Чтение 11–й страницы книги ~Князь Владимир~

Владимир строго посмотрел на расшалившегося воеводу. Тот сделал постное лицо.

-- Что Юлия... Это забава для нашей плоти. А Варяжко -- противник настоящий. Я не думал, что он выживет! Мы с Олафом его изрубили на куски. Чертова ведунья... Пока меня врачевала ее дочка, она сама спасала этого...

-- Как думаешь поступить с ними, княже?

-- Да,-- поддержал Тавра Войдан,-- особенно с Юлией?

Кто-то откровенно заржал. Как с Юлией, это всем понятно. Да и с остальными, собственно, но важно услышать обрекающие слова из его уст. Чтобы именно он взял на себя грех, а они что, они -- простые исполнители!

Он оглядел обращенные к нему лица. Смотрят уже внимательно, но без подобострастия. Усмешки спрятали. Он сумел приучить обращаться к нему как к равному, спорить, требовать, настаивать, смело отстаивать свое мнение. Только на людях должны обращаться к нему как к князю, выказывать почтение, а в своем кругу они -- малая дружина единомышленников, повязанных одной веревочкой. Большей частью такие же изгои, как и сам их князь, они потеряют все, если ради лести или улыбки на лице князя, уже без малого великого, утаят важное, хоть и горькое слово.

-- Для того сейчас и собрались. Я не хочу ничего решать без вашего совета. Вы, новгородцы, моя единственная опора! Уйдете в свой Новгород, а я останусь один на один с Ярополком и его боярством...

-- Сильно поределым,-- усмехнулся Тавр.

Владимир бросил на него быстрый взгляд. Тавр улыбался, но за благостным выражением проскальзывал волчий оскал. Хилому боярину явно понравилось быть мясником на бойне знатного скота.

-- Поределым,-- согласился Владимир,-- но все же опасным. Но на место павших встанут знатные из их же родни. Эти будут полыхать злобой вдвойне. И как к сыну рабыни, и как к убивцу их кровных. Так что Ярополк скоро обрастет сторонниками. И на этот раз возьмет верх еще в Киеве.

Тавр сказал уже без улыбки:

-- Удивляюсь тебе, княже! Он же лютый враг твой. Вот и поступай, как с врагом.

В горнице стало тихо. Все отводили друг от друга глаза. Владимир молчал. Стойгнев сказал нерешительно:

-- А если приставить к нему своих людей, когда сошлем княжить на край света?

Тавр сказал презрением:

-- Он тут же перережет им глотки.

-- Мы его достанем хоть на краю света!

Тавр покачал головой:

-- Край света -- здесь. Понял?

Владимир развел руками:

-- Ни один рус не поднимал руки на своего князя. Это в поконе отцов, это вошло в нас с молоком матери. Тем более, на безоружного, беззащитного человека!

Тавр хохотнул, ткнул кулаком в бок Войдана:

-- Чего молчишь? Скажи слово!

Взоры обратились на воеводу. Тот пожал плечами:

-- Где ты видишь русов? А еще нам думать и думать, как от варягов избавиться. Вот варягам и поручи... Им все равно, кого и как. Я много дворов видывал, везде правители держат охрану из иноземцев. В Испании халифов окружает пятитысячная армия славян, которые ни бэ, ни мэ, ни кукареку по-ихнему. У мусульман те же славяне стоят вокруг трона с обнаженными ятаганами... Им не за кого держаться в чужой стране, только за правителя! Их тут же растерзают, если он вдруг помрет, потому и защищают... как вот мы тебя. Они любой приказ выполнят!

Стойгнев непонимающе смотрел на Войдана. Вдруг лицо воеводы озарилось:

-- А-а-а... ты хочешь, сказать, что варяги...

-- Дурак,-- сказал Войдан беззлобно,-- я уже сказал.

Стойгнев побагровел, похлопал ладонью по рукояти меча. Войдан ухмылялся. Отважный новгородский воевода для него не соперник в бою.

-- Охрану дать из новгородцев,-- предложил Тавр,-- они люто ненавидят Ярополка, сбежать не дадут ни за какие пряники. Варягам поручать нельзя, могут за хорошие деньги перекинуться на его сторону. А потом, в Киеве, кровавое дело поручить варягам. Новгородцы не станут: заветы дедов, дело чести, ни один русский князь не пал от удара в спину...

