Чтение 11–й страницы книги ~Амальгама миров~

которые нарядил нас хозяин, были если и не новыми, то все же чистыми, и я
решил не комплексовать по этому поводу, тем более, что мне пришлось только
переобуться, а Овиду переодеться по полной форме.

В центре мы разделились. Овид пошел бродить по улицам, а я направился
к зданию с комнаткой перехода.

Мои опасения нарваться на знакомого вахтера к счастью не оправдались.
На сей раз дежурила симпатичная старушка, по виду отставная учительница.
Она внимательно читала "Истину", на первой странице которой я заметил
краем глаза крупный лозунг "Дадим отпор...", и никак не отреагировала на
мое проникновение в контору.

Я долго бродил по длинным запутанным коридорам, заглядывал в комнаты
сотрудников и даже спустился в подвал, где действительно находилась
столярка, но Хома как в воду канул.

Мои поиски кончились тем, что я столкнулся в вестибюле с полным
молодым человеком, спрашивающим меня накануне, где я работаю.

На сей раз молодой человек только понимающе кивнул, взглянув на мои
растоптанные штиблеты, и тихо доложил:

- В сметном отделе Курдакову привезли порнографический журнал из
Финляндии. Он его всем сотрудникам показывает. Учтите мой сигнал.

Я с отвращением покинул бдительную контору. Скорее всего, Хома
самостоятельно выбрался отсюда и теперь разыскивает нас, но дело это почти
безнадежное. Оставалось довериться воле случая.

Центральная улица имени Кузьмича плавно текла в сторону реки. В один
момент мне даже показалось, что я нахожусь вовсе не во Втором, а в самом
что ни на есть Первом Реальном, уж очень похожими были дома и до боли
знакомы вывески, только вместо яркой рекламы здания в основном украшались
кумачовыми транспарантами.

Так, не спеша, я добрел до родимого театра.

То, что это наш Экспериментальный Молодежный не вызывало никаких
сомнений. На облупленной левой колонне хорошо читался десятки раз
закрашиваемый завхозом и тем не менее каждый раз возобновляющийся лозунг
"Спартак - чемпион!".

- Ничего себе, - пробормотал я, застыв перед храмом искусства. -
Может, у меня в этом городе еще и квартира сохранилась?

Репертуарная афиша гласила, что сегодня дают "Вишневый сад", а вчера
шел "Мольер" по Булгакову.

Я пробежался по фамилиям исполнителей. Слава богу, никакой мистики.
Моей фамилии нигде не значилось.

И все же просто так пройти мимо театра, где работал последние десять
лет, я не мог.

Все оказалось в точности таким, каким я помнил. Служебный вход
располагался в торце, и даже дверь была обита вечным коричневым
дерматином, а массивная ручка неплотно прикручена, отчего постоянно
хлябала.

Открывая знакомую дверь, я был готов к чему угодно, но только не к
тому, что на вахте будет сидеть бессменная тетя Глаша, работающая в театре
со дня его основания. Режиссер, например, был у нас уже третий, а тетя
Глаша оставалась одна, и, похоже, никакие катаклизмы не могли изменить эту
ситуацию.

- Здрассьте, - робко кивнул я тете Глаше, не рискуя проскочить мимо
нее в актерский холл.

- Опять, Леша, опаздываешь, - тетя Глаша оторвалась от вязания и
строго взглянула на меня. - Пожаров уже хотел за тобой кого-нибудь домой
посылать. И когда ты только женишься?

- Я не Леша, - обиделся я, хотя стоило бы подумать прежде, чем
обижаться.

- Опять? - тетя Глаша досчитала петли и воткнула спицы в клубок. -
Кто же ты сегодня? Арнольд Шварценеггер или Адриано Челентано?

- Я - Кукушкин.

- Это ты сейчас Пожарову скажешь, - пообещала тетя Глаша. - Только
учти, он сегодня не в настроении.

Еще издали я услышал шум разноса. Главный режиссер, с которым я вовсе
не был знаком, бушевал и трепал труппу, как тайфун терпеливых японцев.

- Если этот Борзунов сейчас же не явится, я сниму его с роли. Так
можете и передать. Сниму! И вообще выгоню к чертовой матери! Сколько...

Пока ясно было только одно - я появился не вовремя.

Увидев меня, лысый Пожаров сначала покраснел и судорожно вздохнул, но
справился с собой и ласковым инквизиторским голосом спросил:

- Врать будем?

- Не будем, - честно сознался я, разглядывая смущенно отводящих от
меня глаза актеров.

- Вот и хорошо, - почему-то быстро остыл Пожаров. - А то надоело. Но
учти...

- Я здесь случайно. Шел мимо, думаю - дай загляну.

- Опять! - Пожаров вспыхнул так стремительно, что я испугался за
него. - Опять за свое, Борзунов!

