отстранившись, чтобы уклониться от его гнилостного дыхания. Я
ответил ему машинально, не подумав. В самом деле, обычно я,
пожалуй, даже горжусь тем, что пережил так много приключений.
Но сегодня, не успев произнести эти слова, я разозлился на
самого себя: мне кажется, я солгал, не было у меня в жизни ни
единого приключения, или, вернее, я просто не знаю, что это
слово означает. И в то же время на меня наваливается та самая
тоска, которая охватила меня четыре года назад в Ханое, когда
Мерсье уговаривал меня поехать с ним, а я молча уставился на
кхмерскую статуэтку. И рядом снова оказалась МЫСЛЬ, та самая
огромная белая масса, от которой мне сделалось тогда так мерзко
-- четыре года она мне не являлась.
пресловутых приключений. Но я больше ни слова не вымолвлю на
эту тему.
плечи и тыча пальцем в один из снимков, -- это Сантильяна,
самая хорошенькая деревушка в Испании.
деле существует. Ах, мсье, в разговоре с вами узнаешь столько
полезного! Сразу видно, что вы поездили по свету.
открытками, гравюрами и фотографиями. Он ушел в полном
восторге, а я гашу свет. Теперь я один. Не совсем один Есть еще
эта мысль, она рядом, она ждет. Она свернулась клубком, как
громадная кошка; она ничего не объясняет, не шевелится, она
только говорит: "нет". Нет, не было у меня никаких приключений.
набросив на ноги пальто. Не пойму, почему мне так грустно и я
так устал. Даже если и вправду у меня никогда не было
приключений, что из того? Во-первых, по-моему, все дело просто
в словах. Взять хотя бы случай в Мекнесе, который мне недавно
вспомнился. На меня напал марокканец с громадным ножом. Но я
двинул его кулаком и угодил в висок... Он стал кричать
по-арабски, появилась толпа каких-то оборванцев, которые
гнались за нами до самого рынка в Аттарене... Ну так вот,
обозначить это можно любым словом, но все же это происшествие,
КОТОРОЕ СЛУЧИЛОСЬ СО МНОЙ.
трамвай: красная вспышка на потолке. Проносится тяжелая машина
-- от ее грохота содрогается лом. Должно быть, сейчас шесть.
истории, происшествия, события -- что угодно. Но не
приключения. И дело тут не в словах, я начинаю это понимать.
Было нечто, чем я, не сознавая этого, дорожил больше всего на
свете. Это была не любовь, боже мой, нет, и не слава, не
богатство. Это было... В общем, я воображал, что в известные
минуты моя жизнь приобретала редкий и драгоценный смысл. И для
этого не было нужды в каких-то особых обстоятельствах, нужна
была просто некоторая четкость. Нынешняя моя жизнь не слишком
блистательна, но время от времени, например, когда в кафе
играла музыка, я возвращался вспять и говорил себе: в былые
дни, в Лондоне, в Мекнесе, в Токио я пережил восхитительные
минуты, у меня были приключения. И вот теперь это у меня
отнимают. Без всякого видимого повода я вдруг понял, что
обманывал себя десять лет. Приключения бывают в книгах. Правда,
все, о чем говорится в книгах, может случиться и в жизни, но
совсем не так. А именно тем, как это случается, я и дорожил.
началом. Увы! Теперь я так ясно вижу, чего я хотел. Истинное
начало возникает как звук трубы, как первые ноты джазовой
мелодии, оно разом прогоняет скуку, уплотняет время. О таких
особенных вечерах потом говорят: "Я гулял, был майский вечер".
Ты гуляешь, взошла луна, ты ничем не занят, бездельничаешь,
немного опустошен. И вдруг у тебя мелькает мысль: "Что-то
случилось". Что угодно -- может, в темноте что-то скрипнуло или
на улице мелькнул легкий силуэт. Но это крохотное событие не
похоже на другие -- ты сразу чувствуешь, оно предваряет что-то
значительное, чьи очертания еще теряются во мгле, и ты говоришь
себе: "Что-то начинается".
