шагал парень с рюкзаком и плащом на руке. "Адам?!" Холод вошел в душу
Кравца, сердце ухнуло вниз - будто не человек, а ожившее угрызение
совести приближалось к нему. Глаза Адама были задумчивые и злые,
уголки рта недобро опущены. "Сейчас увидит, узнает..." - Виктор отвел
глаза, чтобы не выдать себя, но любопытство пересилило: взглянул в
упор. Нет, теперь Адам не был похож на "раба" - шел человек уверенный,
сильный, решившийся... В памяти всплыло: распатланная голова на фоне
сумеречных обоев, расширенные в тяжелой ненависти глаза,
пятикилограммовая чугунная гантель, занесенная над его лицом.
облегченно выдохнул Кравец. - Но зачем он вернулся? Что ему надо?"
рассказать о случившемся? Все помощь... Нет. Кто знает, зачем его
принесло! - Его снова охватило отчаяние. - Доработались,
доэкспериментировались, черт! Друг от друга шарахаемся! Постой... ведь
есть и другой вариант! Но поможет ли?" - Виктор закусил губу,
напряженно раздумывая.
только моя. И удирать нельзя - надо ее спасать..."
слюну и вошел в почтамт.
свернул на улицу, которая вела к Институту системологии. Пройдя
немного по ней, он огляделся: не следит ли кто за ним? Улица была
пуста, только со здания универмага на него смотрела освещенная
розовыми аршинными литерами призыва "Храните деньги в сберегательной
кассе!" прекрасная женщина со сберегательной книжкой в руке. Глаза ее
обещали полюбить тех, кто хранит.
объявление:
Онисимову рапорт милиционера, который охранял опечатанную лабораторию.
Сообщалось, что ночью - примерно между часом и двумя - неизвестный
человек в светлой рубашке пытался проникнуть в лабораторию через окно.
Окрик милиционера спугнул его, он соскочил с подоконника и скрылся в
парке.
Вертится вокруг горячего...
Коломиец. На появление у себя в комнате академика Азарова Матвей
Аполлонович, понятное дело, и не рассчитывал - просто корешок повестки
в случае чего пригодился бы ему как оправдательный документ. Елена же
Ивановна Коломиец, инженер соседнего с Институтом системологии
конструкторского бюро, пришла ровно в десять часов.
жеста Хилобока: перед ним стояла красивая женщина. "Ишь какая ладная!"
- отметил Онисимов. Любая подробность облика Елены Ивановны была
обыкновенна - и темные волосы как волосы, и нос как нос (даже чуть
вздернут), и овал лица, собственно, как овал, - а все вместе создавало
то впечатление гармонии, когда надо не анализировать, а просто
любоваться и дивиться великому чувству меры у природы.
ощутил чисто мужское негодование. "И верно - не пара они, прав был
Хилобок. Что она в нем такого нашла? Прочности, что ли, искала? Или
мужа с хорошим заработком?" Как и большинство мужчин, чья внешность и
возраст не оставляют надежд на лирические успехи, Онисимов был
невысокого мнения о красивых женщинах.
Васильевича...
Только я не знала, что он Витальевич. А в чем дело?
Кривошеину то есть, дальним родственником. Они, по-моему, очень
дружили... А что случилось?
утратив душевное равновесие, она больше скажет, и не спешил прояснить
ситуацию. - Это верно, что вы были близки с Кривошеиным?
холодными, на щеках возник и исчез румянец.
встрепенулся Матвей Аполлонович.
какому делу. Расстались - и все.
Кравец?
практиканты.
относился к вам, оказывал знаки внимания? - Матвей Аполлонович пытался
выжать из своей версии все возможное.
сдержалась. - Думаю, это делали бы и вы, если бы я вам разрешила.
вас к Кравцу?
дело? - Женщина взглянула на следователя с яростной неприязнью. -
Какие-то намеки! Что случилось, можете вы мне объяснить?!
Конечно, красивая, можно увлечься, но... не та среда для серьезных
сексуальных преступлений - ученые. Статистические сведения не в их
пользу. Ученый из-за женщины голову не потеряет... Но Кравец..."
оперативник. - Хотите присутствовать?
Договорим с вами в другой раз, Елена Ивановна. Давайте я вам отмечу
повестку, не расстраивайтесь, не обижайтесь, у всех нервы - и у меня и
у вас...
комнату и почти бегом помчался во внутренний двор горотдела к
оперативной машине.
борту самолета подкатил голубой вздыбленный автотрап. Полный,
невысокого роста мужчина в узких зеленых брюках и пестрой рубашке
навыпуск перовым сбежал вниз и, помахивая расписной туристской
котомкой, зашагал по бетонным шестигранным плитам к ограде. Он живо
вертел головой, выискивая кого-то в толпе встречающих, нашел -
бросился навстречу.
немедленно"?! Покажись-ка! О, да ты похорошел, даже постройнел, ей-ей!
Что значит: год не видеть человека - и лик твой мне кажется
благообразным и даже на челюсть могу смотреть без раздражения...