Удивительный сон, где был первый сольный концерт, его собственный кон-
церт. Он был снова скрипачем, он страшно волновался. И вдруг такая неу-
дача - опрокинуть бокал посреди торжественного ужина в честь его
премьеры. Он, который гордился своими руками, своей филигранной техни-
кой... Позор.
гашеной известью, свисали тонкие нити паутины. Нити покачивались, но не
от сквозняка, которого не могло быть в закупоренном подземелье, а от по-
токов углекислоты, выдыхаемой спящими дикарями. Те спали неспокойно.
Постоянно раздавалось какое-то странное подвывание или мычание. Это выл
Желудь. Хлыщ во сне постоянно разговаривал и причмокивал, стараясь подг-
рести под себя воображаемую подушку. Проще всех спал Корень. Он спал на
спине, безмятежно раскинув ноги и руки. Храпел при этом неимоверно, с
посвистом, с подхлебом.
а злился на себя. Первая ночь за несколько недель, когда коридорный
спать не мешает, а ему не спится. Обойденный я элемент, как говорит Ко-
рень, никчемный, - перешел на себя Серый. - Смычок неканифоленный.
Больше всего он боялся сойти с ума. Кто-то ему сказал, что если есть
страх сойти с ума, то, значит, расположение имеешь. Да что - кто-то,
Хлыщ и сказал. Не со зла, так, для интереса.
санитарной. А может распоряжение поступило?
дишь...
ночь орать.
придумаем. Не отчаивайся...
Тяжело мне одному не спать. Расскажи про бомбу.
денческой скамьи призвали. Попали мы как-то в окружение. Патроны на ис-
ходе, снарядов вообще нет. Вызвал меня командир и спрашивает: "Рядовой
Рубак, ты у нас химик?". Я отвечаю - мол, химик-то я химик, а только
полного образования получить не успел. "Это ничего, - говорит командир,
вот тебе двадцать четыре часа, сделаешь бомбу. Если бомба получится при-
личная, к званию бакалавра представлю." Я у него, конечно, поинтересо-
вался, не выдаст ли он еще чего-нибудь, кроме двадцати четырех часов. А
он мне и сказал: "Ищи сам, найдешь - твое. Только не сделаешь бомбу,
первым в прорыв по минному полю пойдешь." Очень он был строг ко мне.
Прошли двадцать четыре часа, сделал я бомбу, сам не знаю как. Вызывает
меня командир и спрашивает: "Ну что, Рубак, сделал бомбу?" Сделал, гово-
рю, только испытать не успел. Командир очень сильно удивился. "Я, можно
сказать, пошутил, - говорит - У меня такая привычка: когда туго - шу-
тить. Но раз сделал, будем испытывать: ты, я вижу, тоже юморист."
бомбу. Человек десять интересующихся помогало. Я командиру говорю,
пусть, мол, они все отойдут метров на тридцать, в траншею залягут. Он
смеется. А я волнуюсь, вдруг она вообще не взорвется. Не стали они дале-
ко отходить, а так залегли невдалеке. Я вставил шнур, поджег и отбежал
куда подальше. Залег, руками голову прикрыл - жду. Время идет, а бомба
моя молчит. Я прикинул - по всем срокам должна уже взорваться, но лежу
дальше. Командир же мой оскорбительно встал во весь рост и шутки отпус-
кать начал. В этот момент и долбанула. В общем, КП как корова языком
слизнула, двоих убило, а командира мы потом нашли. Его контузило только
слегка. А как из окружения вышли, он по команде донесение про мою бомбу
пустил. Через год мне присвоили звание бакалавра химических наук. Слышь,
Серый? Спишь, что ли?
хоть рассказы сочинять можешь. Тебе здесь даже полезно. Думай сколько
хочешь. Думать не воспрещается. А я? Мне что делать? Слушай, Корень, мо-
жет, ты бомбу сделаешь? Подорвем все к чертовой матери.
я не могу сосредоточиться на определенной мысли. Я чувствую, как во мне
кто-то сидит и как кнутом гонит мысли, то одну, то другую, будто переби-
рает их, будто ищет самую главную, но найти не может. Он страшен, этот
кто-то. Мне кажется, он и подбрасывает мне то одну, то другую идею. Да и
не один он. Двое их, понимаешь, Корень, двое. Сидят и четками перебира-
ют: посмеиваются. Один злой такой, а второй добренький. Страшен он, этот
добренький. Он все врет и врет, как будто помочь хочет. То этим обнаде-
жит, то тем, а сам, я точно знаю, не верит ни одному своему слову. И пе-
ред злым за меня заступается, вроде помочь хочет. Как будто он против
того. Но само отвратительное, что он знает, что я про него все понимаю,
и при этом продолжает врать. Мне недавно мысль смешная в голову пришла.
Вот сон - фантазия, вымысел, пьеса можно сказать. А сценарий есть у не-
го? Я думаю, есть. Я думаю, что самый неимоверно глупый и неестественный
сон заранее запрограммирован. Да, о чем это я? Понимаешь, врет он мне и
не стесняется, не боится, что я знаю. Уверен, что я ему ничего не скажу,
не упрекну. А мне стыдно за него и неудобно. Я с детства не могу поста-
вить человека в неудобное положение. Боже, что я говорю. Видишь, Корень,
не выдержу я, наверное. Корень, слышь?
себя: "Не один он."
тащили что-то тяжелое. Послышались голоса.
голос.
Ему виднее. Наше дело маленькое.
бывает.
няем, но брюки ни на секунду не отпускал. Его усадили на свободную ку-
шетку.
свалиться на пол.
протер глаза. - Ба, в нашем полку прибыло. Откуда же такая прелесть?
думчиво сказал Корень и добавил. - Ладно, давайте спать. Завтра разбе-
ремся.
ги.
что-то очень знакомое, но он не решался открыть глаза. Казалось, он ле-
жит в зоне повышенной вулканической активности, где-нибудь в долине гей-
зеров. Чмок, чмок, плюх. Планета Скворчалья, - подумал он. - Нужно про-
тянуть манипулятор и взять пробу грунта. Вот она, теплая планета, вполне
приспосленная к рождению жизни. Такой бульон нужно подержать при нор-
мальных условиях несколько миллиардов лет, и тогда в нем что-нибудь аме-
бообразное закопошится.
два книжных шкафа, правда, наполовину пустых, и письменный стол. Он по-
пытался вспомнить, как попал сюда. Но ничего не выходило. Вернее,
кое-что он вспомнил. Вспомнил, как шел по удивительно красивому ночному
Пехов Алексей
Белоусов Валерий
Орлов Алекс
Куликов Роман
Зыков Виталий
Роллинс Джеймс