Чтение 11–й страницы книги ~Двойник~

принадлежу к числу собственников автомобилей.

- Очень хорошо, Мильфорд, - проговорил я, поднимаясь. - Я думаю, что
буду сам управлять машиной, если будет приличная погода.

Я поднялся по лестнице и застал мистера Симпсона в вестибюле. Это был
маленький, бритый человечек, одетый в обычный костюм шоферов.

Я быстро соображал.

У меня не было большого опыта в шоферском деле, но в Буэнос-Айресе
мне приходилось не раз управлять автомобилем.

Если Билли придет вовремя, я хотел бы взять его с собой до Будфорда и
высадить у первой гостиницы. В этом случае, Симпсон мог бы выдать нас
одному из слуг Морица. Вот почему я решил сам править машиной.

- Вы мне не нужны, Симпсон, - сказал я. - Подайте автомобиль к
половине одиннадцатого, и снабдите его достаточным количеством бензина. Я
буду править сам!

Шофер почтительно козырнул и вышел.

Это посещение привело меня в прекрасное расположение духа: Имея в
своем распоряжении автомобиль, я чувствовал себя значительно лучше
подготовленным для визита в Будфорд. Я совершенно не доверял Морицу, а
ведь автомобиль чертовски удобная вещь, если хочешь без предупреждения
покинуть какое-нибудь место.

Единственным темным пятном на моем горизонте было отсутствие Билли. Я
начал уже опасаться, что он вошел в дело Мансуэллей. Но в надежде на
лучшее я поднялся к себе на верх и начал не спеша одеваться, готовясь идти
на бал к лорду Сангетт.

К восьми часам я заказал себе легкий обед, во время которого дал
несколько наставлений относительно Билли.

- Скажите ему, что я скоро вернусь обратно и могу оставить его у себя
на ночь. Надеюсь, комната есть?

- О, да, сэр, - ответила горничная. Нужно только приготовить постель.

- Сделайте это, и постарайтесь, чтобы он не ушел!

Я подождал до половины одиннадцатого: Билли все еще не показывался.
Тогда я надел шляпу и пальто, вызвал экипаж и приказал кучеру везти себя в
Бельгрев-сквер.

Дом Сангетта оказался большим особняком, окруженным парком, и
занимавшим весь угол улицы. К входным дверям подъезжало множество машин и
экипажей: тут же стоял полисмен, следя за порядком.

Выйдя из экипажа, я поднялся по лестнице, покрытой ковром.
Избавившись, при помощи ливрейных лакеев, от верхнего платья, я дошел до
площадки где стоял камердинер, докладывавший о прибытии гостей. Он,
очевидно, знал меня, так как тотчас же доложил торжественным голосом:

- Мистер Стюарт Норскотт!

Лорд Сангетт, который вместе с пожилой седой дамой приветствовал
каждого гостя, услышав мое имя, пошел мне навстречу.

Это был высокий мужчина, лет сорока пяти, с тяжелым бритым лицом и
жесткими голубыми глазами.

- Я рад, что вы пришли, Норскотт, - шепнул он, пожимая мне руку. - Вы
получили мою записку? Я должен с вами переговорить, как только кончу эти
глупости!

- Хорошо, - ответил я. - Где мы встретимся?

- Приходите ко мне в кабинет: я удеру от гостей в 11 часов, и вы меня
там найдете.

Поклонившись Сангетту, я вошел в зал для танцев, стараясь не показать
вида, что я здесь впервые, и это очень забавляло меня.

Зал был переполнен толпой, которая судорожно кружилась в каком-то
танце. Я стоял в дверях, ослепленный ярким светом, блеском бриллиантов и
красотой нарядов, мелькавших передо мною.

Внезапно я почувствовал, что кто-то стоит у меня за спиной, желая
войти. Я отошел в сторону, поднял глаза и сердце мое забилось так сильно,
словно собралось выпрыгнуть.

Напротив меня, под руку с пожилым господином, лицо которого было мне
очень знакомо, стояла Марчиа Солано!

Я так обрадовался, увидев ее что чуть не подошел к ней и не обнаружил
нечаянно, что мы с нею знакомы. Но что-то в ее лице остановило меня...

Она сильно побледнела и я заметил, как задрожала ее рука, лежавшая на
руке спутника. Смущенная, она смотрела на меня, и глаза ее выражали не то
страдание, не то чувство облегчения.

Через мгновение она уже прошла мимо меня, увлекаемая своим спутником,
а в следующую минуту я услышал, что сзади кто-то произнес мое имя.

Обернувшись, я очутился лицом к лицу с лордом Ламмерсфильдом, который
накануне остановил меня в Парк-Лэйне.

