ума начинает сходить и сны по ночам видит.
Пухов.-- А для умственной работы ряжка толста. Тебе обязательно
надо кровь слить!
полосну -- паровоз тоже лишний пар спущает!
похудею -- от одного покоя. Ты знаешь, я от боев и классовой
солидарности всегда становлюсь гуще и комплектней телом, а как
все пройдет -- я сам усохну!
вдовы и оправился собой.
тебя к делу пришью!-- сказал однажды Шариков Пухову. Но Пухов
не дался, хотя Шариков предлагал ему стать командиром
нефтеналивной флотилии.
оттуда, а сейчас все машины стояли молча, и буровые вышки прели
на солнце.
скважины открытого лица, отчего Пухова разбирала тяжкая злоба.
Жара тоже донимала, несмотря на неурочное время октябрь.
он пришел со своего служебного поста.
место республики, хотя ты кустарь советской власти!
командировку в Царицын -- для привлечения квалифицированного
пролетариата в Баку и заказа заводам подводных лодок, на случай
войны с английскими интервентами, засевшими в Персии.
лодок, что ль, не видели? Там, брат, целая металлургия!
полномочий не дал и поезд на сорока осях! Я б напугал весь
Царицын и сразу все устроил!
ответил на прощанье Шариков и написал на хлопчатобумажном
отношении: "пускай". А в отношении рапортовалось о поглощении
морской пучиной сторожевого катера.
Как сквозь дым, пробивался Пухов в потоке несчастных людей на
Царицын. С ним всегда так бывало -- почти бессознательно он
гнался жизнью по всяким ущельям земли, иногда в забвении самого
себя.
колес, пустота круглого мира колебалась в смрадном кошмаре,
облегая поезд верещащим воздухом, а Пухов внизывался в ветер
вместе со всеми, влекомый и беспомощный, как косное тело.
оставалось силы для собственного разумного размышления.
разные люди.
Анатолии, носимые по свету не любопытством, а нуждой. Их не
интересовали ни горы, ни народы, ни созвездия,-- и они ничего
ниоткуда не помнили, а о государствах рассказывали, как про
волостное село в базарные дни. Знали только цены на все
продукты Анатолийского побережья, а мануфактурой не
интересовались.
замышляя что-то про себя.
Там почки бараньи дешевы, что правда, то правда, врать тебе не
хочу!-- рассказывала тверская баба.
что видели?-- допытывался Пухов, как будто ему нужно было
непременно знать.
звезды падучие! Подымешь голову, а звезды так и летят, так и
летят. Таково страховито, а прелестно!-- расписывала баба, чего
не видела.
ответила баба и высморкалась, швырнув носовую очистку прямо на
пол.
Пухов.-- Ведь для документов у тебя карманов нету!
объяснила тверячка.
ехал из Аргентины в Иваново-Вознесенск, везя пять пудов твердой
чистосортной пшеницы.
Думал сменять ножики на муку и через две недели дома быть. А
оказывается, вышло и обернулось так, что ближе Аргентины он
хлеба не нашел,-- может, жадность его взяла, думал, что в
Аргентине ножиков нет. В Месопотамии его искалечило крушением в
тоннеле -- ногу отмяло. Ногу ему отрезали в багдадской
больнице, и он вез ее тоже с собой, обернув в тряпки и закопав
в пшеницу, чтобы она не воняла.
Аргентины у Пухова, почувствовав в нем хорошего человека.
таких харчей каждое тело дымит.
беседовал с Пуховым о какой-то речке Курсавке, где ловил рыбу,
и о траве доннике, посыпаемой для вкуса в махорку. Курсавку он
помнил, донник знал, а про Великий или Тихий океан забыл и ни в
одну пальму не вгляделся задумчивыми глазами.
чувства.
любивший картинки с видами таинственной природы.
Плывешь по морю, глядишь на разные чучелы и богатые державы,--
а скучно!
по всему миру, ища пропитания и перехитрив законы всех
государств. Как по своему уезду, путешествовали тогда
безыменные люди по земному шару и нигде не обнаружили ничего
поразительного.
почтения и особо не расспрашивали. Это было так же легко, как
пьяному ходить в своей хате. Силы были тогда могучие в любом
человеке, никакой рожон не считался обидой. Никто не жаловался
на власть или на свое мучение -- каждый ко всему притерпелся и
вполне обжился.
-- по трое. Мужики-мешочники уходили в степь, косили чужую
траву, чтобы мастерство не потерять, и возвращались на станцию,
а поезд стоял и стоял, как приклеенный. Паровоз долго не мог
скипятить воду, а скипятивши, дрова пожигал и снова ждал
топлива. Но тогда вода в котле остывала.
ложился на живот в канаву и сосал какую-нибудь желчную траву,
из которой не теплый сок, а яд источался. От этого яда или еще
от чего-то Пухов весь запаршивел, оброс шерстью и забыл, откуда
и куда ехал и кто он такой.
шевелилась людская живность и грузно ползли объемистые виды
природы. А надо всем лежал чад смутного отчаяния и терпеливой
грусти.
напротив.
какой-то гололедицей. Кроме того, над Волгой шелестели дикие
ветры, и все пространство над домами угнеталось злобой и
скукой.
запасные кальсоны, и плохо ему стало. Где-то пели петухи в
четыре часа пополудни,-- один мастеровой спорил с торговкой о
точности безмена, а другой тянул волынку на ливенской гармонии,
сидя на брошенной шпале. В глубине города кто-то стрелял, и