Чтение 11–й страницы книги ~Бегство в Египет~

уже ничего не хотелось, я стал той самой лягушкой, которая, угодив в
молоко, покорилась своей судьбе.

Я сидел и смотрел на пятно, и чем дольше я на него смотрел, тем
больше оно меня раздражало. Сначала я не понимал, почему, потом, когда
пригляделся, понял.

Это было не игрой света и не облепленной мухами паутиной. На стене
висела мишень - квадратик серой бумаги, какие вешают для стрельбы в тире.
Только посередине, где положено быть десятке, был нарисован маленький
человек в розовом пионерском галстуке и в серой школьной одежке. В том
месте, где под форменной курткой было спрятано его сердце, на мишени
чернела дырочка с рваными обугленными краями. Нетрудно было понять, что
дырочку оставила пуля.

А сверху на бумажном листке шли крупные и прямые буквы: "СМЕРТЬ
ШПИОНУ".

Если шпион это - я, то смерть, значит, тоже - мне. Весело, ничего не
скажешь.

И мне стало очень грустно. Так грустно, что я взял черепаху Таню и
прижался к ней холодной щекой.

Под твердой корочкой панциря я услышал Танино сердце. Оно тикало, как
медленные часы - дома, у нас на буфете, из-за них я вечно опаздывал на
первый урок.

Мне стало до боли жалко это маленькое живое сердце. Я сорвал со стены
мишень и растоптал ее каблуком.

- Нет, - сказал я угрюмой смерти.

- Да, - услышал я за спиной, а когда повернул лицо, то увидел черную
стрелку дула, нацеленного мне прямо в грудь.

- Хватит, - сказал человек Лодыгин. - Не могу больше быть мерзавцем.
Не хочу, не могу, не буду. - Он убрал в футляр телескоп, накормил голодный
аквариум и погасил плевком папиросу. - И курить брошу.

Он решительно направился к двери, потом вернулся, из-под кровати
выволок чемодан и смахнул с него дохлых мух.

С чемоданом в руке он вышел из квартиры на лестницу. Две тени,
большая и маленькая, загородили ему дорогу. Большая тень прокашлялась и
строго сказала:

- Ни с места. Вы арестованы, гражданин Лодыгин.

Гражданин Лодыгин покорно замер на месте. Потом сощурился и удивленно
спросил:

- Вы? Вы же тоже...

- Я не тоже, я - из милиции. Капитан Жуков.

Переложив пистолет под мышку, капитан Жуков раскрыл служебный
портфель. Сперва он вытащил из него рыжие стоптанные ботинки, потом брови
и бороду на прилипках и, наконец, бордовую книжицу, где все было про него
написано.

Вместо того, чтобы потемнеть от преступной злобы, человек Лодыгин
почему-то весело улыбнулся:

- Вы-то мне и нужны. Я как раз собрался идти в милицию. Сейчас я вам
все объясню. Дело в том... В общем, я - не я, то есть я - действительно
Лодыгин Николай Николаевич, но...

- Хватит заговаривать зубы. Где мальчик, Филиппов Саша, одиннадцать
лет, ученик третьего класса "бэ" шестидесятой школы Октябрьского района
города Ленинграда, прописан по этой улице?

Лодыгин заволновался и потряс рукой с чемоданом:

- Я знаю, только скорей. Идемте.

И три тени, маленькая, большая и средняя с чемоданом в руке,
бросились по ступенькам вниз.

Черная стрела дула целилась в мою грудь, и голос из темноты
подземелья перечеркнул мое "нет" крестом.

- Смерть шпиону. - Дуло сместилось влево, и теперь его страшный глаз
лежал на линии моего сердца. Я видел, как белый палец давит на спусковой
крючок.

Грохнул выстрел, из дула прыгнула смерть, но добраться до меня не
успела - дорогу коварной пуле перебежала рыжая тень.

Из камня брызнули искры - это вышибло из руки пистолет.

Глаза мои превратились в блюдца - я узнал своего спасителя. Ботинок,
рыжий, тот самый, что крутил точильное колесо.

