ры, а не отыгрываться пустыми фразами и что необходимо воздвигнуть про-
тив эпидемии настоящий барьер или вообще тогда уж лучше ничего не де-
лать.
будет прогрессировать.
По сведениям Ришара, собирались закрыть школу и устроить в ней вспомога-
тельный лазарет. Риэ ждал сыворотки и тем временем вскрывал бубоны. Кас-
тель вытащил на свет божий все свои старые книги и часами сидел в библи-
отеке.
схожей, - пришел он к выводу. - Они распустили блох, десятки тысяч блох,
которые, если не принять вовремя мер, будут разносить заразу в геометри-
ческой прогрессии.
лужи, стоявшие после недавних ливней. Все располагало к безмятежности -
и великолепная голубизна неба, откуда лился желтый свет, и гудение само-
летов среди нарождающейся жары. А тем временем за последние четыре дня
болезнь сделала четыре гигантских скачка: шестнадцать смертных случаев,
двадцать четыре, двадцать восемь и тридцать два. На четвертый день было
объявлено об открытии вспомогательного лазарета в помещении детского са-
да. Наши сограждане, которые раньше старались скрыть свою тревогу под
веселой шуткой, ходили теперь пришибленные, как-то сразу примолкли.
доклад, который намеревались переслать в столицу колонии, чтобы затребо-
вать распоряжений. Риэ привел в докладе цифры, а также клиническое опи-
сание болезни. В тот же день было зарегистрировано около сорока смертных
случаев. Префект на свой, как он выражался, риск решил со следующего же
дня ввести более строгие меры. По-прежнему горожанам вменялось в обязан-
ность заявлять о всех случаях заболевания, а больные в обязательном по-
рядке подлежали изоляции. Дома, где обнаруживались больные, предписыва-
лось очистить и' продезинфицировать; люди, находившиеся в контакте с
больными, обязаны были пройти карантин; похоронами займутся городские
власти, согласно особым указаниям префектуры. А еще через день самолетом
прибыла сыворотка. Для лечения заболевших ее хватало. Но если эпидемии
суждено распространиться, ее явно не хватит. На телеграфный запрос док-
тору Риэ ответили, что запасы сыворотки кончились и что приступили к из-
готовлению новой партии.
увядали в корзинах, расставленных вдоль тротуаров, и над всем городом
веял леденцовый запах цветов. Внешне ничего словно бы не изменилось.
По-прежнему в часы пик трамваи были набиты битком, а днем ходили пустые
и грязные. Тарру по-прежнему вел наблюдение над старичком, и по-прежнему
старичок плевал в кошек. Как и всегда, Гран вечерами спешил домой к сво-
им загадочным трудам. Коттар кружил по городу, а господин Отон, следова-
тель, дрессировал свой домашний зверинец. Старик астматик, как обычно,
перекладывал свой горошек, и изредка на улицах встречали журналиста Рам-
бера, спокойно и с любопытством озиравшегося по сторонам. Вечерами все
та же толпа высыпала на тротуары, и перед кинотеатрами выстраивались
очереди. Впрочем, эпидемия, казалось, отступила, за последние дни насчи-
тывалось только с десяток смертных случаев. Потом вдруг кривая смертнос-
ти резко пошла вверх. В тот день, когда снова было зарегистрировано
тридцать смертей, Бернар Риэ перечитывал официальную депешу, лично вру-
ченную ему префектом со словами: "Перетрусили". Депеша гласила: "Офици-
ально объявить о чумной эпидемии. Город считать закрытым".
щим делом. До этого каждый из наших сограждан, несмотря на тревогу и не-
доумение, порожденные этими из ряда вон выходящими событиями, продолжал
как мог заниматься своими делами, оставаясь на своем прежнем месте. И
разумеется, так оно и должно было идти дальше. Но как только ворота го-
рода захлопнулись, все жители, вдруг и все разом, обнаружили, и сам
рассказчик в том числе, что угодили в одну и ту же западню и что придет-
ся как-то к ней приспосабливаться. Вообразите себе, к примеру, что даже
такое глубоко личное чувство, как разлука с любимым существом, неожидан-
но с первых же недель стало всеобщим, всенародным чувством и наряду с
чувством страха сделалось главным терзанием этой долгосрочной ссылки.