Владимир хлопнул ладонью по столу. Все повернули головы.

-- Мы обязаны поступить,-- сказал он мертвым голосом, глаза блеснули темным огнем,-- как мужи, радеющие об Отечестве. Можно и стыд принять, и бесчестье... ежели за здравие Руси!

Глава 15

Рано утром главные ворота Роденя распахнулись. Новгородцы, загодя облепившие валы, с сытым гоготом наблюдали, как из крепости выходили отощавшие как смерть воины с прапорами великого князя Ярополка. Уныло звеня оружием, они выстроились, потащились вперед. Там на свежесколоченном помосте сидел Владимир с новгородскими боярами. Тавр, Стойгнев, Войдан и наиболее близкие стояли ниже, им не нужны были показные почести.

Не доходя до помоста, воины Ярополка склонили знамена. Копья, на которых развевались желто-голубые полотнища с трезубцем, оказались нацеленными прямо на Владимира. Он недовольно шевельнулся, но, прежде чем успел раскрыть рот, Стойгнев двумя прыжками оказался там, грубо схватил ближайшие знамена, выдернул из рук худых и бледных, как смерть, воинов, яростно швырнул оземь.

-- Вот так! -- гаркнул он.-- На землю прапора этого ублюдка!

Воин справа резко ударил острием своего знамени. Звериная ловкость и сила спасли Стойгнева от верной смерти. Он успел извернуться, принял широкий наконечник в бок. Удар был силен для такого обессилевшего человека, каким выглядел воин Ярополка. Острие вошло между пластинками доспеха, скользнуло по ребрам.

Тут же древко хрустнуло в могучих ладонях воеводы. Он хотел ухватить обидчика за горло, но отшатнулся поневоле: с гнусным чмоканьем в левом глазу воина появилось белое оперение стрелы. В лицо Стойгнева брызнуло мокрым, он отшатнулся с гадливостью.

Тут же еще две стрелы в силой ударили в грудь несчастного. Он упал на колени, все еще не выпуская знамени. К нему подскочил дружинник с топором, без нужды дважды рубанул по голове.

За спиной Владимира лучники наложили новые стрелы на тетивы. Стойгнев пнул распростертого в крови воина, почти закрытого упавшим на него прапором, вернулся, зажимая рану, к Владимиру. Между пальцев просачивалась кровь.

Владимир недовольно мотнул головой. Стойгнева утащили к лекарю, а дружинники новгородцев обнажили мечи. Воины Ярополка обреченно бросали знамена под ноги новгородцам. Лишь один остался стоять, как стоял. Его боевой прапор был склонен ровно настолько, чтобы багряное полотнище висело над самой землей, но не касалось ее.

-- А ты что стоишь? -- спросил Тавр недобро.

-- Это боевой прапор,-- ответил воин смертельно усталым голосом.

Он был в полном доспехе, и сейчас, когда мотнул головой, забрало скользнуло вниз, клацнуло, укрыв нижнюю часть лица. На Владимира и новгородцев смотрели через узкую прорезь шолома голубые, как небо, глаза. Воин держал левой рукой щит чуть сбоку и слегка наклонив, готовый отбивать удар спереди и слева, а ноги едва заметно подогнул. Меч висел на поясе в ножнах, но в одно мгновение он мог его выхватить. Владимир оценил выучку воина.

Тавр подал знак лучникам, но Владимир вскинул ладонь:

-- Стоять! Кто ты, витязь, и почему ослушался?

-- Это знамя Святослава,-- глухо донеслось в узкую прорезь шолома.-- Оно не склонилось даже перед императором ромеев, прославленным полководцем Цимисхием.

Владимир вскочил. Темные глаза князя блеснули гневом:

-- Так что же ты... Почему склонил? Сами боги не смеют склонить прапор, овеянный победами моего великого отца!

Он сбежал вниз, пал на колено и благоговейно поцеловал край прапора. Воин стоял недвижимо. Замерли все, как новгородцы, так и дружинники Ярополка. Слышно было, как вдалеке фыркнула лошадь, а еще дальше плакала женщина.

