состояние лошадей. С тех пор, когда появилась саранча, несчастные животные
только два-три часа пощипали траву, а потом все время оставались без пищи.
Зеленая трава - неважный корм для верхового коня, и, конечно, лошади под
нашими охотниками уже сильно страдали от голода. Как ни гони коней, не
добраться было всадникам до своей стоянки раньше, чем глубокой ночью. Уже
совсем смерклось, когда они прибыли к месту, где сделали привал накануне
вечером. Темнота была полная. Ни луны, ни звезд - тяжелые черные тучи
заволокли все небо. Вот-вот, казалось, нагрянет буря с ливнем - но дождь
никак не хотел пролиться.
расчете на это все трое спешились; но сколько ни искали, нигде не могли
найти травы. Странно! Ведь накануне они ясно видели траву на этом самом
месте. Куда она исчезла? Лошади тыкались носом в землю, но снова поднимали
голову, сердито фыркая в явном разочаровании. Они так изголодались, что,
конечно, стали бы щипать траву, если бы она там была: в пути они жадно
обрывали даже листья с кустов. Не побывала ли и здесь саранча? Но нет -
кусты мимозы еще сохраняли на ветвях нежную листву; они стояли бы голые,
навести саранча этот край.
определенно была накануне! Уж не сбились ли они с пути?
этот путь он совершал в четвертый раз. Пусть не видно было под ногами
дорогу, но время от времени глаз распознавал какой-нибудь куст или дерево,
которые фермер заприметил, когда проезжал здесь раньше, и это давало ему
уверенность, что они едут правильно.
не стали все же разглядывать поверхность земли; они хотели добраться
поскорее до родника и потому отказались от привала. Вода в тыквенных бутылях
давно иссякла; уже опять давала себя чувствовать жажда. К тому же ван Блоом
не был вполне спокоен за детей, оставленных при фургоне. Полтора суток
прошло, как он расстался с ними, - мало ли что могло произойти за этот срок,
мало ли грозило опасностей? Он и то уже поругивал себя, что уехал от детей.
Лучше было бросить скот на гибель. Так думалось ему теперь.
мысль настойчиво гнала ван Блоома вперед и вперед.
снова завязывался разговор.
их обоих, что это не так, но, проехав немного дальше, признался, что и у
него возникли сомнения, а затем, сделав еще с полмили, объявил, что потерял
дорогу: он больше не узнает картину местности, не может отыскать взглядом ни
одной запримеченной черты.
лошадям; все трое хорошо это знали. Но лошади были измучены голодом и,
предоставленные самим себе, не пожелали идти вперед, а подались к зарослям
мимозы и стали жадно ощипывать листья с ветвей. Чтобы заставить их бежать,
всадникам все время приходилось пускать в ход и кнут и шпоры, а это отнимало
уверенность, что кони находят правильную дорогу. Так они ехали час, и
другой, и третий в тягостном беспокойстве, но, сколько ни вглядывались, не
видно было ни фургона, ни костра. И путники решили все-таки сделать привал.
Ехать дальше казалось теперь бессмысленным. Они знали, что находятся,
вероятно, неподалеку от лагеря, но, продолжая путь, одинаково могли и
приблизиться к нему и удалиться.
двигаться с места.
зари, которой уже недолго оставалось ждать. Завернулись в свои кароссы и
улеглись на землю. Гендрик и Черныш сразу заснули. Ван Блоома тоже клонило
ко сну, он достаточно был утомлен, но тревога за детей, переполнявшая сердце
отца, не давала ему сомкнуть глаз, и он лежал без сна до утра. Оно наконец
наступило, и с первым же проблеском света трек-бур оглядел окружающую
местность. Путники, к счастью, заночевали на вершине небольшого холма,
откуда во все стороны открывался вид на много миль, но ван Блоом еще не
окинул взглядом и половины всего представшего ему простора, как возник перед
его глазами предмет, при виде которого его сердце забилось радостью. То был
белый парусиновый верх его фургона!
же вскочили на ноги; все втроем они загляделись на это отрадное зрелище. Но
понемногу их радость уступила место другим чувствам. Да полно, их ли это
фургон? Похоже, что их; но он стоял в доброй полумиле - в таком отдалении
все фургоны напоминают один другой. А вид окружавшей его местности наводил
на сомнения.
