- Едва ли, - щурясь от яркого солнца, возразил Хубер. - Скорее это означает, что он послал или пошлет в Венгрию кого-то еще, не посвящая в это дело меня. Вопрос только - кого? Кстати, совсем не обязательно, чтобы его человек приезжал сюда из-за границы. Он вполне может быть и местным...
Бланка чувствовала себя уже лучше. Она приняла теплую ванну, выпила лекарство. Пульс был нормальным. Казмер, войдя в комнату, обрадовался, увидев, что мать пришла в себя.
- Тебе лучше, мама?
- Намного. Но, в общем, ты был прав: надо мне ложиться в больницу. Я только боюсь...
- Не бойся, мамочка, - остановил ее Казмер. - Поверь, у тебя нет ничего серьезного. Ты просто устала, расшалились нервы. - Он взял руку матери и поднес ее к губам. - Ты, наверное, слишком близко приняла к сердцу мой отъезд? Четыре года, это тебя испугало, да?
Мать не отвечала. Казмер сдвинул брови. "Значит, она все еще не примирилась с мыслью, что я надолго уеду", - подумал он и принялся успокаивать мать.
- Конечно, четыре года - не четыре месяца, но если учесть, что каждое лето я на полтора месяца буду приезжать к тебе, то мое отсутствие не покажется таким уж долгим. Мама, - промолвил он тихо, - я не хочу причинять тебе огорчений. Если разлука так тяжела для тебя, я сегодня же напишу профессору, что отказываюсь от поездки...
- Нет, Казмер! Упаси бог! Я понимаю, что значит для тебя эта поездка. Мне просто нужно привыкнуть к мысли, что тебя некоторое Бремя не будет рядом со мной... - Она встала. - Ты поезжай... Поезжай, сынок... Самое главное для меня - это твое будущее.
Казмер поцеловал мать и спросил, не хочет ли она немного пройтись, спуститься к озеру, к отелю.
- Могу угостить тебя мороженым! - улыбнувшись, сказал он.
- Охотно. Может быть, прогулка пойдет мне на пользу.
Они шли неторопливой походкой. Улица в эти послеобеденные часы была тиха и пустынна.
Вскоре мать и сын оставили платановую аллею и повернули направо, на узкую тропинку, замысловатыми петлями сбегавшую между густых и тенистых кустарников к озеру.
Они уже почти подошли к шоссе, обвившему темной лентой озеро, когда Бланка нарушила наконец молчание, спросив, что произошло после того, как ее отвели наверх, в спальню.
- Я немного поцапался с дядей Матэ, - признался Казмер, после чего ему пришлось рассказать все, как было. По лицу матери Казмер видел, что она внимательно слушает его рассказ о Хубере, о полковнике Каре, который не понравился инженеру своей подозрительностью.
- Он сказал, что и тебя подозревает? - сразу же спросила мать.
- Прямо нет. Но начал сбивать всякими вопросами и вопросиками. Устроили они мне с Оскаром перекрестный допрос.
- Ты действительно подрался с Меннелем? - спросила Казмера мать и села на скамейку в тени на площадке для детских игр. - И не рассказал мне об этом?
- Я думал, Меннель сам прибежит к тебе с жалобой.
- Нет, Меннель ни словом не обмолвился об этом случае. Как это произошло?
Казмер с явной неохотой рассказал.
- Скажи, Казмер, что ты хочешь от этой девицы? - помолчав, спросила Бланка, задумчиво глядя на сверкающее зеркало воды.
Казмера всегда возмущала эта манера матери называть Илонку не иначе, как "девица" или "эта девица". Поэтому он и сейчас недовольно переспросил:
- Какую "девицу" ты имеешь в виду?
Бланка, зная характер сына и почувствовав, что дело может кончиться ссорой, решила перевести разговор на другую тему.
- Ладно, не будем спорить. Об одном тебя прошу, сынок, не ссорься с Матэ. Он этого не заслужил. Ты еще не знаешь, что он для тебя сделал. Поверь мне: он так тебя любит, что, если нужно, отдаст за тебя жизнь.
- За меня? - Казмер удивленно посмотрел на мать. - Почему дяде Матэ нужно жертвовать за меня жизнью?
- Не нужно. Сейчас не нужно. И мне кажется, не придется вообще. Я это к примеру сказала, чтобы ты понял, как сильно он тебя любит.
- Ничего не понимаю. Впрочем, это не важно. Ты же хорошо знаешь, что я не только уважаю дядю Матэ, но и люблю его. Но если бы ты слышала его разговор с Хубером, ты бы тоже ахнула.
- Матэ - вежливый человек. Он такой с детства. Соседи в нем души не чаяли. Матэ настолько добр, что, кажется, даже в убийце готов искать что-то человеческое. Вот и с Хубером он тоже учтив. Не понимаю, почему тебе это не понравилось?
- Возможно, ты и права, - сказал Казмер, поднимаясь. - Пойдем, мама.
- Между прочим, что представляет собой этот Хубер? - спросила Бланка.
- Производит впечатление образованного человека. Не понимаю только, зачем ему понадобилось рандеву с полковником? С глазу на глаз!
- С Карой?
Бланка шла медленно, опустив голову, она словно искала что-то у себя под ногами, на черном, плотно укатанном асфальте.
В баре гостиницы они встретили Шалго. Он сидел на своем привычном месте, в углу у окна, и курил сигару. Перед ним лежал исписанный лист бумаги, и старик настолько был погружен в чтение, что даже не заметил появления Казмера и Бланки. Потягивая вино из бокала, он не отрывал глаз от бумаги.