- Аркадий Петрович! - раздалось за моей спиной. - Клянусь, последний
раз. Меня соседи затопили, сверху. Весь потолок промок, штукатурка
отвалилась. Пока воду отчерпывал, то да се, смотрю - на репетицию пора. Я
всю дорогу бежал, Аркадий Петрович.

Носи Пожаров очки, его выпученные глаза обязательно бы ударились о
стекла, а так обошлось без ушибов. Режиссер несолидно икнул и мягко сел
мимо стула. Взвизгнула какая-то слишком впечатлительная актриса, а я
медленно повернулся и встретился взглядом с безусловно знакомым человеком,
только вот с кем, догадался не сразу.

- Одно лицо, - как бы про себя бормотал между тем Пожаров, сидя на
полу. - Опять, Леша, твои штучки. Подумал бы перед тем, как разыгрывать.
Никто же не знал, что у тебя брат близнец.

Постепенно дошло и до меня. Я вновь посмотрел на Борзунова. Ну,
конечно, это же вылитый я. Даже мелкий шрам около левой брови точно такой
же. Вот это номер!

Борзунов, похоже, был изумлен не меньше.

- Е-мое, - он подошел и подергал меня за рукав, словно желая
убедиться в моей материальности. - Надо же!

- Вы что, не знакомы? - недоверчиво спросил Пожаров, поднятый с пола
двумя крепкими юношами. - А как же насчет этого? - и он потрогал себя за
физиономию.

- Загадка природы, - ответил Борзунов, продолжая держать меня за
рукав. Вообще, надо отметить, соображал он быстрее. - Феномен, требующий
объяснений. Если ты скажешь, что еще и актер, то тогда уж не знаю...

- Я - актер.

- Не может быть! - воображение Пожарова мгновенно включилось на
полную мощность. - В каком театре работаешь?

- Видите ли, - пришлось выкручиваться, - я приехал в Новокержацк
недавно. До этого работал, э-э, в Минусинске.

- У Протопопова, что ли?

- Да, и вот решил сменить...

- Так это же замечательно, голубчик, - Пожаров обнял меня за талию,
словно барышню, и начал водить по сцене. - Какой у тебя репертуар?
Впрочем, черт с ним, с репертуаром. Гамлета хочешь сыграть?

- Кого?

- Ты это, не дури, - строго сказал Пожаров. - Гамлета хочешь?

- Хочу.

- Все, будешь играть Гамлета. Мы как раз сегодня должны были
приступить к репетиции - в главной роли Борзунов. Но теперь меняем всю
концепцию спектакля. У нас будет не один, а два Гамлета. Один решительный
- это Борзунов, второй - философствующий, это - ты. - Пожаров
воодушевился. - Такой спектакль сделаем, в Москве ахнут. Какая удача! Мне
тебя сам бог послал.

Потом со мной шумно знакомились остальные. Я затравленно озирался по
сторонам, надеясь увидеть среди незнакомых лиц Люську, но Люськи не было.

Борзунов кричал, что такое событие надо немедленно отметить и звал к
себе, но я боялся поддаться соблазну и отбивался от приглашений. Пожаров
взял с меня слово, что завтра же я приду в театр с документами.

В конце концов я сбежал из Молодежного и отправился в бомжатник. В
голове шумело. Открывалась блестящая перспектива остаться в городе и
осуществить мечту жизни - сыграть Гамлета, а, может, и вообще остаться
здесь навсегда. Какая разница, где играть и при каком строе. Гамлет
остается Гамлетом где угодно. С другой стороны, мне было поручено отыскать
осколки и восстановить пошатнувшееся в этом мире равновесие. К тому же,
надо было найти Люську.

Я разрывался между ответственностью и желанием плюнуть на все.

Ночью мне приснились десятки Гамлетов, бродящих по сцене и
домогающихся любви единственной Офелии. Бедный Полоний прятался от
Гамлетов за декорациями, но они с хохотом вытаскивали его оттуда и гоняли,
как коты мышонка.

Наутро Овид попросил у Гриши какие-нибудь таблетки от простуды.

Заболел я серьезно. О том, чтобы куда-нибудь пойти, не могло быть и
речи. У Гриши завалялись таблетки от кашля, но аспирина отыскать не
удалось, хотя он обегал весь бомжатник. Обеспокоенный тем, что пришелец,
то есть я, не выживет и контакт сорвется, Гриша помчался в ближайшую
аптеку, а Овид остался за сиделку.

От высокой температуры я иногда забывался коротким сном, а очнувшись,
видел перед собой хмурого Овида, который сидел перед нарами с неизменным
стаканом чая в руке - только я просыпался, он старался меня напоить.

- И ни одного дуба вокруг, - жаловался Овид время от времени. - Будь
здесь дубовая роща, я бы живо тебя вылечил. Разве здесь омелу достанешь,
одно слово - Сибирь. Заклинания, опять же, не действуют. Тебе очень худо?