только нам. Война будет выиграна быстро и малой кровью, мы усилимся за счет
приобретения новой акватории и ее ресурсов...
- Лигисты и униаты тоже усилятся, - скрипнул Монтегю.
- Да, - подтвердил Шелленграм. - Это неизбежно.
В наступившей тишине было слышно, как господин Адмиралиссимус тонко свистит
носом.
- Это официальная позиция отдела Перспективного Планирования? - осторожно
осведомился флаг-адмирал.
- Дэ, - неожиданно сказал Адмиралиссимус, не поднимая век. Флаг-адмирал
поморщился.
- Нет, - возразил Шелленграм. - Я уже говорил: это мое мнение как ведущего
эксперта. Мое личное мнение. Только мое.
Адмирал Лавров-Печерский с шумом выдохнул воздух. Ужас оборачивался пшиком, и
сидящие расслаблялись. На лицах появились улыбки. Вредное насекомое само
подставило себя под каблук, и теперь под черепными коробками ворочались ленивые
мысли: растоптать сразу или позволить еще поползать?
- Может, передать вашему отделу функции разведки? - съязвил Велич, вызвав
смешки. - По-моему, вы об этом мечтаете.
- Не возьму, - холодно отпарировал Шелленграм. - Это не интересно. У меня другая
работа.
- Так и занимайтесь ею, черт вас возьми, а не мутите воду! Противник блефует, а
тут выискался ясновидец: бомба, бомба...
- Расстреливать перестраховщиков, - буркнул Риенци.
- В мое время умников топили, - охотно отозвался Лавров-Печерский. - Поставят,
бывало, на уступ...
- Тише, тише, господа, - вмешался флаг-адмирал. - Попрошу обойтись без
резкостей. Мнение ведущего эксперта выслушано и принято к сведению. Господин
Шелленграм, вы удовлетворены? Вот и хорошо. Вас и господина контр-адмирала мы
больше не задерживаем, можете вернуться к своим обязанностям. Итак, продолжим...
- Не страшно было? - шепотом спросил Хиппель, когда, пройдя через три приемные,
они покинули апартаменты его высокопревосходительства. - Вы меня иногда просто
поражаете, Гундер...
- Страшно, - улыбнувшись, ответил Шелленграм, потому что утирающийся платочком
Хиппель ждал такого ответа. - Очень.
- С вами опасно рядом стоять, вот что я вам скажу. Для чего вы все время
высовываетесь, а? Чувство долга обязывает или голова не дорога? Ну чему вы,
собственно, улыбаетесь?
- Проницательность не порок, а большое неудобство для окружающих. Угадали: и то
и другое.
- А подите вы с вашим юмором, висельник! Что вы теперь намерены делать?
От Хиппеля едко пахло потом. Небось сбросил килограмма два, подумал Шелленграм.
В ванну бы его, а мундир - в стирку...
Он пожал плечами.
- Вернуться к своим обязанностям, что же еще. До встречи, Курт.
Обратный путь Шелленграм проделал пешком по наружной поверхности Поплавка,
карабкаясь по трапам с уступа на уступ и с удовлетворением отмечая отсутствие
одышки. Всякому известно: если после года жизни на планете с тяжестью менее
половины земной хочешь избежать атрофии мышц - не сиди сиднем. Ежедневные
восхождения поддерживали форму лучше беговой дорожки, а если не было вызова или
срочных дел внизу, он карабкался вверх, с удовольствием проходил сквозь
запретные ярусы, пользуясь имплантированным под кожу служебным пропуском, и
нередко добирался до вершины уступчатого конуса, где ноги скользили по влажному,
почти всегда окунутому в облака металлу и уже чувствовалось разрежение воздуха.
Но сейчас он просто шел домой.
Некоторое время его мысли занимал Хиппель, маленький человек с развитым нюхом,
почуявший в дерзости эксперта некую силу и, вероятно, могучие тылы, за которые
не грех подержаться, и шарахнувшийся бы от него, как от зачумленного, узнай он
правду. Потом Хиппель пропал из головы.
Сегодня скользкая слизь покрывала все: рифленую поверхность смотровых и
служебных уступов, ступени трапов, поручни. Вершина Поплавка скрывалась в
слоистом облаке, плоском и бесконечном, накрывшем, казалось, половину Капли.
Накрапывало. На высоте гулял сырой ветер, швырял в лицо дождевую пыль. Слегка
штормило - баллов пять, не больше, и едва заметно вибрировал металл под ударами
волн. Милях в пяти к востоку, вполне прилично различимый, беззвучно поднялся
столб воды, чуть дальше - еще один, и еще: выдерживая график, приводнялись
беспилотные "утюги", те самые, о которых сегодня шла речь. Водяная пыль сожрала
звуки. Далеко внизу от ватерлинии Поплавка отвалила флотилия буксиров. Обычная
деловая суета, обыденная рутина...
