простого пореза; и я мог вообразить, будто этот человек, с такими
расстроенными нервами и таким слабым здоровьем, замышляет пролить мою кровь,
когда он не выносит вида даже капли своей собственной крови. Право, Амаза
Делано, ты сегодня что-то не в себе. Никому об этом не рассказывай, когда
вернешься домой, глупый Амаза. Да, он куда как похож на убийцу, верно?
Скорее, на человека, которого самого сейчас убьют. Ну-ну. Сегодняшний день
пусть послужит тебе, Амаза, уроком".
сдернул у себя с локтя салфетку и сказал, обращаясь к дону Бенито:
бритву, а потом ее править, прошу вас.
только испанцу, но и американцу, и можно было понять, что он хотел бы снова
втянуть хозяина в разговор и тем отвлечь его внимание от недавнего досадного
происшествия. Дон Бенито, словно обрадовавшись передышке, принялся в который
раз пересказывать капитану Делано свои невзгоды, прибавив, что "Сан-Доминик"
не только попал в необыкновенно затяжной мертвый штиль, но потом еще
оказался во власти противных течений, и еще много повторяя и прибавляя в
объяснение тому, почему они так необычайно долго плыли от мыса Горн до
Святой Марии, и по ходу своего рассказа еще щедрее прежнего расточая между
делом похвалы поведению своих негров.
сбивчивый, так как его слуга время от времени пускал в ход бритву, и при
этом голос рассказчика начинал звучать еще глуше обычного.
что рассказ испанца чем-то фальшив, как фальшиво и сопровождающее его темное
молчание негра, - словно хозяин со слугой, сговорившись, словом и делом,
вплоть до притворной дрожи дона Бенито, зачем-то разыгрывают перед гостем
некий хитрый спектакль. И действительно, они так по-заговорщицки шептались
тогда на палубе. Но, с другой стороны, для чего им могло понадобиться такое
цирюльное представление? Наконец, придя к выводу, что все это одни фантазии,
подсказанные, быть может, живописным арлекинским облачением дона Бенито,
капитан Делано сумел отогнать их прочь.
вылил несколько капель хозяину на голову и стал с такой силой и
старательностью втирать, что лицо дона Бенито странным образом исказилось.
кругами ходил возле своего господина, здесь приглаживая локон, там
подстригая край бороды или изящно зачесывая наперед прядь волос у виска,
спеша нанести последние вдохновенные штрихи и во всем выказывая неподдельное
мастерство, а дон Бенито, как любой другой человек во власти цирюльника,
отрешенно сидел и терпел все эти манипуляции гораздо спокойнее, чем раньше,
когда его брили; бледный и неподвижный, он, застыв в своем кресле, сидел,
точно мраморная статуя под резцом ваятеля-нубийца.
испанского капитана, скомканный полетел обратно в сундук; горячее дыхание
негра сдуло с его щек последние случайные волоски; ворот и галстук приведены
в надлежащий порядок; с бархатного лацкана снята белая ниточка; и по
завершении всего этого, отступив на полшага и замерев в гордой и смиренной
позе, слуга обвел хозяина последним взглядом, как бы любуясь творением рук
своих.
восхищение дону Бенито.
любезность гостя не развеселили испанца. Он снова погрузился в прежнюю
угрюмость и даже не встал с кресла, когда капитан Делано, сочтя свое
дальнейшее присутствие в "кабинете" нежелательным, простился, сославшись на
необходимость проверить, не обнаружились ли уже признаки предсказанного им
бриза.
душевного смущения припоминая только что виденную сцену, как вдруг у трапа,
ведущего из "кабинета", послышался шум, и на палубу выскочил негр Бабо; он
прижимал ладонь к щеке. Капитан Делано подошел к нему и увидел, что
прикрытая щека негра в крови. Он хотел было справиться о причине этого,
когда его перебил жалобный монолог, сразу все объяснивший:
болезни? Ведь это болезнь так отравила ему душу, что он стал немилостив к
бедному Бабо; порезал Бабо бритвой лишь за то, что Бабо случайно чуть-чуть
его поцарапал, и это в первый раз за столько дней. Ай-яй-яй! - причитал
негр, держась за щеку.
