Чтение 11–й страницы книги ~Бессоница~

— Знаете, с вашей стороны было безумием прийти сюда, — искренне заметил Лейдекер.

— Я боялся. Я и до сих пор боюсь.

— Понимаю. Но вы все же вышли сухим из воды — это очень важно.

— Нет. Самое важное — это Элен. Элен и ребенок.

— Полностью согласен, но расскажите, о чем вы говорили с мистером Дипно до нашего приезда, мистер Робертс… Или я могу называть вас Ральф?

— Конечно, можете. — Ральф вкратце пересказал свой разговор с Эдом.

Мак-Говерн, который тогда не все уловил из их диалога, молча слушал, вытаращив глаза. Поглядывая на него, Ральф подумал, как Биллу недостает его панамы. Без нее тот выглядел более старым. Почти древним.

— Что ж, звучит очень странно, — заметил Лейдекер, когда Ральф закончил свой рассказ.

— А что будет дальше? Его посадят в тюрьму? Это должно произойти.

— Возможно, и должно, — согласился Лейдекер, — но разница между тем, что должно сделать с ним и что будет на самом деле, слишком велика. Его не посадят и не отправят в санаторий для душевнобольных — такое случается лишь в старых кинофильмах. Самое большее, на что можно рассчитывать, это предписанный судом курс лечения.

— Но разве Элен не говорила вам…

— Леди ничего нам не сообщила, да мы и не задавали ей вопросов. Она и так сильно страдает — как физически, так и морально.

— Ну конечно, — согласился Ральф. — Как глупо с моей стороны.

— Позже она, возможно, и подтвердит ваши слова… А может, и так. Видите ли, иногда все обвинения падают именно на жертв домашнего насилия.

К счастью, по новому закону это не играет роли. Он у нас в капкане. И вы, и леди из магазина будете свидетельствовать о состоянии миссис Дипно и о том, кого она обвинила в случившемся. А я могу засвидетельствовать наличие крови на руках ее мужа. Сами за себя говорят и его слова: «Господи, просто не могу поверить, что я ударил ее». Я бы хотел видеть вас завтра утром если это вам удобно, — чтобы снять полные свидетельские показания, Ральф. Это всего лишь формальность. В основном дело сделано.

Лейдекер вытащил зубочистку изо рта, сломал ее и выбросил, затем снова вытащил коробочку.

— Хотите?

— Нет, спасибо, — ответил Ральф со слабой улыбкой.

— Что ж, отвратительная привычка, но я пытаюсь бросить курить.

Проблема с парнями типа Дипно заключается в том, что они слишком хитры и изобретательны, когда дело касается их интересов. В невменяемом состоянии они набрасываются на кого-нибудь… Затем отступают. Когда застаешь их сразу после такой вспышки — как это сделали вы, Ральф, — они, склонив голову набок, обычно слушают музыку, как бы пытаясь компенсировать свой взрыв. — Так все и было, — подтвердил Ральф. — Именно так.

— Такой трюк срабатывает на некоторое время, они выглядят пристыженными, раскаиваются, признают свою вину. Они настолько убедительны и милы, что иногда под сладкой глазурью невозможно разглядеть острые шипы.

Даже в таких экстремальных случаях, как с этим маньяком Тэдом Банди, все иногда годами выглядит вполне нормально. Хорошо хоть, что таких парней, как Тэд Банди, не так уж много, несмотря на обилие книг и фильмов об убийствах.

— Какой ужас! — Ральф глубоко вздохнул.

— Да, но давайте посмотрим на это с другой стороны: мы сможем изолировать Эда на некоторое время. Залог составит двадцать пять долларов, но…

— Двадцать пять долларов? — удивился Мак-Говерн. В голосе его одновременно прозвучали цинизм и потрясение. — И это все?

