Вправо от сердца. В специальной ложбинке. Где таится душа.
повернувшись ко мне спиной, уставилась в пространство за окном. В оконной
раме по-прежнему стояло заграничное облако, и засушенные гуси висели в
облаке мёртвым косяком.
оборачиваясь: -- А доктор, конечно, - гондон!
или поздно ты ко мне за нею придёшь. И что у тебя, может, и есть совесть, но
у доктора её никогда не было. И что книгу он хочет просто вывезти и
продать... Сэрж это сказал. Генерал Абасов.
пороге которой впервые и узнал в Нателе Исабелу-Руфь. Сейчас уже, однако,
петхаинская иудейка казалась мне более волнующей, чем испанская. Хотя бы
благодаря тому, что стояла предо мной:
22. Всё в наших руках за исключением того, что не в наших
поскольку общались мы в основном у Абасова. В кабинете с высокими стенами,
завешанными афишами парижских музеев.
походил на того, кем был - армянином и контрразведчиком. Походил он, правда,
не на советского армянина и контрразведчика, а на французского. Причём, не
только манерами. Даже его лицо с широко оттопыренными ушами напомнило мне не
отечественный, а французский автомобиль с незахлопнутыми дверцами.
которым перевалило за полвека, он курил трубку, набитую голландским табаком,
и имел двубортный английский пиджак, перстень с зелёным камнем и глаза,
выдающие поединок то ли с гастритом, то ли с венерической болезнью.
киноактёра Жана Марэ, сыгравшего графа Монтекристо и - прямо на моих глазах,
добавил я с нескрываемой гордостью, - купившего как-то малахитовый перстень
в вестибюле московского "Интуриста".
с Азнавуром и нашёл с ним мало общего, поскольку "этот гениальный шансонье
армянского происхождения" интересовался в основном возрождением армянского
самосознания на территории Закавказья.
лишь принципиально новые тенденции. О чём он и будет со мною беседовать,
хотя, подобно Азнавуру, допускает, что иногда прогрессом является такое
движение вперёд, которое возвращает в прекрасное прошлое. В эпоху высокого
национального самосознания. Иными словами, как выразился, мол, другой
француз, в будущее следует входить пятясь. По его собственному признанию,
генерал отличался недоверием к технологическому окружению, и каждые пять лет
готов был объявлять пятилетку отказа от технических изобретений.
считаю себя никчемным человеком: живу в двадцатом веке и ничему из
современного не научился: не знаю даже как делают карандаши!
мне ещё, что, хотя считает своим коньком историю, хотел бы уважить меня и
поговорить о философии. Говорил он, как Ницше, афоризмами, и несколько из
них, не исключено, принадлежали ему.
политике, у человека обе руки правые, но одна - просто правая, а другая -
крайне правая.
настоящем, поскольку существует в памяти, которая, в свою очередь, не может
существовать ни в прошлом, ни в будущем временах.
настало время сторожей. Что символом настоящего является пёстрая мозаика,
которую ничто не способно удерживать в каком-либо узнаваемом рисунке. Что
поскольку мир един, и иной мир есть частица единого, плюрализм сводится
сегодня к выбору между разнообразным злом.
не делает этого лишь в том случае, если ей там очень просторно. Из чего
следует, что истинной ценностью обладают именно преходящие идеи. То есть -
входящие в голову и сразу же выходящие из неё.
деньги лучше. Сбив меня с толка, но не давая открыть рта, Абасов
сосредоточился, наконец, на мне и заявил, что я тоже напоминаю ему усопшего
деятеля. Моего родного отца, который, оказывается, ссылаясь на боль в
ложбинке у сердца, приходил к нему как-то за Бретской библией:
решала Москва. Но сила жизни - вы-то знаете - заключается в её способности
изменять времена. Сегодня - другое дело! Кто бы мог тогда предсказать, что
начнём выпускать людей? Предсказывать трудно. Особенно - когда это касается
будущего... Теперь всё в наших руках! За исключением того, что не в наших...
Вы меня, надеюсь, поняли. Для философа понимание, в отличие от заблуждения,
не требует ни времени, ни труда...
может, именно это и входило в его планы.
Бретской рукописи, но ждал от меня в обмен услугу, которая не требовала
изменений в моих планах: я продолжаю жить как собираюсь, то есть уезжаю в
Нью-Йорк и поселяюсь в Квинсе, где живут петхаинцы и куда скоро переберутся
остальные. Растерявшись в чуждой Америке, петхаинцы, как это принято там,
сколачивают Землячество, председателем которого выбирают, конечно, меня. На
этом этапе от меня требуется то, что мне удастся сделать смехотворно легко:
выказать гуманность и способствовать сохранению петхаинской общины...
23. Человеку нравится не только то, что ему нравится
согласиться на гебистскую операцию длительностью в жизнь. С другой стороны,
отказ от этой операции сталкивал меня с необходимостью принять немыслимое
решение: либо забыть о переселении в Америку, либо, на зло гебистам,
трудиться там с целью испарения родной общины.
оказаться гебистским трюком.
и затянулся трубкой. -- Какая же тут вербовка? Будете жить себе как умеете,
а в награду получите великую книгу...
дым, "раскололся". -- Награда, вернее, простая: у нас, у грузин, нету
диаспоры... Ну, полтыщи во Франции, но все они князья и все - со вставными
зубами. Ну и на Святой Земле... Там-то их больше, и без князей, но там, увы,
земля маленькая. А в Штатах у нас никого пока нету. У русских есть, у армян,
у украинцев тоже есть, а у нас - нету. И это весьма плохо!
ворсистым штырём. -- Прошу прощения, что ковыряюсь в трубке ворсистым