сорвать на бедняге слуге свою испанскую злость, этот надменный дон Бенито
принял неприветливый вид и побудил меня уйти? Какие низменные страсти
возбуждает в человеке рабство! Бедный, бедный человек!"
скрылся в "кабинете". А немного погодя хозяин и слуга появились на палубе, и
дон Бенито опять опирался на Бабо как ни в чем не бывало.
Он приблизился к дону Бенито, и они вдвоем начали прохаживаться по палубе.
Так они сделали лишь несколько шагов, когда к ним подошел стюард- высокий,
величавый мулат, в каком-то тюрбане в виде пагоды из трех или четырех
мадрасских платков, ряд за рядом обвитых вокруг головы, - и с восточным
поклоном объявил, что в капитанской каюте подано обедать.
который на ходу то и дело озирался, улыбками и поклонами приглашая их за
собой и являя при этом столько щедрого, живописного изящества, что
совершенно затмил незначительного, низкорослого Бабо, а тот, видно, сам
чувствуя, как ему далеко до этого роскошного кравчего, искоса, подозрительно
на него посматривал. Впрочем, капитан Делано отчасти приписал его взгляды
тому особому враждебному чувству, какое всегда питают чистопородные
африканцы к своим полукровным соплеменникам. Что же до стюарда, то его
поведение, быть может, и не свидетельствовавшее об избытке чувства
собственного достоинства, говорило об искреннем желании быть приятным -
стремление похвальное вдвойне: как с христианской, так и с честерфилдианской
точки зрения.
гибридный, черты его полностью европейские, даже классические.
носителя золотого жезла, его облик служит опровержением неприятного
замечания, которое я когда-то слышал от барбадосского плантатора, что будто
бы мулата с правильными европейскими чертами лица надо особенно
остерегаться: он из злодеев злодей. Я вижу, что у вашего стюарда черты
правильнее, чем у короля Георга Английского, и, однако же, вот он кланяется,
кивает, улыбается - настоящий король, право, король доброго сердца и
вежливых манер. И голос у него тоже весьма приятный.
всегда и во всем был вот такой славный малый? - продолжал капитан Делано,
когда стюард, в последний раз приветственно преклонив колена, скрылся за
перегородкой. - По причине, сейчас только упомянутой, мне желательно узнать
правду.
истинный ценитель, равно остерегающийся незаслуженной хулы и лишних похвал.
лестно для нас, белокожих, если бы небольшая примесь нашей крови к
африканской не только не оказывала облагораживающего действия, но, наоборот,
действовала бы как купорос на темный бульон - улучшала цвет, но отнюдь не
внутренние качества.
взгляд на Бабо, сказал дон Бенито, - но мнение, подобное высказанному вашим
знакомым плантатором, я слышал в применении к индейско-испанским помесям в
наших колониях. Однако сам я ничего об этом не знаю, - вяло заключил он.
сухари с солониной, припасенная слугой бутылка сидра и последняя на
"Сан-Доминике" бутылка старой мадеры.
над столом, завершая последние приготовления. При виде своего господина они
поспешили вон, хотя Франческо успел с улыбкой отвесить еще один церемонный
поклон; но мрачный испанец, словно не видя его, лишь брезгливо заметил,
обращаясь к гостю, что терпеть не может, когда прислуга лезет на глаза.
против друга за столом, точно бездетная супружеская чета, и при этом больной
дон Бенито все же настоял на том, чтобы капитан Делано уселся прежде его.
и встал за стулом, но не у дона Бенито, а у его гостя. Это сначала удивило
последнего. Но вскоре он понял, что, заняв такую позицию, слуга остался
верен хозяину, так как, наблюдая его лицо, он мог быстрее выполнять его
любое желание.
дону Бенито.
Бенито, выспрашивая у него время от времени кое-какие дополнительные
подробности. Так, он поинтересовался, почему цинга и лихорадка произвели
столь полное опустошение среди белого экипажа, оставив в живых более
половины негров. Должно быть, вопрос этот вызвал в памяти испанского
капитана всю картину пережитого мора, безжалостно напомнив ему, одиноко
сидящему в капитанской каюте, что было время, когда его окружали здесь
друзья и помощники; рука его задрожала, лицо стало землистым и серым, речь
Шилова Юлия
Ильин Андрей
Афанасьев Роман
Шилова Юлия
Махров Алексей
Шилова Юлия