облачко полыхало оранжевым, зато двор был освещен багровым огнем пожара:
горела выброшенная мебель, богатая одежда. Страшно кричала челядь --
озверевшие от крови невольники резали за то, что прислуга ела сытно, спала
у теплых котлов на кухне, не знала страшного труда в каменной яме...
замка стояли привязанные к дереву два рослых коня. К ним уже бежали
полуголые люди, привлеченные густым дымом, криками из замка.
обхватив веревку железными перчатками и зацепившись ногами, он быстро
соскользнул, замедлив движение лишь перед самой землей. Когда Олег
спустился -- не так быстро, чтобы не сорвать кожу с ладоней, -- Томас уже
спешил к коням, крича и размахивая мечом.
бросились к воротам замка. Томас обернулся к калике, указал на веревку:
удавиться -- только свистни.
показалось, что глаза жеребца блеснули гордостью, когда унюхал кровь на
доспехах хозяина -- всем лютням боевой конь предпочитал рев боевой трубы,
зовущей в атаку, когда тяжелой массой стремя в стремя несется стальная
конница, сокрушая все на пути!
где это калика научился так вспрыгивать в седло, не касаясь ни стремени,
ни повода. И где вообще, в какой пещере или пустыне, какие святые духи
научили так метать нож, владеть огромным двуручным мечом? Именно владеть,
а не просто размахивать, как разъяренная кухарка скалкой -- Томасу
достаточно беглого взгляда профессионального воина, чтобы отличить бойца
от... остальных.
руке, забрало поднял. Он косился на калику -- тот не касался поводьев,
управлял конем, как дикий скиф, ногами. Лицо неподвижно, от ветра не
пригибается, а глаза отсутствующие -- по-прежнему ищет Истину? Думает о
высоком? Но не забыл ни копье захватить для рыцаря, ни великолепный
пластинчатый лук для себя. Впрочем, английский лук иомена не хуже, но тот
в человеческий рост, а то и выше, а из этого можно стрелять с коня, если
сумеешь натянуть стальную тетиву. Чтобы пользоваться пластинчатым луком,
надо иметь богатырскую силу...
колчан, туго набитый длинными стрелами с белым оперением. Там же висел в
чехле топор. Сапоги калики держались в широких стременах как влитые.
на шаг.-- А что ты умеешь еще?
благородное искусство войны в нашем мире стоит не на последнем месте!
сражениях? Для чего еще рождаются герои, как не для битв и славной гибели?
жеребец, как и у Томаса, но Томас помнил, какого труда стоило обломать
своего зверя, а под каликой конь как шелковый, лишь пугливо косится.
Неужели верны слухи о том, что скифы способны сдавить коленями так, что
ребра трещат, а конь падает замертво?
знавшие езду только на колесницах, когда впервые увидели конных
тавро-славян, сочли их сказочными зверями -- полулюдьми-полуконями. Так и
назвали: конные тавры, кентавры! Они, говорят, на полном скаку метко
стреляли из луков!
же Томас услышал звонкий щелчок. Калика с безучастным лицом снял тетиву,
повесил лук за спину. Лишь тогда остолбеневший Томас посмотрел вперед на
дорогу, куда унеслась стрела.
Томас, все еще не веря глазам, пустил коня впереди калики, концом копья
подхватил добычу. Калика все с тем же непроницаемым лицом протянул руку.
Томас поспешно выдернул стрелу, вытер кровь и почтительно подал калике:
вера Христова самая правильная, но в язычестве тоже что-то, оказывается,
есть...
самому крайнему домику, от которого несло копотью, горелым железом,
ржавчиной. Навстречу вышел широкий могучий мужик в пропаленном кожаном
переднике, Олег сказал, не слезая с седла:
пригодились бы в хозяйстве...
прижали уши:
поводья набежавшим детям. У деревенского кузнеца их оказалась целая куча:
одни разожгли огонь, другие расседлали коней и напоили, а хозяйка спешно
принялась ощипывать гуся.
рыцаря, но смолчал. Быстро и умело, орудуя зубилом и клещами, расклепал
подлые обручи, тут же швырнул на горящие угли, спеша переплавить, чтобы и
следа не осталось, буде начнут спрашивать надсмотрщики барона. Олег бросил
ему в ладонь два золотых. Кузнец поблагодарил, тут же словно невзначай
уронил на закопченную наковальню, лишь затем заулыбался и бережно убрал в
кошель.
всучивали золотые или серебряные монеты, которые на другой день
оказывались сухими листьями! Но когда я узнал, что против железа чары
бессильны, то стал высыпать монеты на эту наковальню... Уже поймал одного.
Правда, дурень клялся, что его самого надули. Может быть, не лгал. Если
взаправду маг, то чего терпел, когда малость... гм... поучил...
в мешок, немедленно выехали, спеша уйти от замка как можно дальше.
плотную, сухую землю столетия назад. Когда-то ей приходилось обходить
холмы, сворачивать к городам, рощам, но пролетели века, города
разрушились, рощи вырубили, лишь холмы остались, только осели, постарев.
Дорога часто пробиралась между древних развалин, откатившихся к обочине
выбеленных ветром и зноем глыб.
Боишься, что сопрут?
разбойников делит добычу. А еще дальше за лесом -- село, где найдем приют,
отдых, ночлег.
Хорошо, изрубим в капусту!
коня следом. Его жеребец вскидывал голову, возбужденно пофыркивал. Томас
понял радость коня, когда вломились в густой кустарник, а впереди зажурчал
крохотный ручеек. Трава вокруг ключа поднималась свежая, сочная, зеленая,
налитая соком. В крохотном озерке, не больше рыцарского щита, с песчаного
дна поднимался бурунчик воды. Песчинки взвихривались, кружились, оседали,
образуя ровный кольцевой вал, словно вокруг крохотного замка.
разделку заячьей тушки более благородным делом, умело снял шкуру,
выпотрошил, вычистил:
полном скаку... а заяц несся через дорогу в другую сторону!
язычки начали робко лизать желтые как мед сучки. Осмелели, вгрызлись,
сучки затрещали как сахарные косточки на крепких зубах пса, взвились