Дальше пошла полная чехарда. С неба упали:

1) Женька Йоних;

2) тот самый старик-точильщик; хотя он был сейчас без бороды и усов и
одет был в пиджак и брюки, я его все равно узнал;

3) Василий Васильевич с болтающимся на шее ключом;

и 4) - и самое удивительное - таинственный человек Лодыгин, из-за
которого все мои несчастья и приключились.

- Где он? - спросил бывший хозяин точила.

- Вот он, даже живой, - ответил ему Василий Васильевич, показывая на
меня пальцем.

- Да не Филиппов, Филиппова я и сам вижу. Этот, который стрелял.
Двойник.

Все посмотрели в угол, откуда в меня стреляли. Василий Васильевич
посветил фонариком. Кроме кучи какой-то ветоши и попирающего ее рыжего
башмака, в углу ничего не было.

Точильщик (бывший), насупившись, поспешил туда. По пути он подобрал
пистолет - орудие несостоявшегося убийства, - поднял не просто, а обернув
в носовой платок, чтобы не стереть отпечатки пальцев.

Пистолет он убрал в портфель, следом за пистолетом в портфель
отправился и ботинок.

- Веселенькая картинка. - Двумя пальцами, как мертвую гадину, он
поднял над землей тряпье.

Я вздрогнул и посмотрел на Лодыгина. Нет, он стоял живой, а то, что
держал на весу точильщик, было сморщенной надувной куклой, из которой
улетучился воздух. Но фигура, лицо, одежда, в которую был одет манекен, -
все было, как у Лодыгина. Даже глухарь на шляпе.

Бывший точильщик внимательно осмотрел чучело.

- Прокол, - сказал он, показывая дырочку на запястье. - Это я его
случайно подметкой. Гвоздик там у меня, все забывал подбить.

Он убрал манекен в портфель. Потом подошел ко мне и протянул руку.
Ту, которая была без портфеля.

- Капитан Жуков.

На капитана он был не похож: ни трубки, ни через глаз повязки -
ничего такого у этого капитана не было. Даже шрамов от акульих зубов. Но
все равно я сунул ему ладонь и скромно ответил:

- Саша.

Он пожал мою руку и пристально посмотрел мне в глаза:

- В общем так, Александр. За проявленные мужество и отвагу объявляю
тебе благодарность от всего нашего милицейского коллектива и от себя
лично. А вы, товарищ директор, отразите это в приказе по школе и объявите
на пионерской линейке.

При этих словах Василий Васильевич щелкнул скороходовскими каблуками
и вытянулся по стойке смирно:

- Служу Сове...

- Отставить, - сказал капитан Жуков, - сейчас можно без этого.

Он снова посмотрел на меня:

- А ведь я поначалу подумал, что ты тоже... - Он легонько тряхнул
портфелем. - Ты уж не обижайся, за то, что я тогда во дворе. Работа такая.
Договорились? - Капитан улыбнулся и показал на Женьку. - Друг у тебя
хороший. Смелый парень, толковый. - Он посмотрел на часы. - Идемте,
товарищи. Время позднее, а нам еще надо о многом поговорить. Правильно,
товарищ Лодыгин?

Чемодан лежал на столе. За столом сидел капитан Жуков и стучал по
клавишам "Ундервуда". Остальные расселись кто где - директорский кабинет
был большой и стульев хватило всем.

Говорил, в основном, Лодыгин - под пулеметный стук "Ундервуда", на
котором капитан Жуков фиксировал его невероятный рассказ.

Когда дело дошло до Генератора Жизни, сокращенно ГЖ, того самого
черного чемодана, с которым пришел Лодыгин, директор Василий Васильевич
изумленно покачал головой:

- С виду чемодан чемоданом. Даже не верится.

- Вера тут ни при чем, - строго оборвал его капитан Жуков. -
Советский человек верит исключительно в науку и технику. Верно, товарищ
Лодыгин?

- Полностью с вами согласен, товарищ капитан.

- И потом, - продолжил капитан Жуков, - вы только что сами видели,
как этот якобы чемодан оживил этажерку с книгами.

- Этажерка - это пример, - поддержал капитана Лодыгин. - Оживить
можно что угодно, любой предмет. Дело только во времени и опыте оператора.
Но, повторяю, перед этим необходимо снять психокарту с того организма,