Чтение 11–й страницы книги ~Глаза века~

- Да она и не поймет.

- Разве это непонятно? - спросил я.

- Кому как. А ты выдумщик, папка!

- Много ли нужно выдумки, чтобы игру придумать?

Володька отступил на шаг и, прищурившись, посмотрел на меня:

- А ты уверен, что это была игра?

За решеткой лифта медленно опустилась кабина. Что-то щелкнуло. Я открыл
дверь, и только сейчас дошла до меня скрытая суть Володькиной реплики.

- А что? - спросил я.

Володька загадочно усмехнулся, не торопясь проскочить в кабину лифта.

- Ты же сам сказал: воображение - не видение, а впрочем...

- Что - впрочем?

- Все. Все, что мы видели. И вот это. - Он вынул из кармана аккуратно
сложенный номер газеты и протянул мне.

Я развернул его: это был мой номер "Раннего утра". Мой и не мой. Одно
содержание и другая форма. Свеженький, чистенький, даже пахнущий
типографской краской, словно только что купленный.

- Ничего не понимаю, - сказал я, - это же не моя газета.

- Твою я отдал Петру Львовичу вместе с сочинением. Для чего-то это ему
нужно. Кажется, для выставки.

- А эта откуда?

Володька отвел глаза.

- В библиотеке взял.

- В какой библиотеке?

- В Доме пионеров.

- В Доме пионеров не собирают старых газет, - сказал я. - А потом, в
любой библиотеке такие газеты выдаются в переплетенных комплектах. Не
выдумывай. Где взял?

- Не все ли равно? В архиве.

- В каком?

- В частном. Отец одного мальчика собирает газеты за семнадцатый год.

- Опять врешь?

- Вру, - засмеялся Володька и уткнулся носом в мой рукав. - Я же купил
эту газету, папка. В киоске купил.

- Где?

- В Охотном. Когда ты извозчика нанимал. Я добежал и купил. За три
царских копейки. У себя в коллекции взял.

Он хитренько засмеялся и, подпрыгивая, побежал на улицу.

- Ты иди, - обернулся он, - я потом приду.

С номером газеты я прошел к себе, по-прежнему ничего не, понимая. Я уже
ясно видел, что это был не мой номер, не тот, который нашел Володька в
бабушкиной корзинке. И оторванный угол был на месте, и дата читалась
полностью.

Дрожащими руками, не перечитывая газеты, я положил ее в старую папку,
одну из тех, которые никогда не перебирались и не пересматривались. В
глубокий архив. В конце концов, кто-нибудь скажет правду - или Петр
Львович, или штукарь Володька.

Только на этот раз мне не хотелось ее искать.

Теперь Володька взрослый. Он уже кончил институт и строит мост где-то в
гирле Дуная. Иногда он приезжает в отпуск или в командировку, но мы
никогда не вспоминаем о нашей прогулке в прошлое.

А на днях, словно в насмешку, меня обогнал автобус с девяткой и
четверкой на номере. И на том же месте - у "Детского мира" на проспекте
Маркса. Он подождал немного на остановке, даже двери открыл, и ушел вниз,
к Дому союзов. Но я не догонял его. Только спросил у стоявших в очереди:

- Это девяносто четвертый? Вы видели?

- Так он здесь не ходит, - сказали мне. - Пустой. Только зря двери
открыл.

Мой заблудившийся автобус. А вдруг не мой? Я не вскочил на его
подножку. Зачем? Жаль было разбить хрупкую сказку о шутке Времени, когда
нам с Володькой было по пятнадцать лет. Или нет. Другую сказку. О глазах
века, когда видишь одни и те же события по-разному.