Чтение 11–й страницы книги ~На восток от Эдема~

В средние века юноше, плохо владевшему шпагой и копьем, была дорога в
священники; в семье Гамильтонов неспособность Джо по-человечески работать на
ферме и в кузнице открывала ему дорогу к высшему образованию. Он не был
больным или хилым, но гантели валились у него из рук; верхом он ездил
скверно и терпеть не мог лошадей. Вся семья смеялась от умиления, вспоминая,
как Джо пробовал пахать: кривая первая борозда виляла, как ручей по равнине,
зато вторая борозда наезжала на первую только один раз - в том месте, где
она пересекала ее и ватем уползала неизвестно куда.

Постепенно Джо самоустранился от всякой работы на ферме. Мать
объясняла, что у Джо мысли витают в облаках, будто это бог весть какое
редкое достоинство.

Когда Джо осрамился во всех доступных фермеру видах деятельности,
Самюэл с отчаяния поручил ему пасти овец, стадо из шестидесяти голов. Это
был самый несложный труд, классический образец работы, не требующей никакого
мастерства. Единственное, что требовалось, это быть рядом с овцами. Но Джо
потерял стадо - потерял все шестьдесят овец и не мог отыскать их на дне
сухой лощины, где они, сгрудившись в кучу, укрывались от солнца. Как гласит
предание, Самюэл созвал всю семью, всех своих сыновей и дочерей, и взял с
них клятву, что после его смерти они будут заботиться о Джо, а иначе тот
непременно погибнет от голода.

Вперемежку с сыновьями у Гамильтонов росли пять дочерей: старшая Уна,
темноволосая вдумчивая девочка, прилежная в учении; Лиза - нет, все-таки
старшей была, наверно, Лиззи, раз ее назвали в честь матери, но про Лиззи я
знаю мало. Похоже, она с юных лет стыдилась своей семьи. Замуж она вышла
рано и уехала, а потом ее видели только на похоронах. Лиззи, единственная из
всех Гамильтонов, была злая и умела ненавидеть. Она родила сына, а когда сын
вырос и женился на девушке, которая пришлась ей не по нраву, Лиззи не
разговаривала с ним много лет.

Затем шла Десси, такая хохотушка, что любому было жаль расстаться с ней
хоть на минуту, потому что ни с кем не было так весело, как с Десси.

Следующую сестру звали Оливия - это моя мать. И, наконец, была Молли,
маленькая красавица, светлокудрая прелесть с глазами цвета фиалок.

Вот такие были эти молодые Гамильтоны, и прямо чудо, как Лиза,
крохотная сухощавая малограмотная ирландка, умудрялась рожать их одного за
другим и выкармливать, печь хлеб, обшивать всю семью и при этом еще
прививать детям хорошие манеры и вколачивать в них железные нравственные
принципы.

Просто поразительно, как Лиза умела командовать детьми. Что творится в
мире, она не ведала, ничего не читала и за исключением долгого переезда из
Ирландии никогда не путешествовала. Она не была близка ни с одним мужчиной,
кроме собственного мужа, да и с ним это занятие представлялось ей лишь
утомительной, а подчас и мучительной обязанностью. Большая часть ее жизни
была отдана вынашиванию и воспитанию детей. Пищу для ума она черпала только
из Библии да еще, может быть, из бесед с Самюэлом и детьми, впрочем, что
говорили дети, она не слушала. Библия была для Лизы ее единственным
источником знаний, вмещавшим в себя все: историю и поэзию, сведения о
природе людей и вещей, законы нравственности, путь к спасению души. Эту
книгу Лиза не анализировала и не штудировала, она ее просто читала.
Встречающиеся там многочисленные противоречия не смущали Лизу ни в коей
мере. И в конце концов она выучила Библию назубок, так что могла читать ее,
даже не вдумываясь.

Лиза пользовалась всеобщим уважением, потому что она была женщина
достойная и вырастила достойных детей. Ей не за что было краснеть перед
людьми. Муж, дети и внуки уважали ее. Лиза обладала твердокаменной волей, не
шла ни на какие сделки с совестью и своей правотой сокрушала любую
неправоту, чем вызывала к себе почтение, но отнюдь не любовь.

В своей ненависти к крепким напиткам Лиза была непоколебима. Принятие
алкоголя в любом виде она считала преступлением против и без того
разгневанного божества. Она не только не притрагивалась к спиртному сама, но
и отказывала в этом удовольствии другим. В результате, естественно, и ее муж
Самюал, и все ее дети не упускали случая клюкнуть со смаком
стаканчик-другой.

Однажды, когда Самюэл сильно разболелся, он попросил ее:

- Лиза, может, дашь мне глоток виски, чтоб полегчало?

Лиза выпятила маленький жесткий подбородок. - Ты что ж это, хочешь
предстать перед престолом Господним, чтобы от тебя спиртным разило?! Ну уж
нет! - сказала она.

Самюэл повернулся на бок и продолжал бороться с болезнью своими силами.

Когда Лизе было под семьдесят, у нее начался климакс, и врач велел ей
принимать как лекарство по столовой ложке портвейна. Первую ложку она
проглотила с усилием и скорчила гримасу, но оказалось, что это совсем не так
противно. И с той минуты от нее до конца жизни попахивало винцом. Пила его
она всегда только по столовой ложке, только как лекарство, но вскоре стала
выпивать за день больше кварты и чувствовала себя куда спокойнее и веселее,
чем прежде.

