лошади; факел выпал из рук и шипел рядом в луже. Откуда-то издалека
слышались удивленные вопросы; в мгновение ока Солль осознал случившееся и
счел за благо притвориться, что потерял сознание.
Солль, свалиться с лошади, идущей шагом, на глазах у четверки подчиненных?
Только смерть, подумал лежащий Эгерт, и ему захотелось умереть.
лицом вверх, и не стал подавать признаков жизни.
застонал и открыл глаза.
у всех были удивленные, а у юных гуардов еще и испуганные.
пьяный, что ли?
что на ходу успел...
объектом всеобщего интереса - к тому же камни мостовой, будто дождавшись
своего часа, впивались в спину. Повозившись, он поднялся на локти - в тот
же момент сразу несколько рук помогли ему встать.
входило в его планы.
более хрипло. - Помню, ехали... Потом темно, темно - и на земле лежу...
лошадь; ночной обход продолжился - но до самого утра Эгерт ловил на себе
вопросительные взгляды товарищей, будто ожидающих, что он свалится снова.
маневрам предшествовал парад. Чуть не все население Каваррена собралось на
набережной, причем главы уважаемых семейств явились с миниатюрными флагами
династий, и флагштоками им служили обнаженные шпаги, вскинутые, как
палочка капельмейстера. Бургомистр облачился в мантию, расшитую
геральдическими зверями; мальчики, записанные в полк, но не достигшие еще
возраста мужчин, построены были в колонну и несколько раз промаршировали
взад-вперед; во главе колонны шагал пятнадцатилетний юноша, а замыкал ее
трехлетний малыш в мундирчике и с деревянным кинжалом у пояса. Разница в
длине шага будущих гуардов то и дело сказывалась, малыш совсем запыхался и
несколько раз шлепнулся, путаясь в перевязи - но не заплакал, памятуя,
видимо, какой чести удостоен.
возглавляемые капитаном, гуарды торжественно проехали по улице, и под
каждым была лоснящаяся холеная лошадь, и в правой руке каждый держал
приветственно вскинутую шпагу. Смелые девушки из толпы выскакивали к самым
лошадиным мордам, набрасывая гуардам на клинки цветные кольца, украшенные
фиалками; каждое такое кольцо означало нежные дружеские чувства. Больше
всех колец досталось капитану - по званию - да еще Соллю, который,
впрочем, в то утро был бледен и не совсем здоров. Над головами толпы
кружились, падая, цветы и подброшенные шляпы; гуардов провожали будто на
войну, хоть каждый знал, что через три дня полк, целый и невредимый,
потихоньку вернется в город.
выехали на большую дорогу и направились туда, где еще за неделю до этого
приготовлен был военный лагерь.
сгорбленный, никак не просветленный дивным солнечным пейзажем,
раскинувшимся справа и слева от дороги. Ночь накануне он провел без сна -
еще до полуночи его навестил очередной кошмар, и потому он дожидался
рассвета, меняя догорающие в канделябрах свечи. Парад не взбодрил его, как
ожидалось, а, наоборот, принес новое потрясение: Эгерт обнаружил, что
самый вид обнаженной шпаги чрезвычайно ему неприятен. Светлое небо! Вид
обнаженного клинка, всегда ласкавший сердце рубаки и поединщика, не
навевал более сладких мыслей о славе, о победе; глядя на заостренное
железо, Солль, потрясенный, думал теперь только о рассеченной коже, об
обнаженной кости, о крови и боли, после которых наступает смерть...
- тяжко влюблен. Обсуждались возможные объекты несчастливой страсти,
причем наиболее проницательные предполагали даже, что сердце лейтенанта
пленила холодная и прекрасная Тория, невеста погибшего студента. Только
Карвер не принимал в этих спорах никакого участия, а только молча, издали,
наблюдал.
посыпались в пропасть комья земли. Капитан выкрикнул команду; Эгерт
вздрогнул, увидев оструганное, без единого сучка бревно, переброшенное с
одного края оврага на другой.
глубокой частью оврага. Всякий раз, когда нога Эгерта ступала на гладкую
скользкую поверхность, душа его замирала, охваченная восторгом близкой
опасности и сознанием собственной отваги. Не удовлетворяясь риском в
одиночку, он заставлял рисковать других и, пользуясь властью лейтенанта и
магическим действием слова "трус", устраивал на бревне поединки... Однажды
кто-то сорвался-таки, упал на дно оврага и сломал ногу; Эгерт не помнил
имени того бедняги - с тех пор он охромел и вынужден был покинуть полк...
капитана гуарды спешивались возле бревна.
лейтенант Дрон, признанный воспитатель молодежи, с важным видом принялся
объяснять им суть испытания. Тем временем капитан, не желавший терять ни
минуты, скомандовал начало.
Мальчики-оруженосцы, взятые на маневры специально для мелких услуг, должны
были отвести лошадей в лагерь; мертвой рукой Эгерт передал свой повод
подростку, глядящему на него с обожанием.
кто-то с бравадой, кто-то с плохо скрываемой робостью, кто-то бегом,
кто-то опасливым семенящим шагом. Солль замыкал колонну; глядя, как сапоги
его товарищей бесстрашно попирают гладкое тело бревна, он изо всех сил
пытался понять, откуда взялось это липкое чувство в груди и болезненная
слабость в коленях?
Эгерт не сразу и понял, что попросту боится - боится так сильно, что
слабеют ноги и болезненно сводит живот...
прошедшие испытание, радостно толпились на противоположной стороне,
криками подбадривая всех, ступающих на бревно. Близилась очередь Эгерта;
мальчики-оруженосцы, которым давно пора было выполнить приказ и увести
коней, задержались ради редкой возможности видеть новый трюк лейтенанта
Солля.
он шел небрежно, даже развязно, но где-то на середине сбился с шага и
нервно, раскинув руки, закончил переход. Прежний Солль не упустил бы
возможности презрительно свистнуть приятелю в спину - но тот Эгерт,
которому предстояло сейчас ступить на бревно, только перевел дыхание.
один, вопросительно глядели на Солля.
невозможно; бревно гладкое, нога обязательно соскользнет, Эгерт в лучшем
случая охромеет, как тот несчастный...
руками воздух. На том берегу засмеялись - решили, что он ловко
притворяется неумехой.
дне, и свое изувеченное тело на камнях...
пропастью, он решился.
за грудь. Дернулся, будто в конвульсии; зашатался и, ловко спрыгнув с
бревна, замертво повалился на землю.
признаки страшных болезней, о которых он когда-либо слышал - падучая,
припадки... Хорошо бы, чтоб пена на губах - но во рту было сухо, как в
брошенном колодце, и недостаток симптомов пришлось восполнять совсем уж
немыслимыми телодвижениями.
подбежал тот подросток, которому Эгерт доверил жеребца. Светлое небо! От
стыда и унижения у Солля заложило уши, но выбора не было, и он бился,
подобно выброшенной на берег рыбине, хрипел и задыхался, пока капитан с