бешенство, называйте, как хотите. Все, включая самых тихих девочек, скакали
по партам, дрались, мяукали. Олег бросил сумку под парту и, чтобы не отстать
от других, стал подбрасывать и ловить шапку. Шапка ударялась в потолок,
падала, осыпая Олега белой пылью, и сама становилась белой. Стасик с криками
двигал парты, и скоро в классе стало невозможно пройти.
стало еще шумнее. Она прижалась к двери, побледнела, хотела что-то
произнести, но это было бесполезно. Всех она не могла перекричать и тихо
пробралась между сдвинутых, как баррикады, парт к учительскому столу, нашла
свой перевернутый стул, вернула его на место и села. Даша смотрела
расширенными глазами на происходящее и ждала.
поворачивался к учительнице задом, крутил им и снова садился на парту. Он
приставлял руки ко рту, складывая их в трубу, и дудел, вернее, ревел что-то
громкое и бессмысленное.
класс устанет и угомонится. Не тут-то было.
что не слушали.
надоело. Тогда Даша велела открыть тетради. Одни открыли, большинство нет.
Учительница спросила:
есть мочи, опыляя соседей. Олег почти всегда делал уроки и хотел сказать
"да", но Стасик больно ударил его по ноге.
учительницы, испустив клуб белой пыли.
печке и стал ногой отодвигать парты. Никто ему не помог. Класс снова начал
орать, еще сильней прежнего. Гайнулла свалил поленья возле печи и встал,
стянув назад складки гимнастерки. Он молча поднял руку, потряс деревянным
кулаком и замер.
покраснела, отвернулась от класса и пошла к доске писать. Тряпка пролетела
по классу и, задев слегка учительницу, шлепнулась в доску. Даша положила
мел, не дописав фразы, обернулась к классу и стояла, как на суде, тоненькая,
почти прозрачная. Класс заорал, засвистел и улюлюкал с новой силой. Тогда
училка стала пробираться между партами к печке.
кулаком, встала на цыпочки и поцеловала его в небритую щеку. В классе
мгновенно наступила тишина. Даша щелкнула рычажком, опустила протез и
сказала:
назад к учительскому столу, схватила портфельчик и, пачкаясь мелом, тем же
путем твердо удалилась из класса. Гайнулла медленно покачал головой и развел
руками. Он стал шире с протезом и величественней. Так, с разведенными руками
он и вышел. Стасик тут же влез на парту и, размахивая руками, торжествовал
победу. Но печь осталась не растопленной, и все сидели, дрожа от холода.
звонка, не успели самые прыткие вывалиться из класса, она внесла буханку и
мешочек сахару. Голод заставил всех тихо разойтись по местам и ждать. Три
десятка пар глаз внимательно следили за каждым ее движением. Сидевшие на
передних партах уже втягивали носом аромат теплого ржаного хлеба.
хлеба дотек до последних парт. Олег сглотнул слюну. Стасик, заметив это,
презрительно на него посмотрел.
Стасик оглядел класс.
хрен с вами!
кому не обращаясь.-- И тут уйду!
дверью с такой силой, что с потолка посыпалась штукатурка. Оставив буханку
недорезанной, Даша выбежала за ним.
начали выгребать из мешка ладонями сахар. Половину рассыпали, раскрошили
нарезанные куски хлеба, подбирая с полу и поспешно засовывая в рот крошки.
Кому-то отвалилось много, другим не досталось вообще.
ее вздрагивали. Олег постучал по ее плечу.
живут возле мене. А вы -- гады...
рукой и закричал от боли. В классе установилась тишина. Все собрались вокруг
них и смотрели то на Немца, то на Патрикееву. На ладони Олега наливалось
сине-красное кровавое пятно.
как и она сама. Почти все выветрилось из памяти Олега. Помнит он только, что
сидела перед ними крепкая старуха с мужским хриплым голосом и с усами. Учить
она давно уже перестала, а ее снова вызвали в роно. Война ведь, и все
обязаны, и она тоже. Запомнил Олег у нее усы и -- как бы сказать поточней --
кавалерийские команды, на которые она переходила в возмущении:
доставалось больше всех. Он ее раздражал.
Викторовна не вернулась. Патрикеева говорила, что она работает в учреждении
и в школу решила не возвращаться. Ушел завхозом в соседний госпиталь
Гайнулла...
ладонями за перила, глядела в автобусе мимо Олега, чуть усмехаясь. А может,
ему так показалось: просто родинка у нее на щеке возле носа была смешливая.
своей остановки. Сразу стало легче дышать. Даша Викторовна не оглянулась, и
автобус увез ее.
ладонь. Чернильная точка от пера, которое воткнула в него Патрикеева, синела
возле большого пальца, как начатая, но не доведенная до конца татуировка.
сидят в полутьме, укутанные в одеяло. Совсем закоченели, бедненькие. Печь
холодная, а дрова, напилены и наколоты, рядом лежат -- это их работа.
принесла...
временем растопила печь и, чтобы детей приободрить, сказала:
читает? Вот глупая!..
приносила кости. Мясо с них на комбинате тщательно обдирали на колбасу,
колбаса шла, как говорили, для армии, а кости выдавали сотрудникам
мясотреста, где мать служила машинисткой. Когда над кастрюлей появлялся
дымок, дети со смаком вдыхали запах. Но бульон варился долго, и приходилось
томиться, пока наступят счастливые минуты еды.
она сосредоточенно снимала с бульона пену и собирала ее на тарелочку. Пена
шла на десерт.
наступала сытость. После еды, кашляя от дыма, Олег и Люська забирались с
ногами на кровать, сидели, греясь друг от друга, и мать им читала
принесенное с работы чужое письмо.
входило принимать почту. Утром мать спешила в трест, чтобы самой разобрать
Лондон Джек
Володихин Дмитрий
Посняков Андрей
Шилова Юлия
Мичурин Артем
Шидловский Дмитрий