Прощальный обед
ку, казалось, что его местечко-"пуп земли", центр мира, а жители
его-избранные из избранных, ради них, собственно, и сотворен мир; и ра-
зумеется, на вершине его находится поколение Вевика Рабиновича, а верши-
ной вершин, зеркалом рода, венцом его, без сомнения, является отец ге-
роя-Нохум Вевиков, ибо, кто сидит в синагоге на самом почетном месте у
восточной стены, рядом с раввином, у самого ковчега! Кто первый принима-
ет праздничные приветствия! К кому собираются каждую неделю на проводы
субботы и пьют, и поют, и пляшут-гуляют до белого дня! Решительно нет
благороднее его семьи! Нет дома богаче, нет человека величественней его
отца, благочестивей дяди Пини, веселее дяди Нисла. Когда в субботу или в
праздники Шолом смотрел на своего высокого ростом отца, в красивом ат-
ласном сюртуке с широким поясом и "наполеонкой" на голове, или на свою
маленькую мать Хаю-Эстер, как она, воздев благородные белые руки, бла-
гословляет субботние свечи в высоких подсвечниках из дутого серебра, или
на высокую опрятную бабушку Минду, беседующую с богом, как с равным, или
на молодцеватого дядю Нисла, который как нельзя лучше изъясняется
по-русски,-сердце Шолома наполнялось радостью и чувством превосходства
над другими детьми. И он благодарил бога за то, что родился в такой
семье, под "золотым флагом", где он был счастлив, словно какой-нибудь
принц, и чувствовал себя надежно, будто за крепостной стеной или в царс-
ком дворце.
товясь рухнуть, и очарование счастливого местечка исчезло. Юный принц
узнал, что не здесь пуп земли, что есть на свете города значительно
большие, чем Воронка, что имеются люди побогаче Рабиновичей. А узнал он
все это от своего нового товарища - Пинеле, сына Шимеле, о котором мы
здесь вкратце расскажем.
один уважаемый обыватель, считавшийся богачом, по имени Шимеле. Человек
упитанный, с круглым брюшком и приятно улыбающейся физиономией. Только
рот у него был слегка свернут на сторону. Шимеле был не только богачом,
сколько любителем хорошо пожить. Рублем он не дорожил - сколько есть,
столько и прожил; не стало денег, можно занять,-и снова наступали весе-
лые дни.
и бородка была у него холеная, слишком уж он ее закруглял. Он щедрой ру-
кой раздавал милостыню, и в самый будничный день ему могло взбрести в
голову пригласить гостей и устроить пир горой. Жить так жить!
с распором, сильно укорачивал пейсы и, подобно шполянскому деду *, любил
разговаривать с евреями по-русски: "Эй вы, сукины дети, что вы балабоче-
те там дворим бетейлим. Пора богу молиться!" Шимеле обладал на редкость
хорошим почерком, потому что был левшой, а все левши, как известно, пи-
шут исключительно красиво. У себя дома он был гостем, приезжал только на
праздник. Отпразднует и снова уедет неведомо куда, только к следующему
празднику приедет, привезет домой столько подарков, что местечко ходуном
ходит, и долгое время потом все только и говорят что об этих подарках.
из Воронки. Куда? О, далеко! Очень далеко! В самую Одессу! "Только ско-
ты,-говорил он,-могут оставаться здесь, в этой глуши, черт вас побери!
Если б вы побывали в Одессе, вы бы по крайней мере знали, что такое го-
род! Вам бы только посмотреть контору Эфроси с его служащими, черт вас
побери! Сколько там золота проходит за день-иметь бы вам столько, сукины
дети, вместе со мной!"
роси и деньгам, которые проходят там за дань, но за глаза издевались и
над Шимеле, и над конторой Эфроси. И больше всех издевался Шмуел-Эля-но-
вый раввин и кантор, который недавно приехал из Борисполя, человек нег-
лупый, но довольно дерзкий, можно сказать нахальный. Он заявил: "Плюньте
в лицо этому Шимеле! Во-первых, он вообще не уезжает! Во-вторых, он едет
не в Одессу, а чуть поближе - в Ржищев, и не потому, что местные жители
скоты, а потому, что он кругом в долгах, даже волосы на голове и те за-
ложены. Ха-ха-ха!.."
скоты, или потому, что он весь в долгу - Шимеле не шутя стал сразу после
пасхи распродавать свое имущество за полцены. Многие вещи он раздарил.
Дочерей нарядил, как невест, а для мальчишек заказал у портного Исроела
короткие пиджачки, какие подобает носить в таком большом городе, как
Одесса. И чтобы окончательно поразить местечко, Шимеле приказал своей
жене Гене устроить настоящий пир - вареники с творогом, "черт их побе-
ри", для всего города!
