вытянул руки перед собой запястьями вместе. - Арестуйте меня, если
хотите, но отныне мои уста будут на замке!

- Ах, черт! - сказал я с отвращением. - Наручников больше нет.

Я открыл входную дверь под яростный аккомпанемент лязга наручников,
бьющихся о кухонный кран.

- И последнее, лейтенант, - раздался взволнованный голос Ромэйра у
меня за спиной. - Как быть с Питером? Я имею в виду наручники. Вы разве
не освободите его?

- Передайте ему, что ключ пришлю по почте, - сказал я и с треском
захлопнул за собой дверь.

Глава 6

Она, естественно, жила в пентхаусе. Вход внутрь здания лежал через
декоративную алюминиевую решетку. Проходя через фойе, я подумал, что
какой-нибудь художник по интерьеру заработал на нем не меньше десяти
тысяч долларов. Обряженный в серую ливрею швейцар проводил меня к лифту.
Я нажал кнопку с пометкой ?П? и понесся ввысь, быстро и бесшумно.

Наверху, у пентхауса, было свое фойе. Меньшее по размерам, чем внизу,
но отделанное не менее шикарно. Я нажал кнопку звонка и стал ждать.

Дверь открылась. На пороге стояла Кэнди Логан и смотрела на меня. На