опасаться, что белый халат зама сейчас начнет дымиться под этим взглядом.
почти бежит за нами.
жирком, складки на талии обвиснут за ремень, и бритый затылок в жару придется
часто промокать платком, сопя и отдуваясь. Но все это случится потом, если
случится. А сейчас он по-хорошему широк в кости, массивен без тяжеловесности,
при желании легок на ногу; и ранние залысины на висках, да еще глубокая морщина
между бровями - они тщатся, пыжатся, из кожи вон лезут, и все никак не могут
придать солидности его курносому лицу.
пятки на носок.
черноусому, а тот глядит мимо нее, и глаза Генриха Валентиновича полны болью и
страхом.
вы, лицемеры, взгляните в глаза нам!.. взгляните, взгляните, в испуге моргните,
во тьму протяните дрожащие нити..."
сволочного Генриха Валентиновича, мы остановились.
пустынно. Следы наши на этой девственной белизне выглядели уродливо и нелепо:
две колеи от колес Фола и Риткиного "Судзуки", две цепочки обычных следов, моих
и Риткиных, поскольку бравый жорик шел пешком, ведя мотоцикл за рога, и дорожка
крестиков, оставленных любопытной вороной, скакавшей за нами от самой
храм-лечебницы.
нахмурился.
ты, Алик, обойди по мостику... Знаешь, по какому?
мне. Договорились? Посидишь со стариком, а я по Срани помотаюсь. Что у нас,
своих лекарей не найдется?
ним, и тень сержанта елозит по снегу, словно пытаясь освободиться и убежать. -
Я с вами!
голосе кентавра звучит уверенность пополам с симпатией к собеседнику., - Никак
не надо. Наши не тронут, раз ты со мной, - так ваши не простят. Кто тогда этого
Генриха достанет? Я? Или Алик? Вот оно как, сержант...
не опасаешься, а?
ведь?!
но я его не слушаю, потому что никак не могу избавиться от ощущения, что за
нами наблюдают.
"неотложки" показывается приземистый "микро" специализированной "Скорой
помощи". Открываются ворота - хотя я не вижу возле них ни одного человека - и
машина, ворча и разбрасывая снег, приближается к нам.
высунувшегося из машины парня.
его туда и заносите... На койку положите, она в стену встроена.
Мне Идочка сейчас звонила... В общем, наплюйте вы на Генриха. Известный
перестраховщик. Морду бы ему набить - да нельзя.
начинаю улыбаться в ответ. Фол тем временем объезжает машину и, судя по звукам,
принимается загружать Ерпалыча внутрь. Слышен приглушенный лязг (инструментов,
что ли?) и женский немолодой голос:
кажется ненормальным. Потом я замечаю, что руки кентавра слегка дрожат. Фол
тоже замечает это, хмурится - и руки перестают дрожать.
корпус. Узнаете на входе, какая палата и разрешены ли посещения. Спокойной
ночи!
произнесшему ни слова. Машина трогается с места, начиная разворачиваться.
кого надо в главврачи...
поближе, клацнула клювом и полетела прочь, хрипло хохоча над нами и всем
сегодняшним сумасшедшим днем.
Фол хорохорился, но было ясно, что он здорово устал, - я то и дело тыкался
лицом в овчинную спину служивого, как слепой кутенок тычется в безразличную
мамашу; мне было нехорошо, все время казалось, что кто-то невидимый вцепился
сзади в мою тень и дергает ее изо всех сил, пытаясь оторвать или на худой конец
просто скинуть меня с мотоцикла... Я понимал, что это бред, но меня по-прежнему
дергало, и я все крепче вцеплялся в Ритку.
останавливал патруль, и оба раза это оказывались Риткины приятели-знакомые, так
что мы ехали дальше без хлопот; а подозрительные личности, попадавшиеся нам по
дороге, отступали в переулки, понимая, что им придется за нами гнаться, либо с
нами драться, либо и то и другое последовательно, а опыт подсказывал
подозрительным личностям, что лучше не рисковать, нарываясь на трех взрослых
мужиков, один из которых не мужик даже, а кентавр, и второй тоже не мужик, а,
похоже, жорик, ну и третий тоже вроде бы не очень-то мужик, ишь, телепается...
да пошли они все к чертям собачьим!
Риткино плечо, потому что меня повело в сторону.
решившись, полез под попону и извлек оттуда пластмассовую фляжку с
завинчивающимся колпачком.
плетенки на цепочке болталось человеческое ухо. Маленькое, с ноготь. Шутники
хреновы...
глотка кентовского самогона мне сейчас не хватало!
немного, иначе стошнит. Домой придешь и спать ляжешь... а спиртного до завтра
не пей. Короче, пока совсем не проспишься. Понял?
смело начинайте искать ближайшую стенку. Я отвинтил колпачок и осторожно припал
губами к фляжке. Питье было безалкогольным, кисловатым и слегка отдавало
перечной мятой. После первого глотка я почувствовал, как по моим мозгам
прошлись наждаком, сдирая накопившуюся за день плесень, и по телу пробежала
освежающая волна. Второго глотка я сделать не успел - Фол отобрал у меня фляжку
и спрятал под попону.
- Чтоб наши подумали, будто я под арестом. Или что я - извращенец. Спокойной
ночи, Ричард Родионыч!
посмотрел на меня.
Только не очень рано.
подъезду.
повизгивание и обернулся, ожидая чего угодно.
такая собачина, не меньше овчарки, серая с подпалинами и ужасно несчастная.
Шерсть на звере была мокрая и слипшаяся, язык не умещался в пасти и выпадал
наружу, как штандарт сдающейся крепости; и сидел этот серый побродяжка