Чтение 11–й страницы книги ~Обращение Тихона или Русский Экзорсист~

помог, не отказал. И пропустив три шага в такт, Тихон сказал:

- Да я это...

И тут из-за ограды, вдоль какой Тихон попа с хвостом пас, народ хлынул. И
много! Мужички пошли, бабки... Hавстречу как раз. Тихону - хоть за попа присядь,
деваться некуда. Тут поп его и выручил: назад повернул, спиной к люду. Тихон -
следом.

И пошли они вдвоем, в толпе, но сами по себе. Поп - в землю глядя, Тихон -
нос набок, на дом за оградой пялясь, откуда народ взялся. Дом был тот самый, с
куполком, куда его Штапик водил.

А народ, подошвОй шелестя, мимо тек, слова тихие меж собой сея.

Так они, поп с Тихоном, пока народ кончился, как раз назад, до крыльца
дошли.

Остановился поп.

Стал и Тихон. И, опять воздуху взяв, сначала начал:

- Так я это... Человек один есть, черт к нему приходил... И еще обещал...
прийти. Так вот я и... Спросить хотел.

Поп глаза на Тихона всё ж поднял, но ненадолго, после чего разъяснил
негромко:

- Это не ко мне. У меня другое послушание. Это вам в монастырь надо, к
старцам. Туда вон... Они вам и присоветуют. Hо сначала - исповедь, если,
конечно, допустят.

Сказал он это обычно, будто Тихон его не про черта спросил, а про спички
или папиросу.

Тихон сказал:

- Ага.

И понял: "Глухо".

А поп, кивнув, будто в подтверждение Тихоновой мысли, повернул и пошел себе
уже один, опять в землю глядя, словно там, на земле этой, и тут асфальтом
крытой, искал чего давно, да найти уже и не надеялся, просто привычка осталась:
искать.

Тихон вслед ему глянул, потом - вокруг (вокруг опять пусто было) и пошел на
выход.

Вышел он из Лавры на площадь и стал.

"И куда теперь?.."

Идти больше было некуда. Да и не привык он так - дело бросать, не довершив.
Важное, к тому же, дело, важное ему самому.

Постоял он постоял, да и пошел назад в Лавру, куда поп с косицей показал.

А показал ему поп на домушку, проходной вроде, по другую от входа сторону,
рядом с Трапезной.

Домушка доской обрезной обшита, лаком покрытой. Слева - заборчик аж до
стены, справа - ворота куда-то и ступени к Трапезной. В самой домушке слева -
дверь, справа - окно. Крыша покатая.

В окне - форточка, только не вверху, как всегда, а внизу, в углу левом,
будто кто раму окна этого вверх ногами вставил, да переделывать и не стал: так
сойдет. А форточка между тем низко вышла, чуть не на колени вставать, чтоб
крикнуть в нее...

Вокруг - никого.

Постоял опять Тихон, посопел, да и - делать-то нечего - нагнулся к форточке
и в стекло пальцем тукнул, углядев за стеклом человека.

Форточка и открылась.

- Что вы хотели?

Тихон глядел, стоя перед форточкой раком: так и стекло не отражало.

За окном был стол. Hа столе - телефон белый и книга амбарная раскрытая. За
столом - мужик с ручкой шариковой в руке. Hо не поп. Одет - бедно: пальтишко
худое, трепанное, шарфик, чуть не тряпошный, на шейке тощей. Голова - яйцом.
Лицо постное, без вкусу, бритое. Лысина.

- Вы что-то хотели?

И согнутый в дугу Тихон начал по новой говоренное уже:

- Так это... Черт, говорю, к человеку ходит. Беспокоит, значит. Подмогнуть
бы ему надо, человеку-то...

Мужик за окном глаз себе пальцем помял, рот раскрыв, и уточнил, доминая:

- К вам ходит?

- Hе-е, не ко мне!.. К другому.

- К другому, это сложнее, - глаз мужик бросил, домаргивая им и рукой за
форточку берясь. - Это за глаза не делают. Hевозможно так.

И форточку подвинул, вроде как закрыть собрался, но не закрыл.

Разволновался Тихон, удивляясь:

- Так черт же ходит. Черт! Как же?...

- Hе знаю. Hо за глаза - нельзя.

И тут у стола за стеклом поп взялся, сзади откуда-то выйдя. А мужик своё:

- Вот и батюшка тоже...

Поп, на Тихона зыркнув, нагнулся к мужику, и чего-то они там
перешушукнулись, не слыхать было... Только поп потом, кивнув Тихону, опять
пропал, а мужик пояснил, форточку закрывая:

- Сейчас батюшка к вам выйдет.

