тягостное впечатление. Бывают моменты, когда он выходит из сдержанного и
холодного наблюдения новых явлений и как бы теряет терпение. Так, в момент
ругани он вдруг нервно выкрикнул:
смотровую.
должен сознаться, видел я этого уверенного и поразительно умного человека
растерянным. Напевая по своему обыкновению, он спросил: "Что же мы теперь
будем делать?" И сам же ответил буквально так: "Москвошвея, да... От
Севильи до Гренады. Москвошвея, дорогой доктор...". Я ничего не понял. Он
пояснил: - "Я вас прошу, Иван Арнольдович, купить ему белье, штаны и
пиджак".
словом, с сегодняшнего утра, и фразами. Похоже, что они, замерзшие в
сознании, оттаивают и выходят. Вышедшее слово остается в употреблении. Со
вчерашнего вечера фонографом отмечены: "не толкайся", "подлец", "слезай с
подножки", "я тебе покажу", "признание америки", "примус".
охотно, даже весело смеясь. От кальсон отказался, выразив протест хриплыми
криками: "В очередь, сукины дети, в очередь!" Был одет. Носки ему велики.
изображающие превращение собачьей ноги в человеческую).
пальцев. Когти.
совершенно подавлена.
фразу: "Дай папиросочку, - у тебя брюки в полосочку".
подпалины остались на темени. Сегодня облез последний пух с ушей.
Колоссальный аппетит. С увлечением ест селедку.
были оторваны от окружающих явлений, а явились реакцией на них. Именно:
когда профессор приказал ему: "Не бросай объедки на пол" - неожиданно
ответил: "Отлезь, гнида".
влетит.
профессора. Угрюмая тень легла на его лицо. Поглядел исподлобья довольно
раздраженно, но стих.
Свистал "ой, яблочко". Поддерживает разговор.
что. Другое неизмеримо более важное: изумительный опыт проф.
Преображенского раскрыл одну из тайн человеческого мозга. Отныне
загадочная функция гипофиза - мозгового придатка - разъяснена. Он
определяет человеческий облик. Его гормоны можно назвать важнейшими в
организме - гормонами облика. Новая область открывается в науке: безо
всякой реторты Фауста создан гомункул. Скальпель хирурга вызвал к жизни
новую человеческую единицу. Проф. Преображенский, вы - творец. (Клякса).
моему предположению дело обстоит так: прижившийся гипофиз открыл центр
речи в собачьем мозгу и слова хлынули потоком. По-моему, перед нами
оживший развернувшийся мозг, а не мозг вновь созданный. О, дивное
подтверждение эволюционной теории! О, цепь величайшая от пса до
Менделеева-химика! Еще моя гипотеза: мозг Шарика в собачьем периоде его
жизни накопил бездну понятий. Все слова, которыми он начал оперировать в
первую очередь, - уличные слова, он их слышал и затаил в мозгу. Теперь,
проходя по улице, я с тайным ужасом смотрю на встречных псов. Бог их
знает, что у них таится в мозгах.
Главрыбе. Именно с конца читал. И я даже знаю, где разрешение этой
загадки: в перерезке зрительных нервов собаки.
сухаревских торговцев уже сидят за распространение слухов о
светопреставлении, которое навлекли большевики. Дарья Петровна говорила и
даже точно называла число: 28 ноября 1925 года, в день преподобного
мученика Стефана земля налетит на небесную ось... Какие-то жулики уже
читают лекции. Такой кабак мы сделали с этим гипофизом, что хоть вон беги
из квартиры. Я переехал к Преображенскому по его просьбе и ночую в
приемной с Шариком. Смотровая превращена в приемную. Швондер оказался
прав. Домком злорадствует. В шкафах ни одного стекла, потому что прыгал.
Еле отучили.
рассказал о своих гипотезах и о надежде развить Шарика в очень высокую
психическую личность, он хмыкнул и ответил: "Вы думаете?" Тон его
зловещий. Неужели я ошибся? Старик что-то придумал. Пока я вожусь с
историей болезни, он сидит над историей того человека, от которого мы
взяли гипофиз.
сочувствующий. Судился 3 раза и оправдан: в первый раз благодаря
недостатку улик, второй раз происхождение спасло, в третий раз - условно
каторга на 15 лет. Кражи. Профессия - игра на балалайке по трактирам.
смерти - удар ножом в сердце в пивной ("стоп-сигнал", у Преображенской
заставы).
дело. Бурчал что-то насчет того, что вот не догадался осмотреть в
паталогоанатомическом весь труп Чугункина. В чем дело - не понимаю. Не все
ли равно чей гипофиз?
время облик окончательно сложился.
его нужно сначала.
снимки.
Борменталь.
притолоке у двери в приемную висел белый лист бумаги, на коем рукою
Филиппа Филипповича было написано: "Семечки есть в квартире запрещаю". Ф.
Преображенский. И синим карандашом крупными, как пирожные, буквами рукой
Борменталя: "Игра на музыкальных инструментах от пяти часов дня до семи
часов утра воспрещается". Затем рукой Зины: "Когда вернетесь, скажите
Филиппу Филипповичу: я не знаю - куда он ушел. Федор говорил, что со
Швондером". Рукой Преображенского: "Сто лет буду ждать стекольщика?" Рукой
Дарьи Петровны (печатно): "Зина ушла в магазин, сказала приведет".
абажуром. Свет из буфета падал перебитый пополам зеркальные стекла были
заклеены косым крестом от одной фасетки до другой. Филипп Филиппович,
склонившись над столом, погрузился в развернутый громадный лист газеты.
Молнии коверкали его лицо и сквозь зубы сыпались оборванные, куцые,
воркующие слова. Он читал заметку:
развлекается наша псевдоученая буржуазия. Семь комнат каждый умеет