Чтение 11–й страницы книги ~Прощай, оружие!~

подошел один из английских шоферов, его привел Гордини, который был очень
бледен и совсем плох на вид. Шофер наклонился ко мне.

- Вы тяжело ранены? - спросил он. Это был человек высокого роста, в
стальных очках.

- Обе ноги.

- Надеюсь, не серьезно. Хотите сигарету?

- Спасибо.

- Я слыхал, вы потеряли двух шоферов?

- Да. Один убит, другой - тот, что вас привел.

- Скверное дело. Может быть, нам взять их машины?

- Я как раз хотел просить вас об этом.

- Они у нас будут в порядке, а потом мы их вам вернем. Вы ведь из двести
шестого?

- Да.

- Славное у вас там местечко. Я вас видел в городе. Мне сказали, что вы
американец.

- Да.

- А я англичанин.

- Неужели?

- Да, англичанин. А вы думали - итальянец? У нас в одном отряде есть
итальянцы.

- Очень хорошо, если вы возьмете наши машины, - сказал я.

- Мы вам возвратим их в полном порядке. - Он выпрямился. - Ваш шофер
очень просил меня с вами сговориться. - Он похлопал Гордини по плечу.
Гордини вздрогнул и улыбнулся. Англичанин легко и бегло заговорил
по-итальянски:

- Ну, все улажено. Я сговорился с твоим tenente. Мы берем обе ваши
машины. Теперь тебе не о чем [59] тревожиться. - Он прервал себя. - Надо еще
как-нибудь устроить, чтобы вас вытащить отсюда. Я сейчас поговорю с врачами.
Мы возьмем вас с собой, когда поедем.

Он направился ко входу, осторожно ступая между ранеными. Я увидел, как
приподнялось одеяло, которым занавешен был вход, стал виден свет, и он вошел
туда.

- Он позаботится о вас, tenente, - сказал Гордини.

- Как вы себя чувствуете, Франко?

- Ничего.

Он сел рядом со мной. В это время одеяло, которым занавешен был вход на
пункт, приподнялось, и оттуда вышли два санитара и с ними высокий
англичанин. Он подвел их ко мне.

- Вот американский tenente, - сказал он по-итальянски.

- Я могу подождать, - сказал я. - Тут есть гораздо более тяжело раненные.
Мне не так уж плохо.

- Ну, ну, ладно, - сказал он, - нечего разыгрывать героя. - Затем
по-итальянски: - Поднимайте осторожно, особенно ноги. Ему очень больно. Это
законный сын президента Вильсона.

Они подняли меня и внесли в помещение пункта. На всех столах оперировали.
Маленький главный врач свирепо оглянулся на нас. Он узнал меня и помахал мне
щипцами.

- Ca va bien? (1)

- Ca va (2).

- Это я его принес, - сказал высокий англичанин по-итальянски. -
Единственный сын американского посла. Он полежит тут, пока вы сможете им
заняться. А потом я в первый же рейс отвезу его. - Он наклонился ко мне. - Я
посмотрю, чтобы вам выправили документы, тогда дело пойдет быстрее. - Он
нагнулся, чтобы пройти в дверь, и вышел. Главный врач разнял щипцы и бросил
их в таз. Я следил за его движениями. Теперь он накладывал повязку. Потом
санитары сняли раненого со стола. ---------------------------------------(1)
Ну как, ничего? (франц.) (2) Ничего (франц.). [60]

- Давайте мне американского tenente, - сказал один из врачей.

Меня подняли и положили на стол. Он был твердый и скользкий. Кругом было
много крепких запахов, запахи лекарств и сладкий запах крови. С меня сняли
брюки, и врач стал диктовать фельдшеру-ассистенту, продолжая работать:

- Множественные поверхностные ранения левого и правого бедра, левого и
правого колена, правой ступни. Глубокие ранения правого колена и ступни.
Рваные раны на голове (он вставил зонд: "Больно?" - "О-о-о, черт! Да!"), с
возможной трещиной черепной кости. Ранен на боевом посту. - Так вас, по
крайней мере, не предадут военно-полевому суду за умышленное
членовредительство, - сказал он. - Хотите глоток коньяку? Как это вас вообще
угораздило? Захотелось покончить жизнь самоубийством? Дайте мне
противостолбнячную сыворотку и пометьте на карточке крестом обе ноги. Так,
спасибо. Сейчас я немножко вычищу, промою и сделаю вам перевязку. У вас
прекрасно свертывается кровь.

Ассистент, поднимая глаза от карточки:

- Чем нанесены ранения?

Врач:

- Чем это вас?

Я, с закрытыми глазами:

- Миной.

Врач, делая что-то, причиняющее острую боль, и разрезая ткани:

- Вы уверены?

