Чтение 11–й страницы книги ~Миссия выполнима~

из-за стола и шлепает материалом о Жорин потертый стол, - могли бы и сами
разобраться.

- Как это нет?! - хором удивляемся мы.

- Что попросили у Дубовицкой? Бабок на такси. В долг. В чистейшем виде
гражданско-правовые отношения. Никто не заставлял ее давать. Отказалась бы,
и никаких проблем. А если даешь - бери расписку.

- Ты чего, сбрендил?! - взрывается Георгий, - к тебе в час ночи подвалит
такой Шкрябин с приблудой в руках и попросит в долг. Ты расписку с него
будешь брать? Вытряхнешь все из карманов и копыта унесешь...

- Во-первых, у меня есть пистолет, во-вторых, с чего ты взял, что это
Шкрябин? Он разве признался?

- А на хрена нам его признание?! Сделай опознание, выпиши постановление на
обыск. И пускай себе дальше молчит на здоровье! Доказухи с головой хватит!

- Вот только не надо меня учить. Сам разберусь. - Запеканкину тяжело
дышать, его терзает дедушка "сушняк", - А здесь нет состава.

Мы с Жорой в замешательстве, хотя и не удивлены. И не поймай постовой
Шкрябина, рассуждали б, наверно, как сейчас Запеканкин. И даже наверняка
скинули бы материал в архив. (Стыдно, а что делать? Показатели!) Но...
Шкрябин пойман. Горе побежденным. У следователя же своя причина не видеть
состава. Батюшка "отходняк" и матушка лень.

- Погоди, погоди, - Жора сажает поднявшегося из-за стола Запеканкина на
место, - давай разберемся.

Появляется гонец Рогов, ставит бутылку пива и молча удаляется. Обиделся,
наверно. Понять можно. Он что, халдей? Запеканкин, облегченно вздохнув,
хватает бутылку, открывает ее отработанным ударом о стол и опорожняет за
два глотка. На щеках мгновенно зажигается морозный румянец, в глазах -
интерес к жизни. Он вновь берет материал и еще раз читает заявление
Дубовицкой.

- Правильно, - одобряет Георгий, - ты еще разок посмотри. Не спеша. С
"кандачка" тут нельзя решать.

- Нет, это не серьезно, - Запеканкин опять отталкивает материал, дышит на
свою печатку и полирует ее об обшлаг пиджака. Пиджак хорош, цвета молодой
травы, наверняка из бутика. Печатка тоже неплоха.

- Что несерьезно?

- Да все! Любой адвокат развалит это в два счета. Шкрябин заявит, что
деньги хотел вернуть, паспорт с адресом у него был... Никакой судебной
перспективы.

- Но ты-то не адвокат! Пусть они что угодно заявляют! Хоть про борьбу за
свободу слова! Ты, главное, работай!

Работать Запеканкину явно неинтересно. Да, не повезло нам сегодня со
следаком. Между прочим, ходят в наших узких кругах про него разные
непотребные слухи. Мол, такие, как он, позорят органы. И вовсе не потому,
что страдают остаточными явлениями. Вон Вася Рогов тоже страдает, но он нас
не позорит. Нет у Васи ни печатки, ни костюма из бутика, ни прочих
атрибутов злоупотребления служебным положением. Хотя Василий в органах-то
побольше Запеканкина.

- Знаешь, как спортсмены говорят? - спрашивает следственный работник, ставя
пустую бутылку под стол, - нет допинга - нет победы.

- И какого тебе надо допинга? - слету понимает намек Георгий.

- Ну..., - мычит Запеканкин, задумчиво глядя в потолок, - поэффективней.
Чтоб работалось с огоньком.

- Водка? Коньяк? - по-деловому уточняет коллега.

- И того и другого, - кивает сутулый Винни-Пух.

- Ладно...Сейчас решим...