Всех своих детей Самюэл и Лиза Гамильтон родили, воспитали и, что
называется, довели до ума прежде, чем кончился прошлый и начался нынешний
век. На ранчо к востоку от Кинг-Сити взрослел целый отряд Гамильтонов. И все
эти дети, юноши и девушки были американцы. Самюэл не вернулся в Ирландию и
постепенно забыл ее напрочь. Он был человек занятой. У него не было времени
на ностальгию. Долина одна заменяла собой весь мир. Съездить за шестьдесят
миль на север, в город Салинас, было событием, которого вполне хватало на
год, а бесконечная работа на ферме, заботы о здоровье многолюдного
семейства, о пропитании и одежде для детей отнимали у Самюэла почти все его
время - почти, но не все. Энергии у него было в достатке.

Его дочь Уна, темноволосая и серьезная, посвятила себя постижению сути
предметов и явлений. Он гордился ее непокорным, пытливым умом. Оливия
кончала краткосрочные курсы при Салинасской средней школе и готовилась к
экзаменам на окружном конкурсе. Оливия собиралась стать учительницей, а
иметь дочь-учительницу было в Америке так же почетно, как иметь
сына-священника в Ирландии. Что касается Джо, то было решено послать его
учиться в колледж, потому что ни на что другое он, черт его побери, не
годился. Уилл был уже на полпути к уготованному ему волей случая богатству.
Том обдирал кожу об острые углы жизни и зализывал раны. Десси училась на
портниху, а Молли, хорошенькая Молли, судя по всему, должна была выйти замуж
за какого-нибудь состоятельного человека.

О наследстве вопроса не возникало. Хотя ранчо в холмах раскинулось
широко, оно было катастрофически бедным. Самюэл бурил в долине колодец за
колодцем, но найти воду на своей земле ему не удавалось. Будь здесь вода,
все было бы иначе. С водой Гамильтоны могли бы относительно разбогатеть.
Жалкая струйка, которую насос качал из глубокой скважины за домом,
составляла все их водные ресурсы; иногда уровень воды в скважине опасно
падал, а дважды она высыхала совсем. На водопой скот пригоняли с дальнего
конца ранчо, а потом его надо было гнать обратно на пастбище.

В общем и целом Гамильтоны были семья хорошая, крепкая, устоявшаяся, и
они прочно прижились в Долине, где были не беднее и не богаче многих. Эта
семья гармонично объединяла в себе консерваторов и радикалов, мечтателей и
реалистов. И доволен был Самюэл родом, что пошел от семени его.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

1

С тех пор, как Адам ушел в армию, а Сайрус переехал в Вашингтон, Карл
жил на ферме один. Он хвастал, что присматривает себе жену, но почему-то не
следовал принятой в таких случаях практике: не ходил на свидания, не водил
девушек на танцы, не проверял, целомудренны они или нет, чтобы потом весь
этот подготовительный период бесславно завершился женитьбой. А правда
заключалась в том, что в присутствии девушек Карл безумно робел. И, как
большинство робких мужчин, он удовлетворял нужды своего естества с помощью
безликого племени проституток. Со шлюхой робкий мужчина чувствует себя
неизмеримо увереннее. Он ей платит, причем платит вперед, и она становится
для него вещью: с проституткой робкий мужчина может позволить себе быть
веселым, а то и жестоким. Кроме того, с ней не сводит кишки от страха, что
тебя отвергнут.

Дело было поставлено просто и не афишировалось. Хозяин салуна мистер
Халем держал на втором этаже три комнаты для приезжих и сдавал их девицам
ровно на две недели. По истечении этого срока приезжала новая смена девиц.
Сам мистер Халем в предприятии не участвовал. Заяви он, что ничего не знает,
он бы не слишком покривил душой. Просто за эти три комнаты он получал в пять
раз больше обычного. А набирал, поставлял, доставлял, укрощал и обирал девиц
некий сводник по фамилии Эдварде, живший в Бостоне. Его подопечные совершали
неторопливое турне по провинции, нигде не задерживаясь дольше двух недель.
Такая система прекрасно себя оправдывала. Своим коротким пребыванием в
каждом городке девицы не успевали вызвать недовольство местного общества или
полиции. Большую часть времени они проводили у себя в номерах и на людях
старались не появляться. Им было под страхом порки и мордобоя запрещено
напиваться, скандалить и влюбляться. Завтраки, обеды и ужины подавали в
номера, а всех клиентов тщательно проверяли. Пьяных не пускали наверх ни под
каким видом. Раз в полгода каждая девица получала месячный отпуск, чтобы
попьянствовать и подебоширить за милую душу. Но посмей она нарушить
установленные порядки на работе, мистер Эдварде лично сдирал с нее платье,
затыкал ей рот тряпкой и порол кнутом до полусмерти. Если же она давала себе
волю еще раз, то попадала в тюрьму по обвинению в бродяжничестве и
проституции.

Двухнедельные гастроли имели и другие преимущества. Многие девицы были
больны, но, как правило, уезжали прежде, чем их подарок окончательно
вызревал в клиенте. И мужчине было не на кого лезть с кулаками. Мистер Халем
знать ничего не знал, а мистер Эдварде никогда не распространялся о своей
профессии. Эти турне были для него весьма выгодное дельце.