— Да, — подтвердил Лейдекер. — Я обвинил Дипно в нанесении увечий второй степени тяжести, потому что звучит это пугающе, но в штате Мэн избиение жены считается всего лишь проступком, хоть и судебно наказуемым. — Однако в законодательстве имеется и кое-что новенькое, — присоединился к разговору Крис Нелл. — Если Дипно пожелает, чтобы его выпустили под залог, он должен будет согласиться на полный отказ от каких бы то ни было контактов с женой, пока дело не решится в суде, — он не имеет права посещать ее дома, подходить на улице, даже звонить ей по телефону.

Если же он не согласится, его будут держать под стражей.

— А что, если он согласится с таким условием, а затем все-таки нарушит слово? — поинтересовался Ральф.

— Тогда мы упрячем его за решетку, — объяснил Нелл. — Потому что это уже является уголовным преступлением… Или может быть представлено таковым, если окружной прокурор захочет раздуть дело. В особом случае, нарушившие подобное условие, согласно новому закону о насилии в отношении домочадцев, проводят за решеткой не один день.

— Надеюсь, супруга, в отношении которой соглашение будет нарушено, останется в живых к началу суда, — добавил Мак-Говерн.

— Да. — Лейдекер тяжело вздохнул. — Иногда возникает и такая проблема.

3

Вернувшись домой, Ральф больше часа просидел у включенного телевизора, глядя на экран невидящим взглядом. Во время рекламной паузы, когда он встал, надеясь найти колу в холодильнике, его так шатнуло, что он вынужден был опереться о стену, чтобы не упасть. Ральф весь дрожал, к тому же его сильно тошнило. Он понимал, что это запоздалая реакция организма на стресс, но все равно слабость и подступившая дурнота пугали.

Ральф снова сел, сделал глубокий вдох, опустив голову и закрыв глаза, затем встал и медленно побрел в ванную. Он долго лежал в теплой воде, пока не услышал позывные обычной вечерней телепередачи. Вода в ванне уже остыла.

Ральф не спеша вытерся, надел чистое белье и решил, что легкий ужин входит в разряд вполне исполнимых желаний. Он позвонил вниз, рассчитывая, что Мак-Говерн составит ему компанию, но тот не ответил.

Ральф решил сварить себе пару яиц и, пока закипала вода, набрал номер больницы Дерри. На его звонок ответила женщина из приемного отделения, проверившая по компьютеру, что Элен Дипно действительно поступила к ним.

Ее состояние считалось легким. Нет, она не знает, кто заботится о ребенке миссис Дипно; единственное, что она знает, — в ее списке не значится Натали Дипно. Нет, мистер не может посетить сегодня миссис Дипно, но не из-за запрета врачей; миссис Дипно сама попросила об этом. Ральф начал было благодарить отвечавшую, когда услышал щелчок в трубке.

— Ну и отлично, — произнес Ральф. — Просто великолепно. — Oоложив трубку, он осторожно опустил яйца в кипяток. Десять минут спустя, когда он сидел за столом над тарелкой — яйца выглядели, как самые большие в мире жемчужины, — зазвонил телефон. Ральф снял трубку.

— Алло.

Тишина, нарушаемая лишь дыханием.

— Алло. — повторил Ральф.

Последовал еще один вздох — громкий, похожий на еле сдерживаемый всхлип, затем раздался щелчок. Ральф положил трубку, постоял в раздумье, глядя на телефон, лоб его прорезали глубокие морщины.

— Ну давай же, Элен, — произнес он вслух. — Позвони еще раз.

Пожалуйста.

Он снова вернулся к столу и продолжил свой одинокий ужин вдовца.

4

Пятнадцать минут спустя, когда Ральф мыл посуду, телефон опять зазвонил. "Это не Элен, — попытался убедить он себя, на ходу вытирая руки.

— Не может быть, чтобы звонила она. Скорее всего, это Луиза или Билл". Но другая, скрытая часть его разума говорила совершенно противоположное.

— Привет, Ральф.

— Привет, Элен.

