Чтение 11–й страницы книги ~Критическая точка~

- Твоя реплика, Сидоров!

- ... ... ...

- Немая сцена. Герой в состоянии полной прострации проходит процесс
регистрации и медленно-медленно восходит на Голгофу.

Сидоров метнул косой звериный взгляд на Обобщенного Друга и тяжело
переступил порог.

ДЕЙСТВИЕ: ТО ЖЕ

Сцена вторая: Планомерно-Истерическая

Мизансцена: там же те же, но уже не те, что прежде

Сидоров: Маша...

М._Сидорова: Подонок!

Обобщенный Др.: Встать! Суд идет.

Сидоров (с тоской): Маша...

М._Сидорова (с нежностью, но в остервенении): Я всегда знала, что ты,
Сидоров - гнида!

Обобщенный Др. (задумчиво): Суду не ясно: если всегда, то к кому,
собственно, претензии?

Сидоров (глухо): Маша...

М._Сидорова (в экстазе): Ты испоганил всю мою жизнь!

Обобщенный Др. (заинтересованно): А ты, видать, способный парень,
Сидоров, а?

Сидоров (еще глуше): Маша...

М._Сидорова (в остервенении, но доброжелательно): Хоть бы ты скорее
подох, Сидоров!

Обобщенный Др. (торжественно): С глубочайшим прискорбием вынуждены
сообщить: сегодня ровно в двадцать минут по-полудню перестало биться
сердце, совершенно отказала печень, взбунтовалась селезенка и другие
официальные и не менее важные органы и системы, а то, что еще на удивление
продолжает функционировать немедленно будет предано медленному огню и
бренный пепел развеют на главной площади города, причем в том месте, где в
последствии будет выставлен на всеобщее обозрение бюст и другие наиболее
важные, уцелевшие после кремации органы и прочие аксессуары. Музыка играет
печальный сигнал!

(Слышны звуки Шопена. Сидоров затравленно озирается.)

Сидоров (решительно): Маша!

М._Сидорова (не менее решительно): Пошел ты, Сидоров...

Сидоров (менее решительно): Ну, я пошел...

М._Сидорова (отчужденно): Деньги положи на тумбочке в прихожей.

Сгорбленный Сидоров, подойдя к двери, оборачивается, но за спиной уже
ничего нет. Один туман. Из тумана, правда, торчит голова Обобщенного
Друга, самозабвенно раскачивающаяся в такт торжественным звукам
похоронного марша.

Обобщенный Друг (вяло): Не оглядывайся, Орфей!

Сидоров (устало): Я не Орфей, я - Сидоров.

Обобщенный Друг, загадочно хмыкнув, пожимает плечами: Иди, Сидоров,
иди...

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ: АПОКАЛИПТИЧЕСКИ-АФОРИСТИЧНОЕ

Сцена первая: Flay robbin, flay...

- Ну как? - самодовольно ухмыляясь спрашивает некто, снисходительно
поглядывая на Сидорова снизу-вверх.

Сидоров ожесточенно повертев головой, не сразу начинает понимать, что
находится, по-прежнему, в огромном, готического стиля, зале, а перед ним,
в кресле с высокой резной спинкой, развалясь сидит все тот же Обобщенный
Друг.

- Не убеждает! - презрительно фыркает Сидоров. - Все как-то
надуманно, не жизненно... Нет правды характеров, развития сюжета, а нет
сюжета, нет и... гонорара!

- Кто бы говорил, Сидоров?!! - искренне начинает возмущаться
Обобщенный друг. - В конце-то концов, не в деньгах счастье!

- Ага, конечно, - скептично кивает Сидоров.

- Ах, так! - вдруг свирепеет Обобщенный Друг.

- Ну, если не так, - бодро откликается оклемавшийся Сидоров, - то
может как-то иначе: под другим углом, в ином разрезе, в непривычном
ракурсе, новыми словами...

- Я-те покажу рак-курс!!! Я-те... новые слова... яркие ощущения...
пятый угол...

- У каждого человека должен быть свой угол, пусть даже он и на самом
деле всего лишь пятый!

- Ох, как афористично! Ты Сидоров когда наконец сыграешь в ящик -
станешь жутко знаменитым и цитируемым.

- А раньше никак нельзя?

- Раньше не положено! - сурово отрезал Обобщенный Друг и раздраженно
спросил:

- Так что: будем сюжет развивать или в бирюльки играть?