терпит длительности; его смысл -- в его гибели. К этой гибели,
которая, быть может, станет и моей, меня влечет неотвратимо. И
кажется, что каждое мгновение наступает лишь затем, чтобы
потянуть за собой те, что следуют за ним. И каждым мгновением я
безгранично дорожу -- я знаю: оно неповторимо, незаменимо, --
но я не шевельну пальцем, чтобы помешать ему сгинуть. Я знаю:
вот эта последняя минута -- в Берлине ли, в Лондоне ли, --
которую я провожу в объятьях этой женщины, встреченной
позавчера, минута, страстно мной любимая, женщина, которую я
готов полюбить, -- уже истекает. Я уеду в другие страны. Я
никогда больше не увижу эту женщину, никогда не повторится эта
ночь. Я склоняюсь над каждой секундой, стараюсь исчерпать ее до
дна, все, что она содержит -- и мимолетную нежность прекрасных
глаз, и уличный шум, и обманчивый свет зари, -- я стараюсь
вобрать в себя, навеки запечатлеть в себе, и, однако, минута
истекает, я не удерживаю ее, мне нравится, что она уходит.
окончено, время вновь обретает свою будничную вязкость. Я
оглядываюсь: позади меня прекрасная мелодическая форма сейчас
канет в прошлое. Она уменьшается, идя на ущерб, она
съеживается, и вот конец уже сливается в одно с началом. И,
провожая взглядом эту золотую точку, я думаю, что, даже если
мне пришлось едва не поплатиться жизнью, разориться, потерять
друга, я согласился бы пережить заново все, от начала до конца,
в тех же самых обстоятельствах. Но приключение нельзя ни
повторить, ни продлить.
Негритянка, меня охватывает такое безграничное счастье. Каких
вершин я мог бы достичь, если бы тканью мелодии стала моя
СОБСТВЕННАЯ ЖИЗНЬ.
мне кажется, что она говорит:
у тебя как раз никогда и не было (вспомни: ты просто морочил
себя игрой слов, называл приключениями мишуру странствий,
любовь продажных девок, потасовки, побрякушки) и никогда не
будет, ни у тебя, ни у кого другого".
за последним столом в глубине зала с самого края; перед ним
лежала книга, но он ее не читал. Он с улыбкой поглядывал на
своего соседа справа, неряху гимназиста, который часто приходит
в библиотеку. Тот некоторое время терпел взгляд Самоучки, потом
вдруг, скорчив жуткую гримасу, показал ему язык. Самоучка
покраснел и, поспешно уткнув нос в книгу, углубился в чтение.
извели: не в том дело, что у меня не было приключений, -- это
мне все равно. Я хочу знать другое -- МОГЛИ ЛИ они быть вообще.
происшествие превратилось в приключение, достаточно его
РАССКАЗАТЬ. Это-то и морочит людей; каждый человек -- всегда
рассказчик историй, он живет в окружении историй, своих и
чужих, и все, что с ним происходит, видит сквозь их призму. Вот
он и старается подогнать свою жизнь под рассказ о ней.
например, в Гамбурге я вел довольно странный образ жизни с
некой Эрной, которой я не доверял и которая меня боялась. Ноо я
был внутри этой жизни, я о ней не думал. И вот однажды вечером,
в маленьком кафе в Санкт-Паули, ей понадобилось выйти в
уборную. А я остался один, патефон играл "Blue sky"(_12). И я
стал рассказывать себе самому все, что случилось со мной после
того, как я приехал в Гамбург. Я говорил себе: "На третий день
вечером я вошел в дансинг под названием "Голубой грот" и
заметил высокую полупьяную женщину. Эту женщину я сейчас жду,
слушая "Blue sky". С минуты на минуту она вернется, сядет со
мной рядом и повиснет у меня на шее". И тут я вдруг
почувствовал, что у меня приключение. Но Эрна вернулась, села
рядом со мной, повисла у меня на шее, и сам не знаю почему, я
ее тут же возненавидел. А теперь я знаю почему -- надо было
снова начинать жить, а чувство приключения исчезло.
Прозоров Александр
Корнев Павел
Якубенко Николай
Плотников Александр
Сапковский Анджей
Маккэфри Энн