- А, Норскотт! - произнес он, кивая мне. - Я как раз хотел узнать,
приехали ли вы? Встретить кого-нибудь в этом людском потоке - счастливая
случайность!

Он цинично улыбнулся.

- Если хотите, уделите мне десять минут для разговора о некоторых
делах! - прибавил он серьезно.

- Хорошо, - ответил я и мы вышли на площадку, на которой толпилось
множество людей.

Затем мы прошли длинную галерею, на стенах которой висели фамильные
портреты. Кабинет, в который ввел меня Ламмерсфильд, находился в конце
галереи. Когда мы вошли в него, он был пуст.

Первые же слова Ламмерсфильда сбили меня с толку.

- Стены лбом не прошибешь, Норскотт, заявил он спокойно. - Денег у
меня сейчас нет, и не имеется никакой возможности их достать!

Пораженный этими словами, я едва не воскликнул: "Какие деньги?" Но
вовремя удержался.

- Будем говорить откровенно, - продолжал он добродушно, - я в ваших
руках: если вы меня прижмете, мне придется продать Кренлэй и отказаться от
политики! Британцы могут простить своим политическим вождям все, кроме
банкротства! Последнее считается даже большим преступлением, особенно,
если это результат неудачной игры на скачках... Если вы согласны
подождать, то я уплачу вам при первой возможности, а с другой стороны,
если меня и впредь будет преследовать неудача, то Кренлэй, вероятно,
пойдет прахом, и вы ничего не получите!

Мне удалось настолько овладеть собой, что я мог, наконец, понять
положение. Было ясно, что Норскотт одолжил деньги лорду Ламмерсфильду, и
это была, очевидно, крупная сумма! Кроме того, из слов Ламмерсфильда было
понятно, что срок платежа приближается.

Разумеется, я не имел понятия о том, что хотел Норскотт, но нет
ничего приятнее, как быть великодушным за чужой счет, и я решил
использовать данный случай.

Ламмерсфильд, между прочим продолжал:

- Я сейчас живу только на пять тысяч в год, которые я получаю от
министерства внутренних дел. Если я выдержу до следующего года, то мои
дела немного поправятся. Весной я получу деньги по страховой премии, кроме
того, у меня есть пара годовалых скакунов по Брензелее, на которые Мориц
очень надеется! Но их все-таки нельзя считать верным обеспечением...

Я засмеялся.

Мне хотелось взглянуть бы на какого-нибудь среднего
либерала-выборщика, который бы сейчас послушал своего уважаемого вождя.
Воображаю, какое интересное зрелище представило бы его лицо!

- Знаете, - сказал я, стряхивая пепел с кончика папиросы, - меня это
обеспечение вполне удовлетворяет! Мне так нравится спекулировать своим
капиталом!

Возможно, у моего собеседника не доставало некоторых способностей,
необходимых для британского общественного деятеля, но своими чувствами он
владел в совершенстве.

Он выслушал мои слова совершенно спокойно, и выражение его лица не
изменилось.

- Может это звучит иронически, но я вам глубоко обязан, Норскотт! -
ответил он. - Откровенно говоря, я никак не ожидал, что вы примете мое
заявление: ваше последнее письмо по этому поводу...

- Ах, - перебил я его, - не будем говорить об этом письме! Я
переменил свою точку зрения с того времени!

Ламмерсфильд ответил на это вежливым поклоном.

- Как вам угодно, - сказал он. - Я бесконечно обязан вам и могу
только прибавить, что если у нас будет какое-либо дело, я всегда постараюь
быть вам полезным. И вы, не стесняясь, можете обращаться ко мне...
Министерство внутренних дел - отвратительное учреждение, но он имеет то
преимущество, что дает возможность иногда помогать друзьям.

Я улыбнулся.

Меня забавляли оригинальные взгляды его сиятельства на привилегии
министерского портфеля.

Бросив папиросу в камин, я встал со стула.

- Очень вам признателен, - заявил я, - но видите ли, у меня пока нет
надобности беспокоить такое высокое учреждение! Однако, я буду помнить
ваше любезное предложение: может быть, меня когда-нибудь арестуют за
слишком быструю езду по улицам...

Ламмерсфильд сухо рассмеялся.

- Хорошо, я буду готов к этому, - ответил он, поклонившись, - теперь
вернемся в зал! В минуту слабости, я обещал одной знакомой моей жены
представить ее некоторым государственным деятелям, и, хотя я не разделяю
вкуса этой молодой дамы, все же слово остается словом!

Первое лицо, которое мы увидели, возвратившись в бальный зал, была
Марчия. Она стояла у стены, едва слушая какого-то господина с длинными