Чтение 11–й страницы книги ~Лабиринт~

как это бывает в спевшейся компании. Самым старшим среди них был
Весневич, широкоплечий, очень красивый. Он то и дело отпускал какую-нибудь
шутку, приводившую всех в бурный восторг. Садясь в машину, я ui.ui тверди
уверен, что моя соседка-это и есть Сандра, сги жена. У нее был гакой же
прекрасный лоб, такой же чуть-чуть великоватый нос с подчер кнутой линией
ноздрей, такие же изумительные продолговатые египетские глаза, что и у
новобрачной на снимках в альбоме.

Красавица, однако, объяснила мне, что она двоюродная сестра Сандры. Что
касается остальной компании, то я не смог разобрать, кто они такие.
Впрочем, это не имело значения. Я и на них смотрел отчаети как на
окружавший меня пейзаж и природу; они служили еще одним доказательством
того, что я действительно нахожусь в Италии, и от этого во мне росла та
кипучая радость, которую я испытывал здесь всякий раз, как забывал о деле
моего отца или почему-либо более оптимистически оценивал связанные с ним
хлопоты.

VII

В Остии я мог о нем не думать или думать только хорошее. День был
чудесный, а вилла семейства Кампилли, в современном стиле, восхитительна.
Сами хозяева-сияющие, одетые во все белое-воплощение любезности. Синьор
Кампилли-шумно общительный, его супруга-снисходительно улыбающаяся,
Сандра-в брюках и майке, испещренной звездами и лунами, такая радушная,
словно я был ее вновь обретенным братом, правда встреченным при
обстоятельствах, не располагающих к разговорам, например на беговой
дорожке.

Пляж был недалеко, их собственный. Весневич сразу же увел нас, мужчин,
в свою комнату. Сандра проводила женщин в комнату родителей. Все весело
покрикивали друг на друга, поторапливали. В купальных костюмах мы сбежали
на первый этаж, в большой застекленный холл, служивший одновременно
столовой, читальней и гостиной. Нас угостили фруктами и замороженными
напитками, после чего мы вышли в сад и двинулись к морю, осторожно ступая
по усыпанной гравием аллейке: острые камешки кололи босые ступни.

Я совсем не запомнил моря. Отец как-то привозил меня сюда, но это было
так давно! Он тогда не разрешил мне купаться, позволил только шлепать у
самой кромки воды. Зато от солнца он меня не оберегал, и я обжегся. Теперь
я тоже сразу почувствовал мягкое тепло на плечах и лопатках-так, словно
кто-то накрыл мою спину нагретой нежной фланелью. Из аллейки мы вышли на
каменистую полосу, отделявшую виллу от моря. Камни были большие,
отшлифованные, раскаленные. А дальше-темный сырой песок, совсем не такой
красивый, как на пляже у нашего моря, и вода.

Я неплохо плаваю; меня сразу понесло, и я стал удаляться от берега.
Вода была приятно освежающая, в первый момент даже показалась холодной,
температура ее была ниже температуры воздуха. Я перевернулся на спину и
поплыл, выбрасывая кверху руки, а потом все дальше и дальше, но уже гребя
понемножку и почти что одними ладонями. Я плыл все медленней и медленней.

Ноги стало тянуть книзу. И тут, в полукилометре от берега, я вдруг
почувствовал твердую почву. Я встал. Вода доходила мне до пояса. Справа
море было еще более мелкое.

Между мной и берегом тоже бьгло много больших светлых полос, выдававших
отмели. Я не спеша двинулся в сторону остальной компании, бултыхаясь,
падая в воду и ныряя. Слева, примерно в километре по прямой линии,
виднелся главный пляж Остии. Там жарились на солнце и купались в воде
тысячи разноцветных муравьев. А повыше, на твердой земле, пестрело
множество огромных зонтиков и кабин самой яркой окраски. Я добрался до
берега. Сандра и ее приятельницы, неподвижные, полусонные, разлеглись на
узорчатых купальных полотенцах и старательно загорали, время от времени
смазывая себя кремом.

Весневич и гости, которых он сюда привез, совместными усилиями
выталкивали из узкого зеленого строения на воду чудесную моторную лодку
каштанового цвета. Я тоже сел в нее.

С шумом и криком мы понеслись влево, в сторону главного пляжа, прошли
перед скопившимися здесь толпами, а затем Весневич вернулся за дамами. Две
из них отправились с ним.

Третья осталась со мной и молодым итальянцем, который утром в машине
сидел на переднем месте. Он, видно, чувствовал себя здесь как дома: вошел
в зеленое строение у самой воды и выехал оттуда на двухместном водяном
велосипеде, державшемся на трех плавниках. Мы попытались втроем взобраться
на него. Велосипед под нами закачался, но мы не сдавались. Правда,
недолго. Я первый свалился в море. Потом они. Мы снова взобрались на
велосипед и после длительного балансирования снова очутились в воде.

