пальчиком.
под стол, и только после этого секретаря впустили в святая святых. Тускло
разглядывая собственные колени, Евгений Захарович расслышал его
недоуменный доклад.
Смирнова. Все ведомости перерыли - и не нашли. Я уже и референта просил, и
секретарш...
пытался связаться.
какой-то.
и, по всей видимости, уже давно. Иначе кто-нибудь да вспомнил. Может,
перевелся куда-нибудь?
найти. Узнать его реквизиты и немедленно созвониться.
дверь лаборатории бесшумно приоткрылась, и показавшийся в проеме Юрий
таинственно поманил приятеля пальцем.
техники.
лабораторной пыли, отворили еще одну дверь и только тогда вошли в главное
помещение лаборатории. Здесь, в остекленных нишах, в статически
сбалансированном гравиполе висели шары. Семь вращающихся сфер размерами с
футбольный мяч - каждая со своим осевым углом, со своим периодом вращения.
И снова, как и в первый раз, у Евгения Захаровича перехватило дух. Он
смотрел на туманную, беспрерывно меняющуюся поверхность шаров и испытывал
странный трепет. Вращение было едва заметным, но гул, стоящий в зале,
наглядно свидетельствовал о том, какие огромные энергии затрачиваются на
это вращение. Шагнув вперед, Евгений Захарович почти прижался лицом к
стеклу. Шар, на который он смотрел, напоминал гигантский глаз -
завораживающий и манящий. Может быть, глаз циклопа. Во всяком случае на
него хотелось глядеть и глядеть. Живой глаз поражает меняющимся
выражением. Нечто подобное наблюдалось и здесь. Шар все время менялся.
Что-то там под туманной пленкой искрилось и поблескивало, иногда шар
казался мокрым, иногда шершавым и сухим.
Аспирантов вызвали на ковер, а с ними и главного надзирателя.
"мертвец" за последний квартал. Вот начальство и заметало икру.
загадочной шеренги в самом деле разглядел "мертвеца". Шар также висел в
пустоте и неуловимо медленно вращался, но в отличие от собратьев
действительно уже не жил - то есть был абсолютно черен, тускл и не поражал
воображение. Евгений Захарович вгляделся. Как смерть отличается от жизни,
так и этот шар отличался от своих соседей. И дело было даже не в цвете, -
в чем-то ином, что невозможно было определить словами. Шар просто "не
дышал". Ни шевелящаяся над его поверхностью сизая дымка, ни едва
угадываемые прожилки на потемневшей коже не оживляли картины. Он
действительно был мертв и холоден.
десятка делали, и микроскопами наезжали... Нет там никого, понимаешь? Ни
единой живой души.
Внутренняя температура - абсолютный нуль. И нет там больше никакой плазмы.
Остыла. За одну-единственную ночь, - Юрий подошел к столу, достал пару
мензурок и большую бутыль с прозрачной жидкостью.
пальцем по горлу. Глаза его беспокойно бегали по лаборатории. Было видно,
что ему не по себе. Выпив из мензурки, он с шипом выдохнул из себя воздух,
сумрачно крякнул.
лет? Я об эксперименте... Так вот, милый мой, - ровнехонько сорок на днях
исполнилось. Некоторым образом - юбилей, а только результата по-прежнему
нет.
Захаровича сел.
поближе. - Думается мне, Жень, что все для того и затевалось, чтобы
подглядеть, чем оно там кончится. И чтобы, значит, самим потом не
повторить... И никто тогда не подозревал, что зачать-то проще простого, а
вот сговориться и пронаблюдать... У них ведь все там иное! Наука, языки,
обмен информацией... И разиков этак в семьсот быстрее. Несостыковка,
понимаешь? Так что наблюдаем одни лишь результаты. А они у нас, сам
видишь, какие.
наука евгеника, - запретили. Оно и понятно, - интересы индивидуума - это
всего-навсего интересы одиночки. Ну, а если глобальнее за дело взяться? Не
о почках с селезенками думать, а разом о миллионах почек и селезенок?
Улавливаешь, нет?.. Они ведь там тоже живут, головы ломают - как и что. И
ведать не ведают, что рядышком мы с фонендоскопом - пыхтим и ждем, когда
кто-нибудь сообразит каким же образом из всего этого выкручиваться.
снова поглядел на безжизненный шар. - Чтобы, значит, блюсти секретность и
все такое.
так думаю: Господа Бога не переплюнешь. Как там ни суетись. И на чужом
горбу в рай не въедешь...
какой-то контакт. Лет пять назад.
печь и вытяжной шкаф - вся здешняя перспектива. То есть, может, и вышло бы
что путное, только не с нашими Гиншпугами. Пока расшифровывали сигнал,
пока докладывали по инстанциям - то да се, неделя прошла. В общем сдох
шарик. Устал ждать. А тот сигнал, очень даже возможно, был их последним
SOS. Дали по вселенной радиопосылом и сгорели.
висящего в гравиполе "мертвеца".
сфотографируют со всех сторон и спишут за ненадобностью, - Юрий похлопал
ладонью по лежащим на столе папкам.
Железобетонный цикл без единого пробоя: стадия первая - зачатие, стадия
вторая - выявление разума, стадия третья - крах.
глянул на часы, нехотя поднялся. - Ладно, не буду тебя засвечивать. Пойду.
многозначительно шевельнул бровями.
хочешь сказать...
устало помахал рукой и поспешил выйти.
старушек в окружении глухого генеральского квартала. Кряжистые старинные
шестиэтажки надежно укрывали крохотный оазис от уличного грохота, от дыма,
от людской толчеи.
тяжелыми белками глаз, чувствуя невероятную усталость во всех членах.
Неподалеку от него, на такой же скамейке, сидели молоденькие девицы и
тянули из полиэтиленового кулька пиво. Впрочем, может быть, это был и
квас, но Евгений Захарович все же склонялся к тому, что в кульке шипело и
пенилось пиво. Скверик ему определенно нравился. В подобных местах - в
детстве он взрывал бомбы и с проволочных самодельных установок запускал
ракеты. Топливо изготавливалось из обыкновенных газет, пропитанных
раствором селитры и после высушиваемых полосами на кухонной батарее. С
треском, сообщающим о готовности, бумажные полосы отваливались от
Афанасьев Роман
Перумов Ник
Шекли Роберт
Орлов Алекс
Круз Андрей
Афанасьев Роман