ления нашего города закрытым было это внезапное разъединение существ,
отнюдь к разлуке не подготовленных. Матери и дети, мужья и жены, любов-
ники, которые совсем недавно полагали, что расстаются со своими близкими
на короткий срок, обменивались на перроне нашего вокзала прощальными по-
целуями, обычными при отъездах советами, будучи в полной уверенности,
что увидятся через несколько дней или же несколько недель, погрязшие в
глупейшем человеческом легковерии, не считавшие нужным из-за обычного
отъезда пренебречь будничными заботами, - внезапно все они осознали, что
разлучены бесповоротно, что им заказано соединиться или сообщаться. Ибо
фактически город был закрыт за несколько часов до того, как опубликовали
приказ префекта, и, естественно, нельзя было принимать в расчет каждый
частный случай. Можно даже сказать, что первым следствием внезапного
вторжения эпидемии стало то, что наши сограждане вынуждены были действо-
вать так, словно они лишены всех личных чувств. В первые же часы, когда
приказ вошел в силу, префектуру буквально осадила целая толпа просите-
лей, и кто по телефону, кто через служащих выдвигал равно уважительные
причины, но вместе с тем равно не подлежащие рассмотрению. По правде го-
воря, только через много дней мы отдали себе отчет в том, что в нашем
положении отпадают всяческие компромиссы и что такие слова, как "догово-
риться", "в порядке исключения", "одолжение", уже потеряли всякий смысл.
С одной стороны, наш город и на самом деле уже не был связан с остальной
страной обычными средствами сообщения, а с другой - еще один приказ ка-
тегорически запрещал любой вид корреспонденции ввиду того, что письма
могли стать разносчиками инфекции. Поначалу кое-кто из привилегированных
лиц еще как-то ухитрялся сговариваться с солдатами кордона, и те брались
переправить врученные им послания. Однако это имело место лишь в самом
начале эпидемии, когда стража еще позволяла себе поддаваться естествен-
ному голосу жалости. Но через некоторое время, когда тем же самым стра-
жам разъяснили всю серьезность положения, они наотрез отказывались брать
на себя ответственность, так как не могли предвидеть всех последствий
своего попустительства. Сначала междугородные разговоры были разрешены,
но из-за перегрузки телефонных линий и толчеи в переговорных кабинках
они в течение нескольких дней были полностью запрещены, потом стали де-
лать исключения в "особых случаях", например, сообщений о смерти, рожде-
нии, свадьбе. Нашим единственным прибежищем остался, таким образом, те-
леграф. Люди, связанные между собой узами духовными, сердечными и
родственными, вынуждены были искать знаков выражения своей прежней бли-
зости в простой депеше, в крупных буквах лаконичного телеграфного текс-
та. И так как любые штампы, употребляемые при составлении телеграмм, не
могут не иссякнуть, все - и долгая совместная жизнь, и мучительная
страсть вскоре свелось к периодическому обмену готовыми штампами: "Все
благополучно. Думаю о тебе. Целую".
и нощно изобретали всевозможные хитроумные махинации, чтобы как-то свя-
заться с внешним миром, но их планы кончались ничем. Если даже кое-какие
из задуманных нами комбинаций случайно удавались, мы все равно ничего об
этом не знали, так как не получали ответа. Поэтому-то в течение многих
недель мы вынуждены были вновь и вновь садиться все за одно и то же
письмо, сообщать все те же сведения, все так же взывать об ответе, так
что через некоторое время слова, которые вначале писались кровью сердца,
лишались всякого смысла. Мы переписывали письмо уже машинально, стараясь
с помощью этих мертвых фраз подать хоть какой-то знак о нашей трудной
жизни. Так что в конце концов мы предпочли этому упрямому и бесплодному
монологу, этой выхолощенной беседе с глухой стеной условные символы те-
леграфных призывов.
удастся выбраться за пределы города, кто-то предложил обратиться к влас-
тям с запросом, могут ли вернуться обратно выехавшие из Орана до начала
эпидемии. После нескольких дней раздумья префектура ответила утверди-
тельно. Но она уточнила, что вернувшиеся обратно ни в коем случае не
смогут вновь покинуть город и ежели они вольны вернуться к нам, то не
вольны снова уехать. И даже тогда кое-кто из наших сограждан, впрочем,
таких было мало, отнесся к создавшейся ситуации чересчур легкомысленно
и, откинув благоразумие ради желания повидаться с родными, предложил
этим последним воспользоваться предоставившейся возможностью. Но очень
скоро узники чумы доняли, какой опасности они подвергают своих близких,
и подчинились необходимости страдать в разлуке. В самый разгар этого