подъем, а желание куда-то бежать, звонить, спасать и
спасаться самому.
этого он вынул из кармана трубку сотового телефона, с трудом
оторвал взгляд от опоры, где, скорее всего, уже не осталось
ничего живого, и принялся колдовать над жидкокристаллическим
дисплеем, пытаясь дозвониться до Москвы. Бинокль стоял на
*` n замусоренного стола, похожий на диковинную спаренную
фляжку, в воздухе слоями плавал табачный дым. Растянувшийся
на полу сторож напоминал бы мертвеца, если бы храпел немного
потише. Похожий на оживший манекен Андрей стоял у
распределительного щита, держа руку на рубильнике, и
бесстрастно наблюдал за бегом секундной стрелки по
циферблату часов. Плотный басовитый гул трансформаторов
забивал уши, словно они летели через океан на реактивном
самолете, и сквозь этот ровный гул едва пробивались слабые
гудки и электронные трели соединений, доносившиеся из
прижатой к уху Виктора Павловича трубки.
искаженный расстоянием голос бросил отрывистое "да".
Павлович. - Звоню, как договорились. Объект готов к сдаче. -
Он немного послушал, машинально кивая, и со сдерживаемым
раздражением сказал:
И вовсе я не ору. Слышимость плохая, вот и все.
Раздался знакомый клацающий звук, и электрическое гудение,
от которого волосы на голове Алябьева, казалось, вставали
дыбом, разом смолкло. Голос в трубке сразу же сделался
четче. Виктор Павлович бросил на Андрея полный искренней
признательности взгляд, принял более свободную позу,
привалившись широким задом к краю стола, и переложил трубку
в другую руку.
ясное же дело! Сколько? А вот за это спасибо! Нет правда,
спасибо. Буду должен, да. Ага... Что? - Он вдруг подобрался
и снова переложил трубку в другую Руку, словно та вдруг
начала жечь ему ладонь. Его взгляд против воли метнулся в
сторону Андрея, скользнул по его бесстрастному лицу и начал
бесцельно блуждать по стенам. - Зачем это? Не понимаю... -
Он замолчал, вслушиваясь в то, что говорил голос из
миниатюрного черного наушника. Брови его при этом непрерывно
шевелились, сползаясь к переносице, пока не слились в одну
ломаную линию, выражавшую крайнюю степень неудовольствия и
даже тревоги. - Ну да, да, конечно, не мое, - сказал он,
беря тоном ниже. - Как это у работяг говорится: "Я начальник
- ты дурак, ты начальник - я дурак..." А только... Ну да,
конечно. Виноват. Сморозил. Даю.
сказал:
его лопатообразной ладони, и приложил ее к раздавленному в
какой-то давней потасовке уху. Виктору Павловичу, в свое
время не раз выходившему на борцовский ковер, уже
приходилось видеть такие уши. У многих старых борцов были
такие, а еще у боксеров и вообще у тех людей, которым в
жизни приходилось часто получать по морде и давать сдачи.
-. не утерпел - снова обернулся и стал наблюдать за тем, как
Андрей слушает, борясь с растущей где-то в глубине души
тревогой. Что это еще за фокусы? Что у них за дела, о
которых ему, прорабу Алябьеву, ключевой фигуре всей
операции, не полагается знать? И не ошибался ли он все это
время, полагая себя ключевой фигурой?
Андрея было абсолютно безнадежной затеей - оно оставалось
неподвижным и непроницаемым, как кирпичная стена. После
"слушаю" он сказал только "да" в самом конце разговора,
после чего сложил трубку, убрал антенну и вернул телефон
Виктору Павловичу.
и безразлично и понимая, что толку все равно не будет
никакого - хоть смейся, хоть кричи, хоть бейся головой о
стену: не скажет ничего проклятый костолом, нипочем не
скажет, - как поговорили?
- Без базара.
разочарования, сказал Виктор Павлович. - С одной стороны,
поговорили, побазарили то есть, а с другой, оказывается,
обошлось без базара. Что он хоть сказал-то?
неуместный вопрос, он слегка поджался, почти уверенный, что
вот сейчас Андрей вслед за всемогущим руководством резанет
ему прямо в глаза: не твое, мол, дело, и не суй свой нос,
куда не ведено, - но водитель, вопреки его ожиданиям, не
стал хамить, а только слегка виновато развел руками и с
неловкой интонацией ответил:
начальство - оно и есть начальство. Вечно у них все не как у
людей, по семь пятниц на неделе, а то и по восемь. Сами не
знают, чего хотят, а мы тут отдувайся.
продолжая смущенно улыбаться, словно и впрямь чувствовал
себя виноватым перед своим временным начальником, убрал
дорогостоящую импортную оптику в сумку.
надавить: смущение смущением, но все эти секреты ему активно
не нравились. И потом, несмотря на смущение и звучавшие в
голосе извиняющиеся нотки, этот мордоворот ухитрился-таки
ничего ему не сказать, то есть, иными словами, послал
подальше так же откровенно, как если бы просто обложил
Виктора Павловича матом.
извини, что я так пристаю, но ведь интересно же! Что это у
вас с ним за дела такие, про которые мне ничего не известно?
откликнулся Андрей. Он копался обеими руками в поставленной
на стол сумке - что-то перекладывал там, утрамбовывал или,
наоборот, пытался достать и никак не мог, - и разговаривал,
не поднимая головы. - И секретов никаких нету. Что сказал,
что сказал... Ну, поздравил с успешным завершением этого
#-(+.#. дела. - Да, и еще просил передать вам одну вещь.
Сказал, что вы поймете, о чем речь.
Алябьев.
выпрямляясь и вынимая руки из сумки, - что с этой минуты я
начальник, а вы, - ну, сами понимаете.
только сожалеть о том, что понимание пришло к нему так
поздно. Хотя и не дурак, стреляный, казалось бы, воробей -
мог, ах, мог бы сообразить! Ведь все с самого начала лежало
на поверхности, всего-то и оставалось, что сложить два и два
да сделать выводы из результатов этой сложной математической
операции. А вот поди ж ты, не сумел! Повелся, купился, как
пацан, на гнилые базары про дружбу и доверие, про штабеля
денежных пачек, про швейцарский банк и пляжи с грудастыми
телками! А теперь что же.., теперь только и осталось, что
молиться Господу Богу, да только не станет Господь слушать,
что там лопочет перетрусивший прораб, только что, считай,
собственноручно отправивший к нему на побывку почти три
десятка душ. Занят, небось, Господь, гостей встречает, в
бороде чешет: решает, что с ними делать, куда определить. С
одной стороны, ну подонки же, самое место им в пекле, прямо
посередке, где пожарче. А с другой, как ни крути, смерть они
приняли мученическую, а за это, говорят, все грехи с
человека долой. Вот и чешется Вседержитель, голову ломает.
Ну, с ним-то, с Алябьевым, у него проблем не будет - вилы в
бок и на сковородку без лишних разговоров. Без базара, в
натуре...
ствол пистолета, который Андрей вынул из сумки и теперь
держал перед собой, направив его в лоб собеседнику, - если
весь этот лепет про загробную жизнь на самом деле правда.
Ведь они, наверное, меня там поджидают - все двадцать пять
человек. И все, что характерно, ждут не дождутся, чтобы
Шилова Юлия
Конюшевский Владислав
Никитин Юрий
Свержин Владимир
Пехов Алексей
Сертаков Виталий