этот стоял в подобной же долине. Там было рядом маленькое болотце,
образовавшееся подле ручья, - и здесь было такое же: они видели издали блеск
воды. Но во всех других отношениях местность рознилась с тою. Долину, где
они разбили лагерь, всю сплошь - по дну и по склонам - застилал зеленый
ковер травы, а эта лежала перед их глазами бурая и голая. Не видно было ни
былинки - зелень, казалось, сохранилась тут только на деревьях. Кусты, какие
пониже, и те были как будто лишены листвы! Местность своим видом нисколько
не походила на ту, где они стали лагерем. А здесь, подумалось им, была,
очевидно, стоянка каких-то других путешественников. Они совсем уже было
пришли к такому заключению, когда Черныш, внимательно осматривавший все
вокруг, наконец уставился в землю под ногами. С полминуты он ее разглядывал
- что теперь, при усиливавшемся свете, стало уже нетрудным - и вдруг
повернул лицо к остальным и предложил им обратить внимание на поверхность
почвы в степи. Ее, как они увидели, сплошь покрывали какие-то следы, как
будто бы от тысячи копыт. В самом деле, степь сейчас походила на обширный
овечий загон; такой обширный, что, насколько хватал глаз, повсюду видна была
все та же покрытая следами, истоптанная земля.
определил с одного взгляда. Для него такое зрелище было не ново.
Это наш старый фургон!.. И ручей тот, и долина та... то самое место... Тут
прошли трек-бокен.
более низких кустах, миллионы отпечатков маленьких копыт - все разъяснилось.
они зовутся у буров). Вот что так неузнаваемо изменило местность! А фургон,
стало быть не чей иной, как его собственный.
понеслись вниз по склону холма. Хотя при виде фургона у ван Блоома немного
отлегло от сердца, он все еще не освободился от дурного предчувствия.
привязанных к его колесам, тут же стояла и корова, но ни коз, ни овец нигде
поблизости не было видно.
приметно было нигде никого из людей.
спутников. Они не сводили глаз с фургона.
стоянке все еще никто не шевелился - не появлялось ни одной человеческой
фигуры. Ван Блоом и Гендрик были вне себя от беспокойства. Но вот обе лошади
у фургона громко заржали; черная тень под фургоном задвигалась, вылезла,
поднялась во весь рост, и путники узнали Тотти. Она торопливо отодвинула
заднюю дверцу фургона, и оттуда выглянули три юных лица. Крик радости
вырвался у всадников, а мгновением позже маленькие Ян и Трейи выпрыгнули
из-под парусиновой крыши прямо в объятия отца, между тем как Гендрик, Ганс,
Тотти и Черныш весело здоровались. И столько было при этом радостной
суматохи, что, право, не описать!
Глава 14
КОЧЕВЬЕ АНТИЛОП
был вовсе не веселый, так как из него вытекало неприятное обстоятельство:
овцы и козы потеряны. Стадо пропало - и при крайне необычных
обстоятельствах, а надежда возвратить его была более чем сомнительна.
до вечера я был занят - резал для крааля кусты колючки, так называемой
"стой-погоди". Тотти помогала мне таскать их, а Ян и Трейи присматривали за
стадом. Наши козы и овцы не забредали за пределы долины - трава была
хорошая, а усталость после долгого пути еще давала о себе знать. Так вот. Мы
с Тотти, как вы видите, соорудили крааль по всем правилам. Когда настала
ночь, мы в него загнали стадо; потом Тотти подоила корову, все поужинали и
легли спать. Мы изрядно устали и всю ночь спали без просыпу. Вокруг рыскали
гиены и шакалы, но мы знали, что они не проникнут в крааль.
построенную из терновника. Затем он вернулся к своему рассказу:
позавтракали. Овец и коз выпустили попастись на траве, лошадей и корову -
тоже. Ближе к полудню я стал подумывать, что же нам сварить на обед, - все,
что у нас оставалось, съели за завтраком. Мне не хотелось закалывать еще
одну овцу, покуда можно обойтись без этого. Итак, приказав Яну и Трейи не