бывшего друга, Пузырь начал увлеченно рассказывать, как он благодарен, как
он рад тому, что его не бросили, но тот не отзывался, будто бы даже не
слушал, и голос у Пузыря почему-то становился все жалобнее. Только когда с
уст взволнованного перекупщика сорвался давно зревший вопрос, Оборвыш
сумел очнуться.
пробивавшихся сквозь онемевшее горло, Оборвыш открыл бывшему другу свою
мечту.
которые в тайне ото всех занимаются нужным для людей делом. Они подробно
описывают происходящее под этой твердью и надежно прячут бесценные записи,
чтобы сохранить их на долгие года. Сейчас, увы, никто не поймет важности
этой святой миссии, но придут когда-нибудь другие люди - те, что родятся
неизмеримо позже, - и будут они счастливы узнать о жизни предков, чтобы
никогда не повторять их слепых ошибок. Так сказал Оборвышу отец, им далее
признался, что сам он не век жил в деревне, а был по молодости учеником
жреца, да вот беда - изгнали его за глупую провинность. И покинул он
город, унося с собой бумагу, которую ухитрился накопить за время
пребывания в храме. Поселился в глухой деревне, дабы продолжать
самостоятельно тайное дело, твердо решив посвятить этому жизнь. Но жена
родила ему сына, и все резко переменилось, потому что мальчик оказался
очень странным ребенком. Сын сочинял истории, причем самое удивительное -
истории эти рассказывали о совершенно неправдоподобных, несуществующих,
попросту невозможных вещах и событиях. О таких умельцах отец никогда не
слыхал, и понял он однажды, что рождение его сына - великое чудо. Прошло
время, и отец понял новую истину: для тех, кто придет неизмеримо позже,
очень важным окажется знать не только то, что _б_ы_л_о_ с их предками, но
и как предки видели то, чего с ними _н_е _б_ы_л_о_ и не могло _б_ы_т_ь_.
Тогда отец обучил Оборвыша письму, заставил записывать свои истории, а
перед смертью наказал идти в город и отдать рукописи его бывшим товарищам,
подробно объяснив, как их там найти. И мечтой Оборвыша, смыслом его жизни
стало отцовское напутствие - добиться того, чтобы небылицы пережили
сложные времена, чтобы в целости попали к тем, кто придет позже. Вполне
ведь может случиться так, что кроме Оборвыша в мирре не отыщется больше
подобных странных умельцев.
встал. Призрачно белело его неподвижное лицо.
безумный: "Отец... Всемогущее небо... Отец..." Куда - неясно, ничего не
объяснил, просто ушел, а впрочем Оборвыш и не заметил, что бывший друг
оставил его в одиночестве.
безразлично подумал Оборвыш. Скорее бы! Он сидел на влажном стволе дерева
и в муках осознавал, что все потеряно. Безвозвратно. Дикое слово. Руки и
ноги не слушались: были холодны, как ночные страхи. Небылиц больше не
существует, - думал он, - и восстановить их будет невозможно. Беда в том,
что сочинял он не только сами небылицы, но и фразы, из которых они
сложены. Поэтому если и возьмется Оборвыш их восстанавливать, то придется
ему начинать сначала, и получатся у него совершенно новые творения... О-о,
твердь спасительница, как страдал он над каждым листиком! Как тщательно
отбирал слова, как трудился, ни о чем не жалея, целиком отдавшись
лихорадочному желанию сказать еще лучше, еще красивее, еще точнее... Все
потеряно. Он себя потерял, - понял Оборвыш. Его больше нет, и это даже
хуже, чем умер. Это просто не с чем сравнить.
завала. Проклятым кровопийцам не удалось взобраться туда. Он не спал. Да и
как мог он спать, если к нему пришел отец? Отец бесшумно выплыл из
темноты, присел рядом и заговорил. Оборвыш задрожавшим голосом ответил,
почему-то разволновавшись, и они провели несколько чудесных минут,
беседуя.
встретил испытание!
что ты стал совсем взрослым.
Неужели зря?
тобой.
подготовлен, Оборвыш, сын изгоя.
нехорошее одолевает мое тело. Боюсь, дорога будет недолгой.
постарайся жить вечно. Постарайся. И не плачь, ладно?
мысли, их предстояло хорошенько обдумать, и Оборвыш занялся этим
немедленно. Он слегка увлекся, поэтому, к сожалению, упустил тот момент,
когда отец ушел. Однако, он не очень огорчился. Ему сделалось как-то
легче, спокойнее, проще. Оборвыш вдруг начал с наслаждением вспоминать
детство, но вокруг клубилась темнота - была повсюду, назойливо ласкала
лицо, и ничего больше не оставалось, как раствориться в ней, забыв обо
всем начисто.
потеплевшем воздухе растаял вчерашний бред, когда нестерпимо захотелось
что-нибудь сделать с этой звенящей пустотой, заполнившей лес до краев,
Оборвыш решил отправиться к дороге.
возникшее желание. Шумно отдуваясь, к нему карабкался Пузырь, как всегда
тяжелый, как всегда бесформенный. Двигался Пузырь быстро, уверенно,
неудержимо, и вскоре оказался рядом.
еще не ушел.
Глаза его лихорадочно блестели, пальцы сплетались в напряженный клубок,
губы нервно подрагивали, вообще, весь он был каким-то осунувшимся и
болезненно возбужденным. Но самое странное, непривычное, даже пугающее
заключалось в том, что Пузырь заметно похудел.
товар весь потерял?
тебе бумагу.
всякий случай, - и он бережно вытащил из-за пазухи смятую пачку.
в голове. Неужели что-то сохранилось? Безумная надежда одурманила разум.
Его труд, его смысл, его жизнь... Неужели?!
попалось под руку. А потом забыл тебе отдать. Такая кутерьма была! Ты уж
извини.
Разочарование едва не сломило его.
что я тварь земляная. Хуже последнего иноверца.
наверх, внимательно огляделся по сторонам, привычно почесал живот сквозь
грязную рубаху. Смотреть в глаза Оборвышу он избегал. Было видно, как
жестоко Пузырь волнуется. Он явно собирался сказать нечто важное. Нечто
совершенно необычайное. Поэтому тянул время, не мог решиться.
сдохну! Улечу в занебесье, и ничегошеньки от меня не останется, кроме
нечистот в придорожном лесу, - он помолчал, собираясь с духом. - Короче, я
хотел тебя попросить, Оборвыш. Научи меня грамоте, а?
слепило глаза, вертень крутился в голове. Я все еще брежу, - догадался
Оборвыш. - Сейчас ночь, а израненный рассудок не желает с этим