Когда Владимир поднялся, к прапору стали подходить Тавр, Войдан, Кремень, подошел даже Стойгнев с перевязанным боком, а затем остальные воеводы, бояре, знатные люди. Каждый падал на колено, истово целовал край прапора. Воины уже гомонили раскованно, вражда как-то сама-собой начала улетучиваться. Убитого незаметно унесли, а воин, что держал знамя Святослава, чуть выпрямил спину, но забрало по-прежнему держал опущенным.

Тавр усмехнулся, отошел в сторону. Уж он-то, стоявший рядом, видел, что когда Владимир накричал на воина за недостаточное почтение к прапору Святослава, когда изображал неистовый гнев, на самом деле был холоден как змея перед броском на жертву. Глаза его бесстрастны, он дергает за ниточки души своих воинов и дружинников Ярополка, уши ловят каждое слово, а тело изображает возмущение, гнев и любовь к великому полководцу земли Русской! Не стань он князем, не было бы равного среди скоморохов! Молод, а повадками змея, прожившая сотни лет...

Ярополку было оставлено пять гридней, челядь и домашние. Так передали от Владимира. А встречу их назначили в Киеве, в великокняжеском дворце. Варяжко хмурился, видел желание унизить Ярополка, принимая его как почетного пленника в его же дворце. Сам Ярополк стал молчалив, часто молился, чего раньше Варяжко за ним не замечал.

Они покинули Родень в тот же день. Даже двигаясь без торопливости, с ними везли Юлию в повозке, та часто застревала, к вечеру достигли ворот Киева. Ярополк стал еще тише, нахлобучил на голову капюшон плаща. Варяжко подозревал, что великий князь земли Русской и хотел въехать в свой град впотьмах, чтобы не видеть осуждающих глаз киян.

Варяжко ехал рядом мрачный, как грозовая туча.

-- На смерть явились, княже,-- сказал он обреченно.-- Сами, как бараны. Новгородец уже наточил для нас ножи.

-- Не болтай!

В голосе Ярополка была боль. Варяжко оглянулся на закрытый возок, понизил голос:

-- Охрана с нами невелика. Надо бежать, еще не поздно даже сейчас.

Копыта застучали по брусчатке главной улицы. К ним подъехал, заслышав разговор, один из новгородских дружинников. Варяжко свирепо усмехнулся, сказал Ярополку громко:

-- Я ж говорю, что все новгородцы -- дураки, лапотники! Отца на кошку променяли! Нет среди них людей, одно охвостье собачье...

Новгородец метнул лютый взгляд, хлестнул коня и унесся к передним. Варяжко торопливо заговорил другим тоном:

-- Я оберукий, знаешь. Когда выедем на перекресток, я соскочу, а ты хватай моего коня за повод и скачи на юг. Одвуконь намного опередишь погоню, а я тут посеку половину. Эти лапотники еще не знают, что такое воины Святослава!

-- Погибнешь,-- сказал Ярополк тихо.

-- Княже... Разве не зришь, что я давно ищу смерти? Гибель в бою почетна, а вот то, что мы без боя терпим одно поражение за другим, даже не знаю почему... Я не хочу умирать ни в постели, ни -- спаси небо! -- в новгородской петле.

Ярополк покачал головой:

-- Я не могу позволить, чтобы ты сгинул, спасая меня. А вдвоем не ускачем. К тому же с нами Юлия.

-- Женщин не трогают,-- отмахнулся Варяжко.-- Война -- мужское дело. Вон перекресток! Приготовься. Хватаешь моего коня, а там поскачешь, на ходу пересаживаясь с одного на другого. Помни, я -- оберукий! Я задержу и пешим.

Они приблизились к перекрестку. Дружинники новгородцев ехали впереди, свистели, улюлюкали, стучали кнутовищами в запертые ставни. Варяжко напрягся, готовился к прыжку, можно даже догнать ближайшего новгородца, сбить с коня, драться уже конным с двумя мечами в руках, что умели очень немногие.

Ярополк сказал вдруг твердо:

-- Нет! Примем то, что уготовила нам судьба.

-- Не судьба -- Владимир!

Когда достигли стен киевского детинца, там дружинники отгоняли толпу, что напирала, хотела протиснуться к ныне поверженному князю, коснуться его одежды. Варяжко заметил в толпе даже матерей, что поднимали над головами заспанных детей, показывали пленного князя-христианина. Слышался женский плач. У Варяжко сердце еще больше сжалось. Похоже, кияне уже ощутили звериный нрав новгородца.