Потом к нам присоединились Весневичи. Они тоже в конце концов со всего
маху опрокидывались вместе с велосипедом.

Сандра и ее кузина плавали отлично. На них были одинаковые чепчики, еще
сильнее подчеркивавшие их сходство. Им и мне удалось дольше всех
удержаться на велосипеде. Мы ушли от берега на изрядное расстояние.
Миновали зону отмелей. За ней открывалась картина воистину прекрасного
моря-лазурного.

прозрачного, как кристалл. Мы ринулись туда, хотя по-прежнему в
качестве опоры под нами был велосипед, и поплыли дальше в этой более
холодной, но зато чудесной воде. Нам стали кричать с берега, что уже пора
обедать. Сандра и не Сандра поплыли напрямик. А мне еще нужно было
пригнать велосипед. На половине дороги я взобрался на седло. Нажимать на
педали в одиночку оказалось нелегко. Мне помог Весневич. Не выходя из
воды, он подталкивал велосипед, я крутил педали, и так мы в конце концов
добрались. На пляже никого уже не было. Мы поспешили на виллу, переоделись
и быстро спустились в столовую, заняв наши места последними, Весневич-в
конце стола.

Мне же выпала честь-рядом с синьорой Кампилли.

Когда попадаешь в незнакомое общество, то вначале оно представляется
единым целым, нерасчлененным, связанным между собой неведомыми путами. Но
уже за столом мне перестало так казаться. Общество распалось на отдельных
людей. Даже кузина стала менее похожа на Сандру, чем мне это показалось в
машине и на пляже. Итальянец, который выволок велосипед, был ее мужем.
Другая пара тоже состояла в браке. Эти были моложе Весневичей, а кузина и
ее муж-в том же возрасте. Наиболее шумно держал себя Весневич. Он острил
и, если его острота вызывала возражения или никто ей не смеялся,
немедленно предлагал новую. Меньше всего обращали внимание на его остроты
члены семьи; кажется, они уже не раз их слышали.

Разве только, сочтя какую-нибудь шутку неуместной, они принимались
громко его осуждать, и тогда их голоса заглушали все остальные.

За время всего обеда Весневич ни разу ко мне не обратился, не задал мне
ни одного вопроса. Но он ко всему прислушивался.

Смеясь и разговаривая со своими соседками, я заметил, что стоило
кому-нибудь меня о чем-либо спросить-и он сразу бросал на меня
молниеносный взгляд и поворачивал голову в мою сторону. Это помогало ему
уловить мой ответ, несмотря на шум за столом. Он не комментировал мои
слова в тех случаях, когда их принимали благосклонно или молча. Но если
они вызывали хотя бы самое слабое возражение-вставал на мою защиту. Не
всегда удачно, так как его насмешливый тон и резкие выражения только
подливали масла в огонь. К счастью, присутствующие не особенно много
занимались моей особой. А если уж занимались.

то не столько разговором со мной, сколько моей тарелкой и рюмкой. В
этом отношении первенство принадлежало синьору Кампилли. Но синьора
Кампилли тоже не скупилась на знаки подобного внимания. Я охотно их
принимал, тем более что еда и вино были превосходные и как небо от земли
отличались от того, чем меня кормили в "Ванде". К тому же я сильно
проголодался после купания.

- А как дон Паоло? Ты застал его вчера?

- Застал. Все в порядке. Очень вам благодарен.

- Мне пришлось ему написать, что ты приехал из Польши.

Вероятно, он был весьма удивлен. Правда?

- Пожалуй, - ответил я, немножко помедлив.

В конце концов, долго ли, коротко ли вертел он в пальцах визитную
карточку Кампилли, все-таки пропуск в библиотеку мне выдал. Незачем было
ставить ему в вину его нерешительность.

- Он был очень поражен? - нажимал на меня Кампилли. - Долго раздумывал?

- Кажется, - сказал я.

Синьора Кампилли сухо заметила:

- Это совершенно естественно по отношению к людям, приезжающим из
Польши.

Тут вмешался Весневич:

- И пытающимся пробраться в царство ладана!

Кампилли поморщился. Его супруга пожала плечами. После секундного
молчания тишину нарушила Сандра; она протянула медленно, в нос, голосом,
совсем не напоминавшим ее красивый смех:

- Зачем ты так говоришь? Ты знаешь, что я этого не люблю.

Не дожидаясь, пока она кончит, Весневич засмеялся:

- Но все-таки жестоко направлять к Кореи людей с такими просьбами.
Сегодня он, наверное, лежит: заболел от страха.

Сандра:

- Он очень приличный человек.

- А какое это имеет отношение к предмету? Приличные люди всегда самые
пугливые.

Кампилли поспешил с разъяснением:

- Никогда бы я не направил кого-либо в Ватиканскую библиотеку, не
будучи вполне в нем уверен. Кореи ни на мгновение не мог в этом
усомниться. Но, разумеется, он был поражен.

Инцидент был исчерпан. За столом снова воцарился беззаботный шум. Я