Павлик. - С этим уже не поспоришь?
более, что Павлика переубедить - дело безнадежное, так он бредит всякими
пришельцами... И вдруг Дима испытал странное ощущение: как будто
долго-долго звенело в ушах, и он к этому притерпелся и научился
справляться - и вдруг звон прекратился. Что-то подобное случилось сейчас с
его мыслями, но что именно - понять было нельзя, и осталось только чувство
облегчения...
постучали условным стуком.
на Катеринину сопку и сделай круговую панораму. Постарайся успеть до
полудня. Потом - сюда. Договорились?
первым и нес Татьянин рюкзачок.
рюкзачок на руке. - Постаралась девушка...
штук, до самой горловины лежали латунные гильзы.
сказала она. - Все на дне.
Прямо к телу полосками пластыря был прикреплен пистолет. Дима осторожно
отодрал пластырь. Потертый зеленоватый "ТТ" с деревянными накладками...
заставил его замолчать. Все прислушались, переглянулись. Звук не
повторялся.
было неприятно громким.
свои и поднес к лицу. Пальцы Татьяны пахли металлом и ружейным маслом.
Дима поцеловал их - все по очереди. Татьяна провела кончиками пальцев по
его щеке, потом приподнялась на носочках и губами коснулась губ. Тут же
отпрянула и сделала знак: тихо! По лестнице кубарем скатился Пашка.
наилегчайший мяч. Что-то было не так, но что именно, Дима понял, только
оказавшись под открытым небом. Само небо. Он уже успел за последние дни
привыкнуть к равномерно светящемуся белесоватому куполу. Сейчас небо
приобрело сиреневый цвет и гнусно мерцало, как ненагревшаяся кварцевая
лампа. Солнце, которому положено было быть за школьным зданием, висело
прямо перед глазами: даже не багровое, а вишневое, огромное, лохматое по
краям и с темным, почти черным зрачком в центре. Кровавый глаз...
Диме вспышку какой-то темной безжалостной радости. Что-то с чем-то
сходилось, он получал ответы на не им заданные, но в нем звучащие
вопросы... Мосты сожжены... Обратной дороги нет... Занавес подымается...
Багровый глаз гипнотизировал его, притягивал, звал сделать шаг... И тут
Татьяна закричала.
тоже заорал: из кустов к нему боком, по-крабьи, бежал огромный, с собаку
размером, паук. Бежал он, к счастью, помедленнее собаки, и Дима успел
влететь в дверь и захлопнуть ее изнутри, и прыгнувший паук с грохотом
ударился в нее. Дверь в котельную была двойная: наружная, обитая железом,
открывалась наружу и запиралась на засов; внутренняя, фанерная,
открывалась внутрь и не имела ни засова, ни защелки - ничего, только
проушины для навесного замка, да и те с той стороны! И оставалось только
налегать на нее всем весом и стараться удержать, не дать открыться...
Заскребли когти. Лом, лом тащите! - закричал Дима. Ребятишки посыпались
вниз. Паук ударил еще раз, гораздо сильнее, Дима чудом удержался на ногах.
Одолею ли я его ломом?.. Черт, иметь бы пару секунд - тогда можно закрыть
наружную дверь... Но пары секунд не было. Паук ударил опять. Казалось, в
дверь с силой метают пудовые гири. Мальчишки бежали обратно, один с ломом,
другой с дворницким ледорубом: топором, наваренным на железную трубу. Дима
взял ледоруб. Дождался, когда паук ударит снова, досчитал до трех и
распахнул дверь, поднимая оружие - и понял, что проиграл. Пауков было два,
один пятился от двери, другой шагах в семи подобрался для прыжка - и
прыгнул. Дима попал в него - в самую морду. Тупое лезвие застряло в
хитине, ледоруб чуть не выбило из рук. Паук с хрустом, ломаясь, врезался в
косяк, а Диму отбросило на несколько ступенек вниз - он еле устоял на
ногах. Второй паук метнулся ему на грудь, и он успел только заслониться,
громадные жвалы сомкнулись на стали, когти впились в плечи и бока,
передние короткие лапы тянулись к лицу и почти доставали, и страшная,
сводящая с ума вонь не позволяла вдохнуть, и Дима давил, давил, давил из
последних сил, уже ничего не понимая и ничего не видя - и вдруг оказалось,
что схватка кончилась, что он встает, царапая ногтями по стене, а у ног
его валяется бледным брюхом вверх этот безумных размеров паук, и лапы его
вразнобой сгибаются и разгибаются, брюхо подрагивает, а из брюха
вываливается и падает на пол толстая, как веревка, паутина. Он видел это
как бы сверху, с большого расстояния - а потом внезапно вернулось все.
Дима согнулся, и его вырвало желчью. По стенке он кое-как отодвинулся от
этого кошмара, и тут оказалось, что паутина прилипла к штанам, и это было
свыше всех сил - его опять чуть не стало рвать, но он все-таки сумел
переломить себя, нашарил под ногами какую-то палку и кое-как отодрал
плотно прилипшую гадость. Только после этого он смог осмотреться.
обняв лом, рыдал в углу. Суровая Татьяна с "ТТ" в опущенной руке стояла
над ним и отрывисто повторяла: "Сопля. Сопля. Сопля".
Аргентум, аргентум...
чайника раны, бормоча: "Хуже рыси, хуже рыси, ей-богу...", когда
перевязывала его же и ивановой разодранными рубашками. А потом боль как бы
отдалилась, и стало легче - если не двигаться.
лом.
все тот же. Он полз, цепляясь правыми ногами и стуча костяным телом о
ступени. Левые ноги волочились, как хвосты.
и выстрелила. Заложило уши. Паука подбросило на ступеньку вверх, секунду
он будто бы балансировал, потом покатился и распластался у подножия.
наполняющем подвал, голос ее прозвучал странно.
речь шла.
по первому разу бывает?
боюсь - а потом как лопнет что...
отсюда.
не было окон, - предложила посидеть на диване и вышла. Диван был неплох,
но Микк все равно не сумел откинуться на спинку - сидел, склонившись чуть
вперед и твердо упершись ногами в пол. В любой миг он мог вскочить. Здесь
это ни к чему, но сбросить напряжение он был не в состоянии. Вернулась
девочка - принесла чай и печенье. Чай был густой и без сахара. Кип не
забыл. Кип много чего забывает, но как раз такое помнит железно.
мягкую рыбку.
Правда, пахнет какой-то дезинфекцией. Прошлые разы, кажется, не пахло. Или
пахло? Он стал вспоминать. Снова вернулась девочка и поставила на стол
букет цветов.