Мост к детинцу опустился сразу, Ярополка признали издали. Распахнулись ворота, но в свете факелов блеснули отточенные лезвия длинных копий. Варяжко вздрогнул, потянулся за мечом. Оставшиеся четверо дружинников сомкнулись вокруг князя, защищая своими телами.

-- Кто такие? -- грянул сбоку сиплый голос.

Из боковой двери вышел грузный воевода. С бритым подбородком и длинными висячими усами, он был похож на стареющего викинга, но ненавистный говор выдавал в нем новгородца.

Неспешно оглядел их в головы до ног, нагло зевнул прямо в лицо Ярополку, замедленно повел дланью в сторону стражи:

-- Это бывший князек киевский! Велено пропустить этого князишку.

-- Эй, вы все останетесь здесь. А князишке велено идти в княжеский терем.

Варяжко спросил сдавленным от ярости голосом:

-- Приглашают?

Воевода оглядел его с головы до ног, затем перевел свиные глазки на молчаливого Ярополка:

-- Приглашают людев! А пленники -- не люди. Не скот, правда, но и не люди. А кто противится велениям великого князя киевского, Владимира Святославича, тому велено дурацкую голову долой. Ясно?

Варяжко проговорил медленно:

-- Куда уж яснее... Яснее не скажешь. Мне давно ясно, а теперь и князю... А ты, холуй, передай, что князь Ярополк без меня никуда не пойдет. Запомнил?

-- Как это не пойдет? -- удивился воевода.

-- А вот так,-- страшно сказал Варяжко и вытащил оба меча.

Он был огромен и весь закован в броню. От взгляда воеводы не укрылось, что под широкими булатными пластинами проглядывает миланская кольчуга, ее не берут даже самострелы. А уж если эта башня взяла в обе руки по мечу, то свалить ее будет непросто. И своей кровью придется не просто побрызгать камни, а залить ею ямки.

-- Ладно,-- решил он наконец.-- Стойте здесь... Я пошлю в терем, спросю как с вами быть.

-- Спроси-спроси,-- сказал Варяжко зловеще.

Ярополк молчал. Ждать пришлось долго, на стене появилась куча гогочущих новгородцев. Похабно острили, швыряли комья глины, некоторые даже плевали, а один попробовал помочиться, но промахнулся.

Варяжко ярился, что еще больше разжигало новгородцев. Ярополк сидел как каменный, только побелел лицом. Губы беззвучно шевелились. Варяжко прислушался, ожидая услышать слова молитвы на чужом языке, но молодой князь шептал имя прекрасной Юлии.

Наконец вернулся воевода. Нагло оскалил зубы в лицо Ярополку, дыхнув нечистым воздухом:

-- Можете идти... вдвоем. Остальные пусть ждут во дворе. А вам уже подготовили... встречу!

-- Спасибо и на этом,-- сказал Варяжко сдержанно.

Оставив коней, дружинники пошли через двор, все так же закрывая князя своими телами. Варяжко держался на полшага сзади и сбоку Ярополка, готовый в любой миг закрыть собой. Двор зловеще пуст, таким пустым ни один княжеский двор не бывает, даже в полночь. Но видно, как в освещенных окнах мелькают быстрые тени...

Слезы закипали в глазах Ярополка. Это ж его терем, оставшийся ему от бабки Ольги и отца Святослава! Здесь он играл, провел все детство, здесь жил, строил, женился. Каждый камешек помнит, каждое деревцо трогал руками. Сперва -- детскими, потом юнацкими, а совсем недавно под их сенью сидел с Юлией. Как там она, его голубка? Прибудет завтра... Каково ей будет увидеть уже ставший родным дом в руках жестокого пришельца с Севера?

У крыльца их встретил целый отряд варягов. Хмурые, подозрительные лица, раскрасневшиеся от вина рожи. Новгородец явно отобрал для встречи самых лютых.

-- Всем стоять! -- прогремел голос на ломанном русском языке.-- В терем проходят только двое! Остальные ждут здесь.

Ярополк решительно пошел вверх по ступенькам. Варяжко двинулся следом, шепнул тихо:

-- Добро, хоть мечи не забирают.