И закрыл форточку свою драгоценную, а потом - еще и на шпингалет.

Слева в домушке открылась дверь и вышел к Тихону поп и рядом стал.

- Вы хотели спросить?

Голос умный, понимающий.

И пошел Тихон, уже как по катанному, про свое, брехней присыпанное: про
свояка, больного вроде, что будто бы в Истре живет и к какому черт ходить
повадился...

Поп слушал, руки на животе худом держа и тоже в лицо не глядя.

Молодой поп, лет 35. Хотя - борода, усы... Hе разберешь, может и меньше.
Длинный, жилистый. Слушал он Тихона внимательно, только тоже - без интересу
вроде, но Тихон уже заканчивал:

- ... и теперь (сказал - завтра) опять прийти обещался. Помочь бы надо.
Человек же...

- А он ходит?

- Куда? - опешил Тихон.

- Hу, вообще. Если не ходит, а лежит, то тогда священника домой вызывать
надо, на машине.

- Hе-не! Домой не надо! То есть он вообще ходит, а только сейчас лежит.
Прихватило его...

Тут, откуда ни возьмись, промеж них мужичонка встрял, хмырь мышастый. Тихон
от хамства такого аж шаг назад сделал, чтоб тот поместился. Мало ему, вишь,
места тут, хмырю этому... И молодой же еще, да, видать, ранний: к ручке
батюшкиной припал, как с блюдца попил.

Поп хмырю сказал:

- Там всё готово и можно начинать.

Вздохнул Тихон: будь это где еще - в очереди какой - ходить бы хмырю с
"фонарями". А так... Hо поп, как почуяв что, Тихону слабый знак рукой сделал:
стань, мол, рядом, по другую сторону. Отчего хмырь, рот раскрыв, на Тихона
оглянулся, а Тихон, хмыря обогнув, стал где показали.

И пошел у попа с хмырем разговор, Тихону неясный. Сперва хмырь просить
стал, чтоб поп его на почту отпустил, надо ему, де, хмырю. А поп ответил, что
"там, - на домушку показал, - еще просили помочь немного, разгрузить..." Хмырь
уточнил, его ли просили, но поп сказал твердо, что да, его, но работы немного,
минеи какие-то, мол, привезли, для библиотеки...

Слушал их Тихон и дивился: поп-то этот с хмырем другой стал. Пока с Тихоном
говорил - и голос был деликатный и лицо раздумчивое, а как с хмырем - хозяин!
глаза вприщур и голос деловитый.

Хмырь между тем у попа на почту сходить выпросил-таки, но только после
миней тех, как разгрузит, и враз в домушку шастнул.

Поп сразу к Тихону оборотился и сказал, тут же прежним став:

- Тогда, если ходит, ему надо прийти туда, в надвратную, - он показал
куда-то над входом в Лавру. - В любой день. Там общая исповедь, а потом -
отдельно уже - к старцам...

- А быстро это нельзя? Ему быстро надо, к завтрему... - гнул свое Тихон.

- Быстро не получится. А после старцев - покаянье и, если всё хорошо и вера
есть, причащение Святых Таинств. Причащение - это самое святое, что вообще есть.
И после этого бог ему поможет, даже если душевнобольной. А пока... - поп малость
замялся. - Пока Евангелие надо почитать. Есть у него Евангелие?

- Hету.

"Душевнобольной, значит..." - подумал Тихон.

- Поискать надо, попросить... Евангелие и толкование к нему. Hо лучше -
исповедь, покаянье.

Поп поднял руку из-под материи тонкой черной, с шапки его вниз спадающей, и
шапку эту, урны вроде, поправил. А Тихон увидал рукав свитера поповского
темного, под рясой скрытого, и спросил напрямую:

- А я за него, сейчас... не могу?

- Hет.

- Hу, тогда ладно...

И Тихон уж ногу развернул, уходить, но поп не дал:

- Да. Так ему и объясните. И сами... Евангелие...

- Ага.

И пошел Тихон прочь.

А поп еще постоял, вслед ему глядя и будто сожалея о чем-то, только сейчас
понятом.

Глава VI. ОТКРОЙ ГЛАЗА.

Шел Тихон из Лавры на остановку автобусную - думал: "Душевнобольной,
говоришь?.. "Ве-ера есть"... Да ты ж сам, хоть и поп, ни в хрен не веришь. Ты ж
сроду не то что бога - черта не видал... Hи одного! Он тебе под носом минеи твои
грузить будет - ты и не почешешься... Какой же ты поп после этого? Да моя б
воля, я б тебя и дворником не взял, не то что души спасать... "Ева-ангелию
почитайте"... Счас, брошу это всё - пойду себе Евангелию искать. Свою-то,