Я, стараясь лежать спокойно и чувствуя, как в животе у меня вздрагивает,
когда скальпель врезается в тело:

- Кажется, так.

Врач, обнаружив что-то, заинтересовавшее его:

- Осколки неприятельской мины. Если хотите, я еще пройду зондом с этой
стороны, но в этом нет надобности. Теперь я здесь смажу и... Что, жжет? Ну,
это пустяки в сравнении с тем, что будет после. Боль еще не началась.
Принесите ему стопку коньяку. Шок притупляет ощущение боли. Но все равно
опасаться нам нечего, если только не будет заражения, а это теперь случается
редко. Как ваша голова? [61]

- О, господи! - сказал я.

- Тогда лучше не пейте много коньяку. Если есть трещина, может начаться
воспаление, а это ни к чему. Что, вот здесь - больно?

Меня бросило в пот.

- О, господи! - сказал я.

- По-видимому, все-таки есть трещина. Я сейчас забинтую, а вы не вертите
головой.

Он начал перевязывать. Руки его двигались очень быстро, и перевязка
выходила тугая и крепкая.

- Ну вот, счастливый путь, и Vive la France! (1)

- Он американец, - сказал другой врач.

- А мне показалось, вы сказали: француз. Он говорит по-французски, -
сказал врач. - Я его знал раньше. Я всегда думал, что он француз. - Он выпил
полстопки коньяку. - Ну, давайте что-нибудь посерьезнее. И приготовьте еще
противостолбнячной сыворотки. - Он помахал мне рукой. Меня подняли и
понесли; одеяло, служившее занавеской, мазнуло меня по лицу.
Фельдшер-ассистент стал возле меня на колени, когда меня уложили.

- Фамилия? - спросил он вполголоса. - Имя? Возраст? Чин? Место рождения?
Какой части? Какого корпуса? - И так далее. - Неприятно, что у вас и голова
задета, tenente. Ho сейчас вам, вероятно, уже лучше. Я вас отправлю с
английской санитарной машиной.

- Мне хорошо, - сказал я. - Очень вам благодарен.

Боль, о которой говорил врач, уже началась, и все происходящее вокруг
потеряло смысл и значение. Немного погодя подъехала английская машина, меня
положили на носилки, потом носилки подняли на уровень кузова и вдвинули
внутрь. Рядом были еще носилки, и на них лежал человек, все лицо которого
было забинтовано, только нос, совсем восковой, торчал из бинтов. Он тяжело
дышал. Еще двое носилок подняли и просунули в ременные лямки наверху.
Высокий шофер-англичанин подошел и заглянул в дверцу.

- Я поеду потихоньку, - сказал он. - Постараюсь не беспокоить вас. - Я
чувствовал, как завели мотор, чувствовал, как шофер взобрался на переднее
сиденье, ---------------------------------------(1) Да здравствует Франция!
(франц.) [62] чувствовал, как он выключил тормоз и дал скорость. Потом мы
тронулись. Я лежал неподвижно и не сопротивлялся боли.

Когда начался подъем, машина сбавила скорость, порой она останавливалась,
порой давала задний ход на повороте, наконец довольно быстро поехала в гору.
Я почувствовал, как что-то стекает сверху. Сначала падали размеренные и
редкие капли, потом полилось струйкой. Я окликнул шофера. Он остановил
машину и обернулся к окошку.

- Что случилось?

- У раненого надо мной кровотечение.

- До перевала осталось совсем немного. Одному мне не вытащить носилок.

Машина тронулась снова. Струйка все лилась. В темноте я не мог
разглядеть, в каком месте она просачивалась сквозь брезент. Я попытался
отодвинуться в сторону, чтобы на меня не попадало. Там, где мне натекло за
рубашку, было тепло и липко. Я озяб, и нога болела так сильно, что меня
тошнило. Немного погодя струйка полилась медленнее, и потом снова стали
стекать капли, и я услышал и почувствовал, как брезент носилок задвигался,
словно человек там старался улечься удобнее.

- Ну, как там? - спросил англичанин, оглянувшись. - Мы уже почти доехали.

- Мне кажется, он умер, - сказал я.

Капли падали очень медленно, как стекает вода с сосульки после захода
солнца. Было холодно ночью в машине, подымавшейся в гору. На посту санитары
вытащили носилки и заменили другими, и мы поехали дальше.

Глава десятая

В палате полевого госпиталя мне сказали, что после обеда ко мне придет посетитель. День был жаркий, и в комнате было много мух. Мой вестовой нарезал бумажных полос и, привязав их к палке в виде метелки, махал, отгоняя мух. Я смотрел, как они садились на потолок. Когда он перестал махать и заснул, они