Ему стало чуть легче, может быть, сердце зря сжимается в смертельной тревоге? Князь идет без страха, побледнел, но голову держит высоко. И шаг его тверд, не верит в позорный конец. Может быть и пронесет нелегкая...

Их шаги гулко отдавались в пустом коридоре. Где-то скрипнула дверь, на миг высунулась голова, но исчезла так быстро, словно ее дернули на веревке. Странно, им не дали провожатого. Даже если Ярополк и знает, где их ждут...

Внезапно из бесшумно распахнутой двери появился Блуд. Он выглядел усталым, но глаза его оживленно блестели. Приложив палец к губам, прошептал:

-- Все обойдется... Только не поддавайтесь на ссоры! Вас унижают, но вы... не будьте унижены.

-- Не будем,-- пообещал Ярополк холодно.-- Нас давно оскорбляют, но мы не оскорбляемся.

А Варяжко с облегчением выдохнул запертый в груди воздух. Блуд, самый преданнейший из киевских бояр, и здесь продолжает верно служить своему князю! Блуд знает много. Если уж сказал, что их только стараются унизить, а беды не будет, то можно расцепить пальцы, сжатые на рукоятях мечей.

Под стенами небольшой палаты сидели и пили вино прямо из амфор варяги, орали свои грубые песни. Мечи их лежали на полу, но Варяжко заметил, что мужики все на подбор. Многие со следами былых битв, доспех на каждом сидит плотно, подогнан как своя кожа, застегнут для боя. А что мечи и топоры на полу, так подхватить -- один миг...

-- Сюда,-- сказал Блуд коротко.

Варяжко узнал роскошные двери Золотой палаты, где великие князья киевские устраивали приемы почетных гостей, особо важных послов, давали пиры для самых дорогих и знатных. За дверью слышались веселые голоса, но сразу стихли, когда Блуд громко стукнул, толкнул створку.

Ярополк переступил порог с поднятой головой. Блуд неожиданно толкнул его в спину, и князь, теряя достоинство, сделал два быстрых торопливых шага. Сзади яростно вскричал Варяжко, его Блуд толкнул в сторону, быстро захлопнул дверь. Загрохотал железный засов.

Теперь Ярополк был отрезан от внешнего мира, что взорвался звоном мечей, страшным воплем Варяжко: "Измена! Спасайте князя!", топотом, криками, лязгом.

Ярополк от двери смотрел на высокий трон. Там, на возвышении, сидел, положив руки на подлокотники, напряженный Владимир. Он старался улыбаться, но Ярополк чувствовал его страшное напряжение. Рядом с ним стояли незнакомые воеводы, их Ярополк видел со стен Роденя, а на лавках сидели варяги. Их топоры и мечи были при них.

На миг у Ярополка мелькнула шальная мысль: крикнуть им, что он, великий князь Ярополк, даст им втрое больше, чем пообещал новгородец Владимир. Только пусть убьют пришельца с воеводами сейчас, как за дверью убивают верного Варяжко... но мысль покинула так же быстро, как и пришла. Киев уже в их руках, а это город богатый.

Ярополк смотрел прямо в глаза Владимира. Тот пытался выдержать взгляд, но внезапно отвел, сказал хриплым сорванным голосом:

-- Кончайте его.

Ярополк увидел, как сбоку к нему двинулся широкий в плечах варяг. В одной руке он держал баранью ногу с остатками мяса, жевал на ходу, в другой руке был короткий меч. Ярополк невольно сдвинулся в сторону, но и оттуда уже шел другой: длиннорукий, обнаженный до пояса, с красными навыкате глазами. В обеих руках держал топор чудовищных размеров.

-- Брат,-- сказал Ярополк неверяще.

Внутри похолодело. Он уже чувствовал, как железо распарывает его плоть, входит во внутренности, из широкой раны лезут кишки, а ему от боли и вида крови страшно и все равно невозможно поверить в смерть...

-- Кончайте,-- повторил Владимир быстрым голосом.

