Чтение 11–й страницы книги ~Школа двойников~

глазами, досадные, чересчур глубокие морщины в уголках глаз или складки,
сбегающие к губам от крыльев носа, что особо ценили уже состоявшиеся
экранные герои. Сейчас за хорошими гримерами охотились не только артисты и
певцы, но и политики, предприниматели, модные адвокаты, нотариусы.

Однако Леночка была не просто визажистом. Лизавета знала, что она еще и
мастер портретного грима. Как-то раз, когда на их студии снимали чуть ли не
последний большой спектакль для взрослых, Леночка справилась с труднейшей
задачей -- сделала из всем известного курносого артиста Иоанна Грозного, да
не просто Иоанна, а настоящего двойника, точную копию скульптурного
портрета, реконструированного Герасимовым по черепу царя. По слухам, Леночка
входила в бригаду гримеров "Ленфильма", которые несколько лет назад
трудились на съемках российского политического триллера "Волки", --
сценарист задумал кино как политическую портретную галерею времен Никиты
Хрущева, героями были и Брежнев, и Микоян, и Подгорный, работы гримерам
хватало, справились они блестяще.

-- Так вот, -- продолжала Тамара, -- она давно говорила, что собирается
увольняться, -- посуди сама, стоит ли здесь горбатиться за копеечку, когда
за один концерт получаешь в десять раз больше? А ей еще и большая халтура
привалила, она сама хвасталась. Поэтому если день или два ее не видишь --
значит, отгулы. А потом вдруг муж позвонил, Валерка. Мы рядом живем, соседи,
я его знаю. Спрашивает, когда Леночка из командировки возвращается. А какая
командировка -- у нас никто понятия не имеет. В общем, неделю назад она, как
говорится, ушла из дома и не вернулась. И никто ничего не знает -- ни где
она, ни что с ней. Валерка уже и в милицию заявил. Да что они могут! Сказали
"будем искать" и отложили заявление в сторонку. Ты сама знаешь, как у нас
ищут пропавших без вести.

Лизавета кивнула.

-- А все-таки вполне вероятно, что она кого-нибудь себе нашла! -- не
унимался диктор Ченцов. Бабочка на его груди топорщилась, словно грудь у
голубя-сизаря.

-- Типун тебе на язык! -- воскликнула добрейшая Вера Семеновна. --
Леночка чистой души человек, и работник прекрасный, а ты вечно со своими
кобелиными предположениями!

-- Ну, работник -- это бабушка надвое сказала. -- Тамара недолюбливала
Кац с той поры, как попыталась через Леночку прорваться на эстрадные
концерты и у нее ничего не получилось.

-- Почему? -- возразила старая гримерша. -- Ее еще Матвей Владимирович
учил, говорил, что она кончиками пальцев рельеф любого лица чувствует. Может
каждую морщиночку разгладить. И портретный грим у нее получался!.. Вот что я
подумала, Лизавета. -- Вера Семеновна пересела в кресло поближе. -- Ты же в
милиции много кого знаешь...

-- Верно, вы же знаете людей в милиции, -- поддержала ее Тамара, --
сделайте что-нибудь!

-- Да, конечно, попроси их там повнимательнее к этому делу отнестись.

Лизавета вздохнула и пообещала позвонить, выяснить. Пообещала еще и
потому, что сама заинтересовалась этой историей. Она зацепилась за слово
"двойник" и немедленно вспомнила вчерашний разговор с Сашей Маневичем.

ДОМАШНЕЕ ЗАДАНИЕ

Лизавета предпочитала действовать по схеме "сказано -- сделано".
Добравшись до собственного кабинета, она немедленно принялась звонить в
пресс-центр ГУВД. Тот, кто этим когда-либо занимался, знает, что дело сие
непростое, требующее терпения и настойчивости. Она давила на кнопки
телефонного аппарата примерно полчаса, но линия нового начальника
пресс-центра ГУВД была постоянно занята. В кабинет заглянул Саша Маневич:

-- А-а, ты занята, а то у меня масса любопытного, насчет твоего
покойничка. Я с Зотовым говорил.

Лизавета прижала трубку плечом к подбородку и помахала рукой -- мол,
присаживайся, очень интересно. Маневич понял ее абсолютно неправильно. Он
повернулся и хотел деликатно выйти. Многие журналисты -- Саша сам был из их
числа -- не любят вести телефонные разговоры при посторонних: так можно
потерять полезный источник информации.

Аппарат неожиданно ожил, и Лизавета обрадованно закричала, что ей
срочно нужно поговорить с Анатолием Егоровичем, при этом она уже не только
жестами, но и красноречивой мимикой остановила щепетильного коллегу.

Ответил ей сам Анатолий Егорович Иванов:

-- Добрый вечер, с кем имею честь?

Лизавета представилась. В сущности, они были едва знакомы -- майор
Иванов пришел в пресс-центр городского управления внутренних дел всего три
месяца назад. За этот недолгий срок все журналисты Петербурга убедились, что
он не так прост, как его фамилия. Анатолий Егорович всегда был на рабочем
месте, всегда подходил к телефону, всегда соглашался встретиться с
пожелавшим того репортером. Этим он выгодно отличался от своего
предшественника, который работал, словно нелегал в тылу врага, -- постоянно
от кого-то прятался, где-то скрывался, и добыть у него нужные сведения было
ничуть не проще, чем выведать у Мальчиша Кибальчиша военную тайну. Поначалу
все обрадовались, а потом вдруг осознали, что у открытого для прессы Иванова
узнать что-либо еще труднее.

Он обещал, согласно кивал, пространно рассуждал о борьбе с
преступностью, настойчиво пропихивал в эфир и на страницы газет репортажи во
славу милиции и... все. Если раньше "ура-милицейский" материал можно было
обменять на какую-нибудь сенсацию, то теперь журналисты обескураженно
натыкались на глухую стену -- когда они приходили, дабы получить свою часть
положенного, Анатолий Егорович делал большие глаза и твердил, что уже дал
настырному и неблагодарному все, что мог.

Отвечая на приветствие Иванова, Лизавета постаралась обо всем этом
забыть.

-- Добрый вечер, Анатолий Егорович. Это Елизавета Зорина из
"Петербургских новостей". Нам очень нужна ваша помощь.

-- А в чем дело? -- сразу напрягся и ощетинился собеседник.

Саша снова попытался скрыться -- с новым начальником милицейской
информации у него складывались особенно непростые отношения. И Лизавета
опять его остановила. Пусть слушает -- она хотела привлечь Сашу к поискам
Леночки Кац.

-- Видите ли, у нас пропала без вести одна сотрудница, гример. Вы нам
всегда так помогаете. Не могли бы вы взять это дело под свой контроль?

Услышав слова "пропала без вести", Саша подобрался и сосредоточился.
Теперь он смотрел на Лизавету не мигая, как ловчий сокол на охоте.

Иванов же явно расслабился. Лизавета услышала звук, похожий на шипение
сдувающегося воздушного шарика. Оно и понятно. "Взять под контроль" -- это
ровным счетом ничего не означает. Вот если бы Елизавета Зорина с телевидения
потребовала объяснить, по какой такой причине сотрудники некоего РУВД
отколошматили военных моряков, или попросила прокомментировать шумное дело о
милиционерах, которые по совместительству подрабатывали сутенерами, -- тогда
другое дело. А "под контроль" -- сколько угодно.

-- Это очень важно, у нас все не на шутку беспокоятся, -- продолжала
давить Лизавета. -- Так вы проверите, что там и как? Поскорее, если можно.

-- Конечно, конечно, постараюсь, все, что смогу. Как, вы говорите, ее
зовут? -- бодро отвечал начальник пресс-центра.

Лизавета продиктовала Иванову имя и прочие данные Леночки, тот сказал,
что все записал, и обещал перезвонить, как только что-нибудь прояснится.

-- Да, пожалуйста, перезвоните, я вам буду очень признательна.

-- А что это вы так переживаете? -- подозрительно спросил начальник
пресс-центра. Телевизионные люди часто беспокоили его и по "личным
вопросам". У кого-то отобрали водительские права, кто-то "залетел" в
вытрезвитель... Эта просьба в обычный ряд не вписывалась.

-- Тут довольно загадочная история, и... -- Лизавета хотела было
упомянуть, что эта история может быть связана с другим, не менее загадочным
инцидентом, но передумала. Нечего волновать начальника. Если Иванов решит,
что она старается для репортажа, -- наверняка ничего не сделает. -- Ну, в
общем, она хороший человек, все очень переживают. Помогите, пожалуйста.

-- Что могу -- сделаю, -- повторил Анатолий Егорович.

-- Спасибо. -- Лизавета не слишком рассыпалась в благодарностях и не
слишком верила, что услышит в ближайшее время его голос. Разве что приедет с
очередной инспекцией начальство из Москвы и надо будет снимать сюжет. Тогда
Иванов, может быть, и вспомнит о "взятом под контроль" деле.

А вот Саша взял в голову все услышанное, он даже вспомнил саму Леночку,
и как только Лизавета положила трубку, начал задавать вопросы:

-- Леночка? Это которая Хрущева делала? Ты сказала, она живет в
Рыбацком. Это Невское РУВД?

Лизавета не разбиралась в территориально-милицейском делении. Саша и не
думал, что она разбирается, он просто проверял себя. Теперь он внимательно
листал свой неизменный блокнот.

-- У тебя есть кто в Невском? -- спросила Лизавета.

-- Есть-то есть. Не знаю, что мне сейчас ответят. -- Саша продолжал
листать исписанные мелким почерком страницы.

Лизавета догадывалась, почему он ответил так неопределенно. С приходом
в ГУВД нового руководства и с назначением нового начальника пресс-центра в
милиции начались гонения на сотрудников, напрямую сдающих информацию прессе.
Именно из-за этого Саша Маневич не любил майора Иванова. Он лишил Маневича
многих информаторов. А как известно, найти труднее, чем потерять.

-- Этот Змей Горыныч развел такие строгости, что я уже не знаю, куда
можно звонить, а куда нельзя, -- буркнул Саша и стал набирать номер.

В милиции трудятся такие же люди, как и везде. Чуть более циничные или
чуть более самоотверженные. Карьеристы и бессребреники. Весельчаки и
угрюмцы. Компанейские ребята и законченные индивидуалисты. Правдолюбцы и
лжецы. Словом, люди. Как везде, эти люди, вооруженные казенными пистолетами
и красными книжечками, ссорились и мирились, помогали друг другу и