поясом с серебряной застежкой, сидел во главе стола. Господин Нан,
вчерашний чиновник из десятой управы, сидел на резном сиденье для гостей
по правую руку хозяина. По левую руку Андарза сидел его сын: высокий юноша
лет шестнадцати, с тонкой шеей и длинными тяжелыми волосами. Лицом он
совсем не походил на лицо Андарза, но в манере приподымать уголки бровей,
и поглаживать во время разговора подбородок он удивительно напоминал отца.
насколько это можно себе представить. Личный его секретарь Теннак, был,
как Шаваш уже успел удостовериться, родом варвар. Это был человек
огромный, как медведь. Пальцы левой его руки были сведены и покалечены, и
оттого она особенно напоминала крабью клешню. Он был столь силен, что
однажды, на спор, выдернул в саду из земли старое персиковое дерево. Как и
множество очень сильных людей, он был человек добродушный.
живот. К еде он питал необъяснимую страсть: что ни попадется ему на глаза,
то он и тащил в рот, спокойно мимо куска пройти не мог. Оттого, что он был
так толст, он казался довольно старым: на самом деле ему было немногим
более тридцати, - зато он бы и через двадцать лет выглядел точно также.
Грустную историю его мы уже рассказали.
красивый чиновник лет тридцати пяти с маленьким и совершенно бесстрастным
лицом. Как и все люди с маленькими лицами, он казался еще моложе. На нем
был щегольской синий кафтан с изображениями фениксов, резвящихся в садах.
Брови у него были тщательно выщипаны, и кончики пальцев выкрашены хной.
Звали его господин Иммани, и Шаваш мигом узнал в нем того человека,
который утром лазил в чужой кабинет. Иммани скользнул взглядом по Шавашу,
как по новой детали обстановки, и что-то проговорил сыну Андарза. Юноша
вспыхнул и стал перебирать пальцами по кафтану, словно хотел вытащить
оттуда блоху, - но возразить побоялся.
Нану:
в сад, да так и заснул в гроте. Забавный, впрочем, мальчишка.
оглядел Шаваша.
поставили возглашать время, а он тут же полез трогать механизм. Если
всякий болван будет трогать механизм, то фигурки вообще перестанут
двигаться!
деть? В ткачи отправить?
красили: ноги у них были кривые, глаза красные, и спали они, говорят, по
три часа в день.
чесальщиках.
сорок человек.
продает его в Осуе, для большей прибыли, - сказал секретарь Теннак.
и прибыли?
тебя до смерти. Не в деньгах счастье, правда, господин Нан?
у кого семь миллионов, вполне может быть несчастней того, у кого пять
миллионов.
чиновнике, который поймал беса, резвившегося среди отчетов, и о том, как
духи-щекотунчики сняли под свадьбу дворцовый павильон Танцующих Лебедей,
после чего в павильоне постоянно принимались неправильные решения: и так
забавно изображал духа-щекотунчика, что даже застенчивый Астак
раскраснелся от смеха.
Нарай разбранил вас за какой-то проект? Чем ваш проект вы не понравился
Нараю?
проекты? Хватит того, что иногда их надо подписывать.
как у больной малиновки.
Господин Андарз всплеснул рукавами и приказал своему секретарю Иммани
отправиться в заречье, на улицу Белой Сирени, где жила вдова убитого
чиновника.
оплачу все расходы на похороны. Из-за неожиданной смерти дом и имущество
могут быть востребованы казной. Пусть она пока переселится в какую-нибудь
из моих усадьб, а я похлопочу об имуществе.
без дома и без имущества".
господине Андарзе.
беззаботности легко переходил к величайшей грусти. Бывало: заплачет ночью
в кабинете, кричит секретарю седлать коней, ехать в монастырь, - вот кони
уже готовы, Андарз, посыпав голову пеплом, летит по улице: а на улице
трактир. Андарз соскочит с коня и бежит в трактир, глядь, - а он уже
хохочет вместе со всеми. Человек он был учености необычайной, но несколько
странной. То вдруг примется изъяснять самую хитрую математику, то вдруг
окажется, что он не знает семи причин падения последней династии, каковые
причины, к слову сказать, под его же именем и были опубликованы: какой-то
бедный чиновник умолил его одолжить труду свое имя. Андарз слегка
увлекался черной магией, был отличный полководец и тонкий поэт. Пять лет
назад, подавляя восстание в Чахаре, утопил провинцию в крови. Возвращаясь
в столицу по топким осенним дорогам, он написал цикл лучших своих
лирических стихотворений о временах года.
не знал отказа, проводил дни на охоте и в отцовской библиотеке, был
избалован и своенравен. Охотился он посереди развалин огромного города, в
котором было легко подавлять бунты, так как жители разных кварталов жили
слишком далеко друг на друга. Сплетничали, что он охотился не только на
зверей, но и на людей и бесов. Однажды во время народного праздника монахи
били в колотушки перед городским богом, чтобы привлечь внимание бога к
молитвам и еде. У Андарза болела голова, юноша послал сказать им, чтобы
они замолчали. Монахи воспротивились, и тогда Андарз сжег городского бога
и колотушки, и пригрозил сжечь монахов. Народ был возмущен.
упросил отца ввести специальный налог для содержания павлинов. Эти птицы
ходили по всему городу, и если на человека доносили, что он обидел
павлина, ему приходилось тошно. Дело в том, что Андарз собрал компанию
сверстников, и они ездили по городу, привязав к поясу плетку, а к хвосту
лошади - дохлую кошку, входили к людям, провинившимся против павлинов, и
плеткой заставляли их съесть дохлую кошку. Кроме этого, они делали все,
что хотели.
нашел, к своему изумлению, что должность наместника в Аракке переходит от
отца к сыну вот уже третье поколение. С инспектором было пять тысяч
солдат, и его наблюдению было трудно воспротивится. Население города
разгромило старинную библиотеку и съело проклятых павлинов. Отец Андарза
был арестован и в клетке увезен в столицу. Припомнили ему все - и павлиний
налог, и истребленного бога, и... черт знает что припомнили. Инспектор
понаписал в обвинении, что наместник кормил павлинов человечьим мясом,
хотел отделиться от империи и был привержен чернокнижию. Словом, не было
такой глупости, которую народ не выдумал - а инспектор не написал.
там друзья его бросили. Тогда Андарз отправился вслед за арестованным
отцом в столицу. В столице он увидел, что дело его отца пропало. Император
Меенун был очень сердит на тех чиновников, которые присваивали свои
должности и передавали их по наследству, и, когда мог добраться до одного
из них без кровопролития, радовался.
Родственники его в столице сказали, что они из другой семьи. Тогда Андарз
сел и написал стихи, в которых умолял императора о милосердии: "Я плачу не
о судьбе отца, а о том, что он заслужил ее. Справедливость требует казни,
будь же несправедлив!" Стихи понравились государю и народу, который стал
распевать их на всех перекрестках: общественное мнение вдруг переменилось,
все сострадали наместнику, попавшему из дворцовых палат в яму с водой.