- Не помешаем? - осведомился Казмер, подойдя вплотную. Шалго приветливо взглянул на них, сложил бумагу вдвое и, улыбнувшись, ответил:
- Ну что вы! - И тут же спросил: - Как вы себя чувствуете, Бланка?
- При виде вас, Оскар, меня всегда мутит, - сказала Бланка, присаживаясь рядом. - Вы опять выглядите так, будто только что опрокинули на себя пепельницу. Бедная Лиза! Не понимаю, и что ее только привязывает к такому неряхе!
Шалго осмотрел себя, стряхнул сигарный пепел с брюк и с плутоватой усмешкой возразил:
- Лиза любит меня за мою душу. За мою ангельски чистую душу.
Казмер посмеялся шутливой пикировке и попросил подбежавшего официанта принести две порции мороженого.
- Погоди, Янчи, заодно получи с меня, - сказал Шалго.
- Уж не я ли спугнула вас, Оскар? - спросила Бланка.
- Ну что вы! Я уже давно хотел рассчитаться. - Шалго положил деньги на стол, и официант, поблагодарив за чаевые, удалился.
- Домой? - спросил Казмер, закуривая.
- Скажу - не поверишь! Иду грести!
- В такое пекло? - удивилась Бланка. - Да вы изжаритесь, Оскар!
- Выполняю предписание врача, - сообщил Шалго. - В день три километра энергичной гребли. А то я слегка ожирел. Между прочим, знаете, Бланка, я ведь в молодости был очень стройным парнем. Не верите?
- Нет, почему же? - сказала художница и попыталась представить себе его молодым и стройным. Но тут принесли мороженое, и Шалго откланялся. Выйдя из отеля, он постоял немного перед входом, прищурившись, покосился одним глазом на солнце и только после этого водрузил на голову свою видавшую виды соломенную шляпу. Затем вперевалку, как ленивый сытый гусак, заковылял по улице в сторону поселкового совета.
Там его уже ожидали Фельмери и майор Балинт.
- Что нового, молодой человек? - спросил Шалго у лейтенанта. Разговаривали с Домбаи?
- Разговаривал, - ответил Фельмери и протянул толстяку конверт. - Вот, товарищ Домбаи прислал на ваш запрос. Пока, говорит, немного, но к вечеру обещал подослать "продолжение".
Шалго вскрыл конверт и внимательно просмотрел полученное сообщение. Фельмери пробовал в это время прочесть что-либо на его лице, но оно было бесстрастным и непроницаемым.
- Ну, что, старина, есть там что-нибудь полезное? - фамильярно полюбопытствовал Балинт, подмигнув Фельмери.
- Не много, но посошок есть. Будет на что опереться, - погружая конверт в карман полотняных брюк, скупо заключил Шалго. Только теперь он сел в обшарпанное кресло и пухлой ладонью отер пот со лба.
- Есть у тебя под рукой толковый парень? - спросил он майора, стоявшего у раскрытого окна и наблюдавшего за тем, как во дворе соседнего дома ребятишки играли в футбол.
- Смотря для чего, - садясь на подоконник и закуривая, неопределенно проговорил Балинт.
- В Фюреде работает инженер из будапештского строительно-отделочного управления, Геза Салаи. Руководит внутренней отделкой ночного бара "Венгерское море". Надо бы, чтобы кто-то присмотрелся к этому молодому инженеру. Но человек нужен такой, чтобы хорошо знал местную обстановку.
- А чем интересен этот твой Салаи? - задал вопрос майор, которому не нравилось, что старик Шалго говорит с ним, как с каким-нибудь начинающим помощником оперуполномоченного.
- Салаи, Салаи, - повторил Шалго. - Пока я знаю о нем лишь то, что он находится в связи с кузиной Виктора Меннеля.
- С этой самой... Беатой Кюрти?
- Точно. Кстати, как там наши "влюбленные"?
- Ведем наблюдение, - ответил майор. - Девица еще не выходила из комнаты. А ее приятель Тибор Сюч с утра уже посетил кафе, где принял порцию коньяка, побеседовал с Берти, после чего проследовал на пляж, где имел долгий разговор с Адамом Рустемом.
- Это уже интересно, - закивав головой, отметил Шалго и даже причмокнул от удовольствия. - Очень интересно. Хорошо бы выяснить: знали они друг друга и раньше или только сейчас познакомились?
Балинт, пустив в окно синее облачко дыма, засмеялся и спросил:
- Для решения нашего ребуса какой вариант более благоприятен?
- Если бы оказалось, что они старые знакомые.
- Тогда можете радоваться, папаша Шалго: работники наружного наблюдения доложили, что "объекты приветствовали друг друга как старые знакомые".
Балинт встал, потянулся.
- В Фюред поеду я сам. - Он посмотрел на часы. - Вернусь в полдевятого. Вы не поедете со мной, товарищ Фельмери?
- Я даже не знаю, - заколебался лейтенант, но тут же вспомнил, что в девять вечера из Будапешта им будет звонить Домбаи, а до тех пор нужно лично проследить, чтобы виллу Шалго переключили на прямую телефонную связь с Будапештом. Поэтому он уже твердо сказал: - Нет, не смогу.
- Лейтенанта хотел бы забрать с собой я, - заметил Шалго.
Они вместе спустились к озеру, к лодочной станции. Шалго шел неторопливой ковыляющей походкой, и лейтенанту все время приходилось сдерживать шаг, приноравливаясь к этому непривычно медленному передвижению по раскаленной, пышущей, как печь, улице. А старый Шалго хотя и проклинал жару, но не спешил, не забывая то и дело здороваться со знакомыми. Фельмери очень удивило, что старика так хорошо знали в поселке.
- Ну, что удалось узнать у девушки? - спросил толстяк, отдуваясь, когда они свернули в аллею, ведущую на пляж.