Что же за всем этим остается? Читатель? Но ведь я ничего о нем не знаю.
Это просто очень много незнакомых и совершенно посторонних людей? Я ведь
прекрасно сознаю: исчезни я сейчас, и никто из них этого бы не заметил.
Более того, не было бы меня вовсе или останься я штабным переводчиком,
тоже ничего, ну, ничегошеньки в их жизни бы не изменилось ни к лучшему, ни
к худшему.
десятимиллионной Москве, проснувшись, вспомнил о Толстом эль эн? Кроме
разве школьников, не приготовивших урока по "Войне и миру"... Потрясатель
душ. Владыка умов. Зеркало русской революции. Может, и побежал он из Ясной
Поляны потому именно, что пришла ему к концу жизни вот эта такая
простенькая и такая мертвящая мысль.
гораздо легче. Мы-то знаем твердо: нет ничего до и нет ничего после.
Привычная тоска овладела мною. Между двумя ничто проскакивает слабенькая
искра, вот и все наше существование. И нет ни наград нам, ни возмездий в
предстоящем ничто, и нет никакой надежды, что искорка эта когда-то и
где-то проскочит снова. И в отчаянии мы придумываем искорке смысл, мы
втолковываем друг другу, что искорка искорке рознь, что одни действительно
угасают бесследно, а другие зажигают гигантские пожары идей и деяний, и
первые, следовательно, заслуживают только презрительной жалости, а другие
есть пример для всяческого подражания, если хочешь ты, чтобы жизнь твоя
имела смысл.
действует безотказно на каждого юнца, если он вообще задумывается над
такими предметами, и только перевалив через некую вершину, пустившись
неудержимо под уклон, человек начинает понимать, что все это - лишь слова,
бессмысленные слова поддержки и утешения, с которыми обращаются к соседям,
потерявшим почву под ногами. А в действительности, построил ты единую
теорию поля или построил дачу из ворованного материала, - к делу это не
относится, ибо есть лишь ничто до и ничто после, и жизнь твоя имеет смысл
лишь до тех пор, пока ты не осознал это до конца...
у меня тоже сравнительно недавно. И есть она, по-моему, предвестник если
на самого старческого маразма, то, во всяком случае, старческой
импотенции. В широком смысле этого слова, разумеется. Сначала такие
приступы меня даже пугали: я поспешно прибегал к испытанному средству от
всех скорбей, душевных и физических, опрокидывал стакан спиртного, и
спустя несколько минут привычный образ искры, возжигающей пламень, - пусть
даже небольшой, местного значения, - вновь обретал для меня убедительность
неколебимого социального постулата. Затем, когда такие погружения в пучину
вселенской тоски стали привычными, а от спиртного меня отлучили, я
перестал пугаться и правильно сделал, ибо пучина тоски, как выяснилось,
имела дно, оттолкнувшись от коего я неминуемо всплывал на поверхность.
для абстрактного мира деяний общечеловеческих, в то время как каждая
конкретная жизнь состоит вовсе не из деяний, к которым только и применимо
понятие смысла, а из горестей и радостей, больших и малых, сиюминутных и
протяженных, чисто личных и связанных с социальными катаклизмами. И как бы
много горестей ни наваливалось на человека единовременно, всегда у него в
запасе остается что-нибудь для согрева души.
Сашка, и ни с чем не сравнимое умилительное удовольствие доставлять им
радость. Дочь у него остается, Катька-неудачница, перед которой постоянно
чувствуешь вину, а за что - непонятно, наверное, за то, что она твоя,
плоть от плоти, в тебя пошла и характером, и судьбой. И бутылочка
"пльзеньского" в клубе... Банально, я понимаю, - "пльзеньское", так ведь и
все радости банальны! А безответственный, для души, треп в клубе, это что,
не банально? А беспричинный восторг, когда летом выйдешь в одних трусах
спозаранку в лоджию, и синее небо, и пустынное еще шоссе, и розовые стены
домов напротив, и уже длинные синеватые тени тянутся через пустырь, и
воробьи галдят в пышно-зеленых зарослях на пустыре? Тоже банально, однако
никогда не надоедает.
