точно они встретились после бесконечной разлуки. Краска залила ее бледные
щеки; она была как исступленная... Алеша заметил меня и тотчас же ко мне
подошел.
минуты; я смотрел в его глаза, как будто его взгляд мог разрешить все мои
недоумения, мог разъяснить мне: чем, как этот ребенок мог очаровать ее, мог
зародить в ней такую безумную любовь - любовь до забвения самого первого
долга, до безрассудной жертвы всем, что было для Наташи до сих пор самой
полной святыней? Князь взял меня за обе руки, крепко пожал их, и его
взгляд, кроткий и ясный, проник в мое сердце.
тому одному, что он был враг мой. Да, я не любил его, и, каюсь, я никогда
не мог его полюбить, - только один я, может быть, из всех его знавших.
Многое в нем мне упорно не нравилось, даже изящная его наружность и, может
быть, именно потому, что она была как-то уж слишком изящна. Впоследствии я
понял, что и в этом судил пристрастно. Он был высок, строен, тонок; лицо
его было продолговатое, всегда бледное; белокурые волосы, большие голубые
глаза, кроткие и задумчивые, в которых вдруг, порывами, блистала иногда
самая простодушная, самая детская веселость. Полные небольшие пунцовые губы
его, превосходно обрисованные, почти всегда имели какую-то серьезную
складку; тем неожиданнее и тем очаровательнее была вдруг появлявшаяся на
них улыбка, до того наивная и простодушная, что вы сами, вслед за ним, в
каком бы вы ни были настроении духа, ощущали немедленную потребность, в
ответ ему, точно так же как и он, улыбнуться. Одевался он неизысканно, но
всегда изящно; видно было, что ему не стоило ни малейшего труда это
изящество во всем, что оно ему прирожденно. Правда, и в нем было несколько
нехороших замашек, несколько дурных привычек хорошего тона: легкомыслие,
самодовольство, вежливая дерзость. Но он был слишком ясен и прост душою и
сам, первый, обличал в себе эти привычки, каялся в них и смеялся над ними.
Мне кажется, этот ребенок никогда, даже и в шутку, не мог бы солгать, а
если б и солгал, то, право, не подозревая в этом дурного. Даже самый эгоизм
был в нем как-то привлекателен, именно потому, может быть, что был
откровенен, а не скрыт. В нем ничего не было скрытного. Он был слаб,
доверчив и робок сердцем; воли у него не было никакой. Обидеть, обмануть
его было бы и грешно и жалко, так же как грешно обмануть и обидеть ребенка.
Он был не по летам наивен и почти ничего не понимал из действительной
жизни; впрочем, и в сорок лет ничего бы, кажется, в ней не узнал. Такие
люди как бы осуждены на вечное несовершеннолетие. Мне кажется, не было
человека, который бы мог не полюбить его; он заласкался бы к вам, как дитя.
Наташа сказала правду: он мог бы сделать и дурной поступок, принужденный к
тому чьим-нибудь сильным влиянием; но, сознав последствия такого поступка,
я думаю, он бы умер от раскаяния. Наташа инстинктивно чувствовала, что
будет его госпожой, владычицей; что он будет даже жертвой ее. Она
предвкушала наслаждение любить без памяти и мучить до боли того, кого
любишь, именно за то, что любишь, и потому-то, может быть, и поспешила
отдаться ему в жертву первая. Но и в его глазах сияла любовь, и он с
восторгом смотрел на нее. Она с торжеством взглянула на меня. Она забыла в
это мгновение все - и родителей, и прощанье, и подозрения... Она была
счастлива.
думала, что ты уже и не придешь, Алеша. Забудь мои дурные мысли, Ваня. Я
заглажу это! - прибавила она, с бесконечною любовью смотря на него. Он
улыбнулся, поцеловал у ней руку и, не выпуская ее руки, сказал, обращаясь
ко мне:
как много она мне про вас говорила! Мы с вами до сих пор едва познакомились
и как-то не сошлись. Будем друзьями и... простите нас, - прибавил он
вполголоса и немного покраснев, но с такой прекрасной улыбкой, что я не мог
не отозваться всем моим сердцем на его приветствие.