- Давай играть в бирюльки! - с надеждой воскликнул Сидоров, преданно
заглядывая Обобщенному Другу в глаза.

- Ну, что же, - зловредно хихикнул Обобщенный Друг, - сам напросился.
Дуй вперед Сидоров! Но, только заклинаю тебя, не оглядывайся! А впрочем,
как хочешь.

ДЕЙСТВИЕ ВСЕ ЕЩЕ ВТОРОЕ

Сцена вторая: Игра в бирюльки

Действующие лица: Сидоров, по лицу которого не всегда можно
догадаться, что данное лицо иногда в состоянии действовать; остальные
действующие лица - своего лица не имеют, одно из них - голос за кадром,
под лицом которого, за кадром скрывается Обобщенное лицо Обобщенного
Друга.

"Как хочешь?! Легко сказать: как хочешь! - раздраженно думал Сидоров
целеустремленно шагая к уже опробованной двери с большой медной ручкой. -
Если бы я еще знал: КАК хочешь!"

- Если бы знал, то наверняка придумал бы новое оправдание, - сказал
ехидный голос за кадром, но Сидоров уже успел "дойти до ручки" и не стал
оглядываться.

Дверь бесстыдно распахнулась, и Сидоров, споткнувшись о порог,
стремительно полетел внутрь...

- Орел наш Сидоров парил, призывно перья растопырив, - противным
голосом прокомментировал Голос за Кадром.

Сидоров не ответил. Лежа ничком, лицом в придорожную пыль, Сидоров
старался ни о чем не думать.

"Не думать! Не думать! Не думать!!!" - обреченно думал Сидоров.

- Как ты, Сидоров, думаешь? - спросил Голос за Кадром.

"Обычно молча..."

- ...озимые не померзнут? Зима в этом году наверняка будет суровой.

- Зима в этом году будет! - неуверенно сказал Сидоров, не вставая. -
А за зимой возможно придет весна.

- Ага, - глубокомысленно поддакнул Голос за Кадром, - а за весной,
скорее всего, наступит лето!

- Не хочу лето! - капризно сказал Сидоров. - Хочу чтобы была весна!

- Ну что же, весна, так весна! Ты сам напросился, Сидоров!

"Ну чего он меня постоянно запугивает?!!"

Сидоров быстро, но осторожно поднял голову и увидел, что рядом с ним,
действительно, стоит самая настоящая "весна", причем даже не одна, а так:
штук семь-восемь, в разных исполнениях. От очень дорогих инвалютных
моделей, до упрощенного авосечного варианта (то ли секс-баба, то ли
бой-баба, то ли просто супер-гражданка) соответственно в супере, а
некоторые почти без.

Одна из "весен" чистила ногти, вторая - перышки, а третья - картошку.
Две - вязали, а одна уже ничего не вязала вовсе. Три пели, причем голос
был только у одной, но эта одна, как-раз молча смотрела в даль
несусветную.

Зато все "весны" элегантно и ненавязчиво пританцовывали. Сначала
каждая свой неповторимый танец оскорбленной индивидуальности, но
постепенно убыстряя темп, они сплелись в экстазе, имитируя жутковатый
хоровод, нечто на подобии остервенелых импровизаций на тему греческого
танца "сиртаки", не прекращая при этом: вязать, стирать, жевать, читать,
подмигивать, петь, мыть посуду; сорить деньгами, прибирать к рукам,
неожиданно исчезать и внезапно появляться, манить и посылать к чертовой
матери; пытаться любить, грозить судом и разделом имущества; даря и
отнимая одновременно; обжигая огнем, когда от них веяло холодом; заставляя
стучать зубами в огне; лишая воли, сил и разума одним взмахом крыла...
Силы воли и воли разума... Разума силы и доброй воли... вплоть до
истощения... отвращения... ощущения запущения, а так же вплоть до
откровенного маразма...

Сидоров с трудом встал, но у него мгновенно закружилась голова, и он
чуть не рухнул под стройные ноги стремительно порхающих весен.

- Какая я вся внезапная! - хором сказали "весны", ни на миг не
замедляя исступленно-мятежного хоровода.

- Вся такая непредсказуемая и непредподлежащая!!! - самозабвенно
щебетали порхающие "весны". - Вы знаете, у некоторых сексуально-активные