воплощаются именно в деяниях. Их хлебом не корми, а дай порох открыть,
валдайские горы походом форсировать или какое другое кровопролитие
совершить. Ну и пусть их. А мы - люди маленькие. С нас и воробьев по утрам
предовольно. И вот что: не забыть бы сегодня хоть коробку шоколада для
близнецов купить. Или игрушки...
физкультурных движений (более для проформы), кряхтя, поднялся и нашарил
ногами тапочки. Процедура мне предстояла такая: застелить постель,
распахнуть настежь дверь в лоджию и подвигнуться на свершение утреннего
туалета. Однако порядок был нарушен в самом начале. Едва я перебросил
подушку в кресло, как задребезжал телефон. Я взглянул на часы, чтобы
определить, кто звонит. Было семь тридцать четыре, и, значит, звонил Леня
Шибзд.
Как дела?
кончилось вчера?
сего мне вдруг вспомнился вчерашний человек в клетчатом
пальто-перевертыше.
Банную.
пьесой о Корягиных, а он все бубнил. Он бубнил о том, что есть слух, будто
кто из писателей женат более трех раз, того снимают с очереди на квартиру
в новом писательском доме, и будут предоставлять только освобождающуюся
площадь. Леню Шибзда это задевало потому, что он был женат уже по
четвертому разу.
не застелена...
похождениях. И не только потому, что вдруг уставились на меня из
вчерашнего дня двустволичьи глаза Ивана Давыдовича и донеслось
ядовито-предостерегающее шипение Кости Кудинова, поэта, и не потому даже,
что ощущал я в этом всем какую-то пакость, мерзость какую-то. Проще, много
проще! Ведь Шибзд - это человек, которого не интересует что. Его всегда
интересует почему. Он душу из меня живую вынет, требуя разъяснений, а
вынув, затолкает ее обратно как попало, излагая свои собственные чугунные
версии, каждая из коих, как нарочно, объясняет один факт и противоречит
всем прочим фактам...
водопроводчика вызвал.
такое я дал ему не за сущность его, а за наружность: шибздик он -
маленький, чернявенький, всегда чем-нибудь напуганный. Пишет он
мучительно, буквально по несколько слов в день, потому что вечно в себе
сомневается и совершенно искренне исповедует эту бредовую идею
хрестоматийного литературоведения о том, что существует якобы
одно-единственное слово, точнее всех прочих выражающее заданную идею, и
все дело только в том, чтобы постараться, напрячься, поднатужиться, не
полениться и это одно-единственное слово отыскать, и вот таким-то манером
ты и создашь, наконец, что-нибудь достойное.
любого художественного текста он вылавливает мгновенно, способность к
литературному анализу у него прямо-таки редкостная, я таких критиков и
среди наших профессионалов не знаю. И вот этот талант к анализу роковым
образом оборачивается его неспособностью к синтезу, потому что сила
писателя, на мой взгляд, не в том, чтобы уметь найти единственно верное
слово, а в том, чтобы отбросить все заведомо неверные. А Леня, бедняга,
сидит и день за днем мучительно, до помутнения в мозгах, взвешивает на
внутренних весах своих, как будет точнее сказать: "Она тронула его руку"
или "Она притронулась к его руке"... и в отчаянии он звонит за советом
Вале, и жестокий Валя Демченко, не теряя ни секунды, отвечает ему
знаменитым аверченковским: "Она схватила ему за руку и неоднократно
спросила, где ты девал деньги...". И тогда он в отчаянии звонит мне, а я
тоже не сахар...
из своей синей папки, он понял бы меня так, как, может быть, никто другой
на свете, не понял бы и не принял бы. Только читать ему из синей папки
никак нельзя. Ведь он же болтун, он как худое ведро, в нем ничего не
держится. Это же любимое занятие его: собирать сведения и затем