простил нас, и без него мы не будем счастливы. Я уже тебе говорила... Ох,
жестокие мы дети, Алеша! Но мы будем жить втроем... Ваня! - продолжала она,
и губы ее задрожали, - вот ты воротишься теперь к ним, домой; у тебя такое
золотое сердце, что хоть они и не простят меня, но, видя, что и ты простил,
может быть, хоть немного смягчатся надо мной. Расскажи им все, все, своими
словами из сердца; найди такие слова... Защити меня, спаси; передай им все
причины, все как сам понял. Знаешь ли, Ваня, что я бы, может быть, и не
решилась на это, если б тебя не случилось сегодня со мною! Ты спасение мое:
я тотчас же на тебя понадеялась, что ты сумеешь им так передать, что по
крайней мере этот первый-то ужас смягчишь для них. О боже мой, боже!..
Скажи им от меня, Ваня, что я знаю, простить меня уж нельзя теперь: они
простят, бог не простит; но что если они и проклянут меня, то я все-таки
буду благословлять их и молиться за них всю мою жизнь. Все мое сердце у
них! Ах, зачем мы не все счастливы! Зачем, зачем!.. Боже! Что это я такое
сделала! - вскричала она вдруг, точно опомнившись, и, вся задрожав от
ужаса, закрыла лицо руками. Алеша обнял ее и молча крепко прижал к себе.
Прошло несколько минут молчания.
него.
несчастья, хоть они и очень сильны, - только на одну минуту. Я в этом
совершенно уверен. Нужна только твердость, чтоб перенести эту минуту; то же
самое и она мне говорила. Вы знаете: всему причиною эта семейная гордость,
эти совершенно ненужные ссоры, какие-то там еще тяжбы!.. Но... (я об этом
долго размышлял, уверяю вас) все это должно прекратиться. Мы все соединимся
опять и тогда уже будем совершенно счастливы, так что даже и старики
помирятся, на нас глядя. Почему знать, может быть, именно наш брак послужит
началом к их примирению! Я думаю, что даже и не может быть иначе. Как вы
думаете?
на Наташу.
видите, я и сам еще не хорошо знаю и, по правде, ничего еще там не устроил.
Я думал, что Наташа, может быть, еще и не придет сегодня. К тому же отец
непременно хотел меня везти сегодня к невесте (ведь мне сватают невесту;
Наташа вам сказывала? да я не хочу). Ну, так я еще и не мог рассчитать
всего наверное. Но все-таки мы, наверное, обвенчаемся послезавтра. Мне, по
крайней мере, так кажется, потому что ведь нельзя же иначе. Завтра же мы
выезжаем по Псковской дороге. Тут у меня недалеко, в деревне, есть товарищ,
лицейский, очень хороший человек; я вас, может быть, познакомлю. Там в селе
есть и священник, а, впрочем, наверно не знаю, есть или нет. Надо было
заранее справиться, да я не успел... А, впрочем, по-настоящему, все это
мелочи. Было бы главное-то в виду. Можно ведь из соседнего какого-нибудь
села пригласить священника; как вы думаете? Ведь есть же там соседние села!
Одно жаль, что я до сих пор не успел ни строчки написать туда; предупредить
бы надо. Пожалуй, моего приятеля нет теперь и дома... Но - это последняя
вещь! Была бы решимость, а там все само собою устроится, не правда ли? А
покамест, до завтра или хоть до послезавтра, она пробудет здесь у меня. Я
нанял особую квартиру, в которой мы и воротясь будем жить. Я уж не пойду
жить к отцу, не правда ли?
лицейские; я заведу вечера...
не судить его строго и быть снисходительнее. Она слушала его рассказы с
какою-то грустною улыбкой, а вместе с тем как будто и любовалась им, так же
как любуются милым, веселым ребенком, слушая его неразумную, но милую
болтовню. Я с упреком поглядел на нее. Мне стало невыносимо тяжело.
простит?
проклянет меня сначала; я даже в этом уверен. Он уж такой; и такой со мной
строгий. Пожалуй, еще будет кому-нибудь жаловаться, употребит, одним
словом, отцовскую власть... Но ведь все это не серьезно. Он меня любит без
памяти; посердится и простит. Тогда все помирятся, и все мы будем
счастливы. Ее отец тоже.
докажу ему, что и у меня есть характер. Он все бранит меня, что у меня нет
характера, что я легкомысленный. Вот и увидит теперь, легкомыслен ли я или
нет? Ведь сделаться семейным человеком не шутка; тогда уж я буду не
мальчик... то есть я хотел сказать, что я буду такой же, как и другие...
ну, там семейные люди. Я буду жить своими трудами. Наташа говорит, что это
гораздо лучше, чем жить на чужой счет, как мы все живем. Если б вы только
Прозоров Александр
Корнев Павел
Курылев Олег
Шидловский Дмитрий
Березин Федор
Афанасьев Роман