раввин, он же кантор, который за глаза так издевался над Шимеле, что жи-
вого места не оставлял; зато в глаза он ему так льстил, что просто тошно
было.
сиделось вместе со взрослыми; они предпочитали вертеться во дворе и
смотреть, как нагружают подводы. Шолом вместе с Пинеле, младшим сыном
Шимеле, мальчиком с озабоченным личиком и большими выпученными глазами,
забрались на одну из подвод и, усевшись на самый верх, беседовали о да-
леком путешествии, которое предстояло одному из них.
за то, что он знал все, что делается на свете; помимо рассказов о
больших городах, которых Пиня наслушался от своего отца, он и сам побы-
вал в большом городе - в Переяславе -- из-за истории с горошиной.
вынуть ее из другого. Но горошина заупрямилась и не хотела вылезать ни
из того, ни из другого уха. Она предпочла расти там внутри и вызвала у
Пинеле такую головную боль, что мальчик был вынужден рассказать всю
правду. Прежде всего он, конечно, получил изрядную порцию розог, "чтобы
мальчик не клал горошинок в ухо!", а после этого у него так долго ковы-
ряли в ухе проволокой, спицами, спичками, что его пришлось отвезти в Пе-
реяслав на операцию.
сам того не подозревая, он вырос в глазах товарищей на целую голову.
Шутка ли, мальчик был в Переяславе и видел собственными глазами множест-
во домов, крытых жестью, тротуары на улицах, белые церкви с зелеными
колпаками и золотыми крестами, магазины в каменных домах, горы арбузов и
дынь, бесконечное множество яблок и груш, которые свалены прямо на зем-
лю, солдат, марширующих по улицам, и тому подобные чудеса!
кого отъезд Шимеле не был таким ударом, как для Шолома. Ему не только
было завидно, но и больно расставаться с товарищем, полюбившимся ему не
меньше прежних друзей, о которых мы говорили.
причесанный, засунув руки в карманы, стал издеваться над Воронкой: "Что
такое Воронка? Глушь, дыра, деревня, хуже деревни! А люди здесь бедняки,
попрошайки, нищие из нищих. Глупенький, один Эфроси в Одессе имеет
больше, чем все воронковцы и воронковские богачи вместе взятые".
своих повозках-пыль столбом! И наездятся же они! А что будет, когда они
вкатят в Одессу! Самые важные люди выйдут им навстречу с приветствиями,
со свежими калачами, с жареными утками и хорошей вишневкой. И сам Эфроси
будет среди них...
наш родственник со стороны матери, богач, магнат, миллионщик! Я ведь те-
бе уже сказал, глупенький, что в одном кармане у Эфроси больше денег,
чем у всех здешних жителей вместе с их богачами. Можешь себе предста-
вить, как он богат, если выезжает на шести лошадях цугом, а впереди ска-
чет верховой. Одет Эфроси с ног до головы в шелк и в бархат, и два тулу-
па у него: один енотовый, а другой из норки. Даже в будни он ест только
калачи и жареных уток и запивает их лучшей вишневкой.
слюну при мысли о жареных утках и доброй вишневке.
роси?! У Эфроси амбары с пшеницей, и у папы будут амбары с пшени-
цей,-серьезно и уверенно отвечает ему Пинеле.- У Эфроси контора со слу-
жащими, и у папы будет контора со служащими. А деньги-деньги будут сами
сыпаться в карманы. Шутка ли, Одесса!
о ее трехэтажных домах. "...Дурачок, наш город против Одессы, как бы те-
бе сказать, ну, как муха против церкви или муравей против слона".
зами. А приятель глядел ему в рот, жадно глотал каждое слово и бесконеч-
но завидовал. Одно только казалось ему странным, и он не постеснялся
спросить об этом Пинеле: если Одесса такой прекрасный город и миллионщик
Эфроси-их родственник, чего же они ждали? Почему не уехали туда
раньше?.. На это Пинеле недолго думая ответил:
совсем близкий-дядя, скажем, двоюродный брат или сват? Ничего подобного!
Дальний родственник! Седьмая вода на киселе! Видишь ли, они оба, то есть
Эфроси и моя мама, из одного города, из Межеричек. Мать моей мамы из Ме-
жеричек и отец Эфроси, говорят, тоже был родом из Межеричек...
Но товарищи продолжали беседовать и так заговорились об Одессе, о важном
Эфроси из Межеричек и о всяких других вещах, что не успели оглянуться,