они никогда не испытывали дефицита с одним из важнейших компонентом исходного
сырья, то есть браги, так даже их деятельность, по природе своей довольно
вонючую, постороннему человеку унюхать было просто невозможно.
как-то иначе оштукатуренные, пивнушки и ресторации, которые, слава богу, он
знал наперечет, дремучие лесопарки, где в свое время немало было пролито пота,
крови да и спермы тоже.
период смены общественно-политического строя. Улицы носили прежние названия. На
прежних местах торчали бронзовые истуканы сомнительных героев, зловещих вождей
и продажных щелкоперов. Вот только вместо трамваев повсеместно курсировали
троллейбусы, побольше стало уличной рекламы, раньше базировавшейся на трех
китах - "Храните... Летайте... Пейте...", да в книжных магазинах теперь
торговали разным ширпотребом.
лыбились, но и не кусались. Похоже, что мрачные пророчества шамана являлись
всего лишь плодом его больного воображения. Вот только воспоминание о зловещем
городском пейзаже, который Синяков успел рассмотреть на дне губительной
воронки, почему-то немного смущало душу.
оживленная магистраль, поплутал еще немного по улицам и вскоре выехал на хорошо
знакомую Синякову привокзальную площадь.
неприступных бастионов возвышались серые громады домов-близнецов, призванных
олицетворять мощь и нерушимость рухнувшей в одночасье власти.
изменилась. Уютное здание старого вокзала, некогда единственное место, где
ночью можно было и перекусить, и девчонок снять, и водкой у таксистов
запастись, исчезло. На его месте торчала какая-то грандиозная вертикальная
конструкция, похожая на стартовую башню космодрома. Непреодолимые бетонные
стены огораживали строительную площадку, судя по всему, давно заброшенную. С
крыши расположенного наискосок "Макдоналдса" на это архитектурное чудо скалился
огромный надувной клоун.
забывая при этом свой багаж.
не хочешь, а нужно с чего-то начинать. Неизвестно почему на ум пришел
Стрекопытов, едва ли не в каждой фразе поминавший прокурора, который и законы
сам себе пишет, и срока немереные безвинным душам вешает, и в тайге медведям
служит.
Военным, естественно. Ничего хорошего от этой встречи ждать, конечно, не
приходится, но хотя бы дело прояснится - где сейчас Димка, какая статья ему
грозит и чем она конкретно пахнет.
аэропорту, и Синяков, стараясь дышать в сторону, поинтересовался у первого
встречного сержанта адресом военной прокуратуры.
охранять территорию мясокомбината, на этот простой вопрос ответил не сразу.
Мучительная борьба противоречивых чувств читалась на его конопатом лице, еще не
искореженном гримасой профессиональной бдительности.
Но с другой - зачем мешать человеку, и так направляющемуся в твердыню
правосудия?
листок паспорта он изучал с таким же вниманием, как сомнительную купюру.
Синякову, руководствуясь той статьей присяги, которая требовала вежливого и
культурного обращения к гражданам:
это?
двенадцать показывают, поворачивай налево. Дойдешь до скверика. За ним храм
божий. Не спутаешь. Прокуратура рядом.
нашквки с мечами, дикими животными и какими-то непонятными аббревиатурами,
Синяков отправился в указанном направлении.
сержанта. Прежде чем повернуть за угол. Синяков успел раза два споткнуться.
Если кто-то и общался здесь с потусторонними силами, так это славные ребята из
внутренних органов (употребляя термин из популярного анекдота).
на проспекте, не раз менявшем свое официальное название, но среди завсегдатаев
- кутил и праздных гуляк - всегда именовавшемся "Бродвеем".
вот старая интуристовская гостиница, где всегда сшивались валютчики и
фарцовщики; вот кинотеатр, в то время один из лучших в городе; вот мрачное,
кубическое здание, прозванное "Жандармерией", куда непросто было войти, но еще
труднее выйти; вот если и не самые шикарные, то самые популярные рестораны и
кафешки; вот общественный туалет "Тусовка педерастов" и вот, наконец,
перекресток, откуда хорошо видны большие круглые часы, обе стрелки которых
замерли на цифре двенадцать. Скверик, расположенный в двухстах метрах за
поворотом. Синяков тоже хорошо помнил. Давным-давно поблизости от него не то
застрелили, не то искалечили какого-то легендарного борца за свободу, и по
праздникам сюда принято было приносить цветы.
скрывали пышно разросшиеся за четверть века деревья. Дабы понапрасну не топать
туда-сюда, можно было поспрошать граждан, отдыхавших здесь же на скамейках, но
тут церковь сама обнаружила себя мелодичным колокольным перезвоном.
невольно придержал шаг, но под оценивающим взглядом юной курящей особы,
закинувшей ногу за ногу так нахально, что из-под юбки даже пупок выглядывал,
вынужден был вновь заторопиться.
покойники со всех автомобильных кладбищ старушки Европы. Поодаль высился храм,
выкрашенный в цвет яичного желтка.
полные суеты и жизни. Это был тот же самый храм, только сейчас на его маковках
сверкали золоченые кресты.
же окнами-бойницами и такое же ярко-желтое, правда, без куполов и колоколен.
Люди, входившие в его двери и выходившие из них, как правило, были облачены в
защитного цвета мундиры...
даже закралась тревога: а не собирается ли эта капризная дамочка с завтрашнего
дня взять отпуск?
часы), и очередь к нему собралась совсем небольшая, человек пять-шесть. Точнее
сказать было нельзя, потому что мужчины все время выходили курить, стреляя друг
у друга то сигареты, то спички. Женщин было всего две. Та, что постарше, все
время натягивала на глаза черный траурный платок, а та, что помоложе, нянчила
на руках ребенка. Отлучаясь покурить, она оставляла ребенка на попечение
секретарши, надо думать, своей близкой знакомой.
вас хозяева?
пожелал здесь свою канцелярию открыть. Во все инстанции на нас жалобы строчит.
гауптвахту, тогда съедем. Думаешь, приятно каждый день эти колокола слушать?
Голова раскалывается!
Удобно, ничего не скажешь..."
в черном платочке. - Не в себе она, похоже... Как бы не отрубилась. Бывали Уже
такие случаи. А у меня даже нашатыря нет.
тобой переживет. Кремень, а не баба.
подвыпивший. - У меня тоже, между прочим, жена была. И тоже... кремень. Даже
трактор. Потом какой-то прыщик расковыряла и р-раз - сгорела в три дня. А я ей
перед этим еще зубы вставил. За пятьсот баксов! - Неподдельная печаль звучала в
голосе вдовца.
ближе всех. - Раз зубы на твои средства вставлены, имеешь полное право их перед
погребением изъять. Никто тебя в нынешние времена за это не упрекнет.
они теперь нужны?
кивнула женщинам: "Заходите".
Рыдала не только пожилая женщина, действительно казавшаяся невменяемой, но и
легкомысленная девица, и даже младенец, до этого державшийся на удивление
спокойно. Секретарша потянулась было к графину с водой, но на нее замахали, как
на привидение.
последним, потому что других желающих на прием не было. Никто из посетителей не
задержался в кабинете долго, и все они, кроме вдовца, ушли несолоно хлебавши