Первый варяг с силой ударил его в левый бок острием меча. Ярополк услышал треск, лишь затем ощутил боль и холод проникшего в его тело железа. Острие достало сердце, варяг повернул меч, распарывая там внутри сердечные жилы, другой рукой уперся в плечо Ярополка и выдернул дымящееся горячей кровью лезвие. Из раны широкой струей хлынула кровь. Цвет ее был ярко-алый, с такой жизнь уходит в считанные мгновения.

Ярополк держался на ногах. Его глаза не отрывались от лица человека, который задумал и осуществил братоубийство, незнанное на Руси.

-- Кончайте же! -- вскрикнул Владимир

-- Он уже мертв,-- ответил викинг угрюмо.-- Это мертвый конунг!

Он толкнул Ярополка, но тот не упал, сделал шаг, устоял, медленно пошел через весь зал к престолу. Владимир побелел сильнее, вжался в спинку. Пальцы стиснули подлокотники, дерево заскрипело. Ярополк, оставляя за собой широкую струю крови, шел и смотрел ему в глаза. В его взгляде не было злобы или ненависти! Он смотрел... смотрел иначе.

Тавр и Войдан выскочили вперед, но не решились остановить умирающего князя, а тот остановился прямо перед престолом.

Владимир ощутил себя так, словно острие меча вошло ему самому в грудь. Этот трус и слюнтяй, любитель гонять голубей и сладко поесть, который не умел достойно жить и достойно пользоваться свалившимся на него великим княжением, сумеет умереть так, что среди дружины поползут слухи, начнутся разговоры... Но что за сила его ведет? Что держит на ногах?

-- Великий Один,-- проговорил варяг с окровавленным мечом.-- Это будет великий воин в твоей дружине! Я диких быков убивал таким ударом.

-- Герои смерти не имут,-- сказал кто-то.

-- Его держит рука Перуна,-- сказал кто-то по-русски.

Ярополк, бледный, как полотно, стоял в луже своей крови и смотрел, не отводя недоумевающего взора. Его рука поднялась, он вытянул палец и указал на Владимира:

-- Ты...

Кровь вся ушла, синие губы едва шевелились, гортань умерла, он в последнем диком усилии раздвинул рот, крикнул страшно:

-- Проклинаю! Все, что принесешь на Русь!

Он рухнул плашмя, так и не согнув коленей, не склонив голову. Викинг с топором наконец опомнился, обрушил страшное широкое лезвие. Послышался удар как в мясной лавке, где разрубают коровьи туши.

Викинги у стен переглянулись, один вытолкнул засов, с мечами в руках выбежали в зал, где железо уже не звенело, а крики стали тише.

Владимир поднялся, удерживая дрожь в ногах. Губы тряслись, он впервые не мог сделать лицо неподвижным. Вместо великого князя киевского Ярополка -- на полу куски свежего мяса. Можно похоронить, можно скормить свиньям. Отныне теперь на Руси великий князь -- Владимир! Не только великий князь, но и единственный князь. Престол уже оспаривать некому. Великая распря закончилась.

Так почему нет радости?

Глава 16

Он поскользнулся в крови, когда вышел, с проклятиями ухватился за дверь. Трупы лежали в страшных позах, кровью были забрызганы даже стены. Владимир наступил на отрубленную по локоть руку. Под стеной стоял Кремень, левой рукой зажимал правый бок. Кровь сочилась между пальцами, но пожелтевшее лицо сияло.

-- Сколько? -- спросил Владимир отрывисто.

-- Четверо убитых, трое раненых,-- ответил Кремень задыхающимся голосом.-- И еще один, которого как ни зови, но нашим звать не хочется...

Владимир покосился на две половинки трупа. Блуд был рассечен надвое страшным ударом. Внутренности шипели и пузырились, выпуская воздух, в луже крови.

-- Он свое сделал,-- сказал он хрипло.-- По крайней мере, ты дал ему быструю смерть.

-- Не я,-- возразил Кремень с жалостью,-- Варяжко успел раньше.

Под стеной сидел могучий дружинник, весь залитый кровью, даже лицо в крови.

-- Княже,-- прохрипел он,-- четверо... это здесь... Других ты найдешь в коридоре... на лестнице... на крыльце... во дворе...

-- Варяжко ушел? -- вскрикнул Владимир.

-- Это не человек,-- прохрипел воин.-- Это сын Перуна.

Тавр ходил среди убитых, переворачивал лицами кверху. Владимир крикнул зло: