против него на низкой тахте и, опершись руками на колени, наклонил голову и
внимательно стал слушать то, что Лорис-Меликов говорил ему. Лорис-Меликов,
свободно говоривший по-татарски, сказал, что князь, хотя и знает прошедшее
Хаджи-Мурата, желает от него самого узнать всю его историю.
по-русски, и князь пошлет государю.
выжидал, не скажет ли собеседник еще чего), потом поднял голову, стряхнув
папаху назад, улыбнулся той особенной, детской улыбкой, которой он пленил
еще Марью Васильевну.
история будет прочтена государем.
торопясь, - сказал Лорис-Меликов, доставая из кармана записную книжку.
дела было, - сказал Хаджи-Мурат.
Лорис-Меликов.
и долго просидел так; потом взял палочку, лежавшую у тахты, достал из-под
кинжала с слоновой ручкой, оправленной золотом, острый, как бритва, булатный
ножик и начал им резать палочку и в одно и то же время рассказывать:
говорят в горах, - начал он. - Недалеко от нас, выстрела за два, Хунзах, где
ханы жили. И наше семейство с ними близко было. Моя мать кормила старшего
хана, Абунунцал-Хана, от этого я и стал близок к ханам. Ханов было трое:
Абунунцал-Хан, молочный брат моего брата Османа, Умма-Хан, мой брат
названый, и Булач-Хан, меньшой, тот, которого Шамиль бросил с кручи. Да это
после. Мне было лет пятнадцать, когда по аулам стали ходить мюриды. Они били
по камням деревянными шашками и кричали: "Мусульмане, хазават!" Чеченцы все
перешли к мюридам, и аварцы стали переходить к ним. Я жил тогда в дворце. Я
был как брат ханам: что хотел, то делал, и стал богат. Были у меня и лошади,
и оружие, и деньги были. Жил в свое удовольствие и ни о чем не думал. И жил
так до того времени, когда Кази-Муллу убили и Гамзат стал на его место
Гамзат прислал ханам послов сказать, что, если они не примут хазават, он
разорит Хунзах. Тут надо было подумать. Ханы боялись русских, боялись
принять хазават, и ханша послала меня с сыном, с вторым, с Умма-Ханом, в
Тифлис просить у главного русского начальника помощи от Гам-зата. Главным
начальником был Розен, барон. Он не принял ни меня, ни Умма-Хана. Велел
сказать, что поможет, и ничего не сделал. Только его офицеры стали ездить к
нам и играть в карты с Умма-Ханом. Они поили его вином и в дурные места
возили его, и он Проиграл им в карты все, что у него было. Он был телом
сильный, как бык, и храбрый, как лев, а душой слабый, как вода. Он проиграл
бы последних коней и оружие, если бы я не увез его. После Тифлиса мысли мои
переменились, и я стал уговаривать ханшу и молодых ханов принять хазават.
понравились русские? Хаджи-Мурат помолчал.
было дело такое, что я захотел принять хазават.
третьего я убил из пистолета. Когда я подошел к нему, чтоб снять оружие, он
был жив еще. Он поглядел на меня. "Ты, говорит, убил меня. Мне хорошо. А ты
мусульманин, и молод и силен, прими хазават. Бог велит".
рассказ. - Когда Гамзат подступил к Хунзаху, мы послали к нему стариков и
велели сказать, что согласны принять хазават, только бы он прислал ученого
человека растолковать, как надо держать его. Гамзат велел старикам обрить
усы, проткнуть ноздри, привесить к их носам лепешки и отослать их назад.
Старики сказали, что Гамзат готов прислать шейха, чтобы научить нас
хазавату, но только с тем, чтобы ханша прислала к нему аманатом своего
меньшого сына. Ханша поверила и послала Булач-Хана к Гамзату. Гамзат принял
хорошо Булач-Хана и прислал к нам звать к себе и старших братьев. Он велел
сказать, что хочет служить ханам так же, как его отец служил их отцу. Ханша
была женщина слабая, глупая и дерзкая, как и все женщины, когда они живут по
своей воле. Она побоялась послать обоих сыновей и послала одного Умма-Хана.
Я поехал с ним. Нас за версту встретили мюриды и пели, и стреляли, и
джигитовали вокруг нас. А когда мы подъехали, Гамзат вышел из палатки,
подошел к стремени Умма-Хана и принял его, как хана. Он сказал: "Я не сделал
вашему дому никакого зла и не хочу делать. Вы только меня не убейте и не
мешайте мне приводить людей к хазавату. А я буду служить вам со всем моим
войском, как отец мой служил вашему отцу. Пустите меня жить в вашем доме. Я
буду помогать вам моими советами, а вы делайте, что хотите". Умма-Хан был
туп на речи. Он не знал, что сказать, и молчал. Тогда я сказал, что если
так, то пускай Гамзат едет в Хунзах. Ханша и хан с почетом примут его. Но
мне не дали досказать, и тут в первый раз я столкнулся с Шамилем. Он был тут
же, подле имама. "Не тебя спрашивают, а хана", - сказал он мне. Я замолчал,
а Гамэат проводил Умма-Хана в палатку. Потом Гамзат позвал меня и велел с
своими послами ехать в Хунзах. Я поехал. Послы стали уговаривать ханшу
отпустить к Гамзату и старшего хана. Я видел измену и сказал ханше, чтобы
она не посылала сына. Но у женщины ума в голове - сколько на яйце волос.
Ханша поверила и велела сыну ехать. Абунунцал не хотел. Тогда она сказала:
"Видно, ты боишься". Она, как пчела, знала, в какое место больнее ужалить
его. Абунунцал загорелся, не стал больше говорить с ней и велел седлать. Я
поехал с ним. Гамзат встретил нас еще лучше, чем Умма-Хана. Он сам выехал
навстречу за два выстрела под гору. За ним ехали конные с значками, пели "Ля
илляха иль алла", стреляли, джигитовали. Когда мы подъехали к лагерю, Гамзат
ввел хана в палатку. А я остался с лошадьми. Я был под горой, когда в
палатке Гамзата стали стрелять. Я подбежал к палатке. Умма-Хан лежал ничком
в луже крови, а Абунунцал бился с мюридами. Половина лица у него была
отрублена и висела. Он захватил ее одной рукой, а другой рубил кинжалом
всех, кто подходил к нему. При мне он срубил брата Гамзата и намернулся уже
на другого, но тут мюриды стали стрелять в него, и он упал.
налились кровью.
боялся.
вспоминал, то уже ничего не боялся.
внутреннего, грудного кармана черкески брегет Воронцова, бережно прижал
пружинку и, склонив набок голову, удерживая детскую улыбку, слушал. Часы
прозвонили двенадцать ударов и четверть.
а я подожду.
того, что рассказывал ему Хаджи-Мурат, потом закурил папиросу и стал ходить
взад и вперед по комнате. Подойдя к двери, противоположной спальне,
Лорис-Меликов услыхал оживленные голоса по-татарски быстро говоривших о
чем-то людей. Он догадался, что это были мюриды Хаджи-Мурата, и, отворив
дверь, вошел к ним.
горцев. На полу на бурке, у окна, сидел кривой рыжий Гамзало, в оборванном,
засаленном бешмете, и вязал уздечку. Он что-то горячо говорил своим хриплым
голосом, но при входе Лорис-Меликова тотчас же замолчал и, не обращая на
него внимания, продолжал свое дело. Против него стоял веселый Хан-Магома и,
скаля белые зубы и блестя черными, без ресниц, глазами, повторял все одно и
то же. Красавец Элдар, засучив рукава на своих сильных руках, оттирал
подпруги подвешенного на гвозде седла. Ханефи, главного работника и
заведующего хозяйством, не было в комнате. Он на кухне варил обед.
поздоровавшись с ним.
Говорит, Шамиль - большой человек. И ученый, и святой, и джигит.
Гамзало.
настоящий святой. Когда он был имамом, весь народ был другой. Он ездил по
аулам, и народ выходил к нему, целовал полы его черкески и каялся в грехах,
и клялся не делать дурного. Старики говорили: тогда все люди жили, как
святые, - не курили, не пили, не пропускали молитвы, обиды прощали друг
другу, даже кровь прощали. Тогда деньги и вещи, как находили, привязывали на
шесты и ставили на дорогах. Тогда и бог давал успеха народу во всем, а не
так, как теперь, - говорил Хан-Магома.
Самойлова Елена
Василенко Иван
Круз Андрей
Шилова Юлия
Круз Андрей
Шилова Юлия