вдруг поставил рюмку на стол, бросил в рот маслину, зажевал
невыпитое. Сказал просительно:
мундштук, чиркнул спичкой. Долго смотрел, как струйка дыма
тянется вверх, к желтому квадратному, размером в целый стол,
абажуру.
Алексей, по-прежнему глядя на действующий папиросный вулкан-
чик, - даже не сюжет для рассказа... Допустим, уйду я сей-
час, оставлю вас одних, а у тебя язык опять кое-куда прилип-
нет.
учитывать массу факторов. Например, такой: а что я буду де-
лать один?
ты мне предлагаешь куковать у разбитого корыта.
кошке приятно... - ткнул недокуренную папиросу в яшмовую пе-
пельницу, встал, намеренно лениво потянулся. - А мне, пожа-
луй, и вправду пора. Устал я что-то. Позвать Ленку?
тебя срочно вызвали в Союз писателей.
дик, пока, удачи тебе.
му коридору неуютно-огромной квартиры Семенова, аккуратно,
без стука прикрыл за собой дверь.
нуть его по скуле - да так, что поплыл Алексей, судья на
ринге даже счет начал. Но Алексей в панику не впадал, слушал
неторопливые: "Один... два... три...", умно пользовался неж-
данной, хотя и неприятной передышкой, отдыхал, а на счете
"восемь" встряхнулся, принял боевую стойку.
шего на нечаянном нокдауне паршивое очко, провел серию по
корпусу и, не думая о дешевом джентльменстве, ударил правой
в бровь противника, точно попал и сильно.
Пашка шел к себе, прижав бровь перчаткой.
ским удовольствием сказал черт.
она уже выбралась за пределы Солнечной системы, похоже, нес-
лась она прямым ходом к Альфе Эридана или к Бете Тукана, а
может, к Тау Кита она шпарила, пожирая уму непостижимые пар-
секи, поскольку фантасты допускают наличие разума именно в
Тау Кита.
иной - космический! - уровень нравственности, какой, к сло-
ву, существует в планетной системе Тау Кита.
Ивановича.
черт. - Одни живут так, другие эдак, а третьи вовсе наобо-
рот, не говоря уже о пятых или тридцать вторых. И каждый
считает свою жизнь единственно верной, и каждый по-своему
прав, уж поверь мне, я знаю, я всякого навидался. А мы живем
дальше, старик!..
утро воскресного дня! Газетный киоск у дома открывался в
семь утра. Алексей, по пояс высунувшись в окно, смотрел на
улицу, видел, как собирается небольшая очередь у киоска, как
ждут люди, пока киоскер примет газеты и откроет ставенку, а
когда первые покупатели отошли, разворачивая на ходу утрен-
ние номера, Алексей пулей выскочил из квартиры, рванул вниз
по лестнице, живо пристроился в хвост очереди. Он знал, что
сегодня опубликовано, но хотел сам, своими глазами увидеть
то, о чем ему накануне под ба-альшим секретом сообщили
ба-альшие люди.
шел на Тверской бульвар, уселся на первую лавочку и только
тогда глянул. Вот оно! Все точно! Свершилось: он - лауреат!
Пусть третьей степени, но все же, все же! Не зря ездил на
Урал, не зря мерз в дырявом бараке, жрал прогорклые макаро-
ны, не зря заполнял дешевые блокноты километрами записей, не
зря полгода не вставал из-за стола, свинчивая, склеивая,
спаивая громоздкую конструкцию романа. Он не стал ему близ-
ким, этот роман, не стал плотью его и кровью, но сколько сил
он в него вложил! И ведь получилось, все о том говорят! А
теперь - премия...
длиннополом пальто, в жесткой шляпе, даже в пенсне - ну,
прямо чеховский персонаж.
цем.
вещица.
шим жить. И писать спешим. Вернее, описать время.
прочтите. Если б не нужен был, премию не дали бы, - он
встал, приподнял шляпу. - Честь имею, - и удалился в аллею.
Не ушел, а именно удалился.
Ивановича. - Не было такого разговора.
ту и вернулся домой, а через полчаса приехал Семенов с Ле-
ной, шампанское пили. Хорошее шампанское, брют... Передерги-
ваешь, чертяка, сочиняешь. И главное - плохо. Весь эпизод -
чистой воды литературщина, фальшивка. Старика какого-то вы-
думал, сконструировал, чеховского...
щался черт.
полняй.
дел, расслабившись, в углу на табуретке, ловил раскрытым
ртом теплый, прогретый прожекторами воздух, который гнал на
него тренер, размахивая полотенцем, как веером. Он что-то
говорил, тренер, но Алексей слушал и не слышал слов. Они на-
верняка всплывут в памяти потом, все эти правильные слова,
когда главный судья стукнет молоточком по медной тарелке
гонга...
впервые в жизни смотрел на них сверху, из президиума, сидел
Русанов Владислав
Орловский Гай Юлий
Сапковский Анджей
Посняков Андрей
Белов Вольф
Перумов Ник