— Это я звонила тебе минут пять назад. — Голос Элен был сдавленным и хриплым, будто она плакала или выпила, но Ральф сомневался, чтобы в больнице подавали спиртное.

— Я догадался.

— Я услышала твой голос и… Я не смогла…

— Успокойся. Я все понимаю.

— Правда? — Элен всхлипнула.

— Думаю, да.

— Медсестра дала мне обезболивающее. Лекарство мне не помешает — лицо действительно сильно болит. Но я решила, что не приму таблетку, пока не скажу тебе то, что должна сказать. Боль затмевает все, но в то же время она побуждает к действиям.

— Элен, ты вовсе не обязана что-либо объяснять. — На самом деле Ральф сознавал — ей это необходимо, но его страшило то, что он мог услышать… То, как она выместит свою обиду на нем, не решаясь порвать с Эдом.

— Нет, обязана. Я должна поблагодарить тебя.

Ральф прислонился к дверному косяку, прикрыв глаза. Он испытал огромное облегчение, но не знал, как ей ответить. Готовый уже сказать: «Мне очень жаль, что такое случилось с тобой, Элен» — самым спокойным тоном, он подумал, что это доказало бы его опасения услышать упреки в свой адрес. И словно прочитав его мысли, Элен сказала:

— Во время обследования и первые часы в палате я была ужасно зла на тебя. Я позвонила Кэнди Шумейкер, моей подруге с Канзас-стрит, и она забрала Натали на ночь. Кэнди все допытывалась, что произошло, но я не в состоянии была ничего объяснять. Меня просто взбесил твой звонок в полицию, ведь я запретила тебе…

— Элен…

— Позволь мне договорить, чтобы я могла спокойно принять таблетку и заснуть. Хорошо?

— Договорились.

— Сразу после ухода Кэнди — хорошо хоть дочурка не плакала, я бы этого просто не вынесла, — ко мне в палату вошла женщина. Поначалу я подумала, уж не ошиблась ли она дверью, но посетительница пришла именно ко мне, и тогда я сказала, что никого не хочу видеть. Не обращая на мои слова никакого внимания, женщина закрыла дверь и подняла юбку, чтобы я увидела ее левое бедро. От самого верха и до колена тянулся глубокий шрам.

— Она представилась как Гретхен Тиллбери из Центра помощи женщинам, адвокат, ведущий дела о жестоком обращении с домочадцами. Когда муж распорол ей ногу кухонным ножом в 1978 году, она умерла бы от потери крови, не окажи ей сосед первую помощь. Я посочувствовала ей, но сказала, что обсуждать свою ситуацию ни с кем не намерена, пока сама все не обдумаю. — Элен помолчала. — Но знаешь, я солгала. У меня было более чем достаточно времени для раздумий, потому что впервые Эд ударил меня два года назад, еще до того, как я забеременела. Просто я продолжала… Отодвигать и дальше эту проблему.

— Я понимаю, — сказал Ральф.

— Эта дама… Должно быть, их учат, как сломить оборону других.

Ральф улыбнулся:

— Уверен, это входит в программу их обучения.

— Она сказала, что я не имею права закрывать глаза на происшедшее, что проблема, стоящая передо мной, сложная, но я обязана разобраться в ней прямо сейчас. Я на это возразила, что сама найду выход, не спрашивая у нее совета, и больше не намерена слушать ее россказни только потому, что она вовремя не заткнулась и не оставила меня в покое, представляешь? Но я была просто не в себе, Ральф. И боль… И смущение… И стыд…

— Думаю, это вполне естественная реакция.

— Адвокат спросила, как я буду относиться к себе — не к Эду, а к самой себе, — если вернусь к нему, а Эд снова побьет меня. Она поинтересовалась, что я буду чувствовать, если прощу Эда, а он сделает то же самое с Натали.

Это привело меня в ярость. Я до сих пор как бешеная от одной мысли об этом.