"А ведь скоро все будет иначе, - подумал Шелленграм. - Нет иных вариантов. Зачем
я полез искать на свою шею приключений, неужели только для того, чтобы испортить
им настроение? Убеждать их - бесполезно, драться с ними на уничтожение -
бессмысленно, ибо найдутся новые. Любомир Велич торжественно подтвердит, что
разведка не располагает сведениями о наличии туннельной бомбы у северян и не
предполагает того, чего не может быть в принципе. И они успокоятся. Очень скоро
Поплавок станет местом, из которого всякий нормальный человек - не оболванец -
будет рад поскорее унести ноги, но до того... До того начнется виденное десятки
раз: перегруппировка сил, планирование и исполнение, всеобщее вранье, не
способное никого обмануть, попытка сжать в кулак дряблую пятерню, попытка
избавиться от балласта, в особенности от штатских - одних как можно быстрее
спровадить в метрополию под любым благовидным предлогом, других приставить к
делам более насущным, третьих - их мало - во избежание вони не трогать вовсе -
и, кстати, не худо бы приглядеться к этому эксперту, Шелленграму - удивительно
неприятный тип, господа, вдобавок много знающий и не наш... Ваше мнение? Вы ведь
дадите Величу санкцию взять строптивца под особый контроль и при необходимости
принять меры самостоятельно, не правда ли? Я так и думал. А не дадите - Велич
обойдется и без вашей санкции..."
- Зубы обломаете, - сказал он в вой ветра.
Он засмеялся, с внезапной ясностью поняв, что побудило его швырнуть им в лицо
правду. Беспокойство о сотне-другой тысяч человеческих особей? Да, и это тоже.
Хотя, казалось бы, не тот предмет, чтобы обращать на него специальное внимание.
Но главное - он получил удовольствие, видя их растерянность. Ради этого стоило
постараться. И еще - он устал жить спокойно.
Рев сирены оборвал его смех. Шелленграм остановился посмотреть на океан. Там,
где вдали качались на волнах "утюги" и куда ушли буксиры, из-за размытого
горизонта вырастала гигантская волна. Оповещение о гидросейсме, разумеется,
пришло с опозданием... Гидросейсм - явление редкое и малопонятное, в отличие от
желтого прилива случающееся с равной вероятностью и в тропиках, и здесь, в
умеренных широтах. "Слабый сейсм, волна так себе... Поплавок ее и не заметит,
"утюгам" тоже ничего не сделается, а вот буксиры... - Шелленграм видел, как их
один за другим поднимало на гребень волны. - Кажется, обошлось... Нет, один
опрокинулся. Остальные идут на помощь... Может, успеют выхватить людей из воды
живыми... Все равно отсюда ничего не видно, узнаю из сводки..."
Волна оказалась все же большей, чем он предполагал - Поплавок вздрогнул, по
металлу прошел долгий ноющий гул. Вякнул сигнал отбоя тревоги - значит,
гидросейсм был одиночным, родившим, как всегда, только одну кольцевую волну.
Иногда, очень редко, бывают серии сейсмов, еще менее изученные, вздымающие
вавилонские столпотворения валов. Как многие другие, Шелленграм знал, что лет
сто назад после серии рекордных по силе сейсмов была отмечена волна километровой
высоты.
- Понять не можете, - пробормотал он, не в силах отвязаться от пустых мыслей, -
а туда же: делить приспичило...
Полчаса восхождения по скользким трапам на палубу Дзета-144 насквозь пропитали
одежду влагой. Переменив волглый костюм на сухой, господин Гундер Шелленграм
спустился на три палубы ниже, в глухую, нефешенебельную часть сектора Гамма и
посетил одну из ничем не примечательных кают. Оттуда он вышел, имея в ухе
горошину с записью. Записанный разговор происходил сегодня утром между Любомиром
Величем и его ближайшим подручным, подполковником Андерсом, целиком касался
некоего лейтенанта Альвело из четвертого патрульного отряда погранфлотилии и был
настолько интересен, что господин Шелленграм даже пропустил время ужина.
ГЛАВА 4
Инженер-мнемотехник, качая головой, разглядывал кубометр, наполненный белым
туманом. Голографическое изображение не было неподвижным - туман клубился, в нем
возникали неожиданные потоки и завихрения, возникали и размывались ажурные
волокна, он поднимался вверх тонкими струями и, накопившись, опускался вниз
весомым пластом. Картина удивительная, завораживающая и, бесспорно, уникальная и
многообещающая с точки зрения практической психомнемографии, однако в душе
инженера она не вызывала ничего, кроме ощущения скверно выполненной работы. Или
даже не выполненной вовсе.
Туман. Вместо сложнейшего трехмерного узора, стройного или путаного, смотря по
индивиду. Вместо привычной картины человеческого "я", вместо инстинктов, мыслей
и памяти - не столь уж большого массива данных, из которого программа сортировки
скоренько отберет интересуемое. Ничего, кроме тумана.
Инженер поморгал, отгоняя наваждение. Затем на несколько секунд крепко
зажмурился и осторожно разомкнул веки. Картина не изменилась.
- Прогони-ка еще разок тест, - велел он лаборанту.
- Нет проблем.
Тест не подтвердил предположение о неисправности аппаратуры. Строго говоря, тест
был излишним: мнемоаппаратура высшего класса чувствительности обладала
изумительной надежностью, сама устраняя неполадки. Скорее мнемооператор увидит
галлюцинацию, чем техника покажет не то, что разглядела в темном мозгу
испытуемого. Притом не может же одна и та же галлюцинация мерещиться сразу
двоим! Чудес не бывает.
Щипать себя за ухо, чтобы проснуться, инженер не стал и тем самым поверил в
чудо.
- Впервые вижу такую ментограмму, - проворчал он. - Кто он такой, этот тип?
Лаборант скосил глаза на монитор.
- Некий Филипп-Мария... тут до черта имен... Альвело, лейтенант погранфлотилии
всего-навсего. Интересно, а чего это они к нему прицепились?
- Бесплатный совет хочешь? Поменьше спрашивай.
Лаборант хмыкнул.
Шилова Юлия
Роллинс Джеймс
Херберт Фрэнк
Пехов Алексей
Володихин Дмитрий
Лукьяненко Сергей