Жора кивком зовет меня, и мы выходим в коридор, где на лавочке сидит
Дубовицкая в ожидании решения высокого жюри.

- У тебя бабки есть? - шепчет Георгий.

- Ты серьезно хочешь поить этого педального коня?

- А что делать? Сам же видел! И приказать работать нельзя - он независимое
лицо.

- Я бы сказал - рожа.

- Нам от этого не легче... Сейчас развернется и укатит спать. И что, я
перед Шкрябиным утереться должен? Да завтра над нами все блатные в районе
ржать будут. А Дубовицкая решит, что мы на лапу взяли...

- Может и так, Жор, - соглашаюсь я, - только налички у меня все равно нет.
Последний червонец ушел на пиво.

Я раскрываю бумажник и демонстрирую денежный вакуум.

- А фиг ли голову морочишь?! - Жора оглядывается по сторонам и замечает
скучающую Дубовицкую, - О! Сейчас!

Блин, неужели он собрался клянчить у потерпевшей Натали? Она и так уже
потерпела.

Георгий решительно подходит к Дубовицкой и без тени смущения жестко
спрашивает:

- У тебя деньги есть?

- Да... Сто рублей... Мама оставила на продукты...

Натали встает со скамеечки и начинает мять в руках свой ридикюль.

- Давай! - еще жестче требует коллега, протягивая руку. На лице ни тени
смущения.

- Да, пожалуйста, - Дубовицкая покорно извлекает из ридикюля пару
полтинников и кладет их на Жорину ладонь, - а зачем вам?

- Следственный эксперимент. Все вернем, - чеканит металлом Георгий,
направляясь от потерпевшей ко мне.

- Сдурел? - шепчу я, - что о нас подумают? А если Запеканкин сейчас бабу
попросит?

- Сделаем, - уверенно отвечает Георгий, украдкой взглянув на Дубовицкую, -
значит так. Возьми водчонки за сороковник и конины на остальное. В голубом
ларьке бери.

- Там же паленое все!

- Паленое везде, но эти хоть воду очищают фильтром.

Жора сует деньги в мой нагрудный карман и скрывается за дверью своего
кабинета. Я иду в дежурку. Вася укатил на заявку. Черт, придется идти
самому. Хорошо, нет дождя.

У ларька небольшая очередь. Передо мной спившийся тип, по всем приметам не
имеющий постоянного места жительства и работы. Говоря проще - синяк. Синее,
наверно, не бывает. Он изрядно пьян, но стоит на ногах без посторонней
помощи. Когда ветер дует в мою сторону, я ловлю запах помойки и мочи.
Освежающий спрей. У бедняги, похоже, те же проблемы, что и у нашего
следователя. Ломает. Наконец он подходит к окошку, нагибается и бормочет:

- Здорово, Рит... В долг продай. Малька. Завтра занесу, клянусь. Ты ж меня
знаешь. Подыхаю.

Продавец Рита понимающе вздыхает и достает с полки разорванную коробку
из-под "Ротманса", на которой я замечаю какой-то список.

- Ты у меня кто? - спрашивает она, глядя на сей необычный документ.

- Во, - мужик тычет грязным, треснувшим ногтем в список должников, -
РИЧАРД...

Ох, мамочки! Аристократия сраная!...Ричард! Львиная Печень. Если он Ричард,
то я - герцог Эдинбургский! А Жора - принц Чарльз!

Ричард оборачивается и, прищурив левый глаз, интересуется:

- Рубликом не богат?

- Не богат.

- Но, хоть курс знаешь?..

Поход в ларек отнял у меня двадцать минут рабочего времени. Дубовицкая на
боевом посту. Я не захватил пакет, и она провожает бутылки подозрительным
взглядом. Через пару минут Запеканкин вызывает ее на повторный допрос.
Работа закипела. Кипятком.

Остывать кипяток начал через полчаса. Именно столько ушло на полное
растворение первой бутылки в крови Запеканкина. Начал он с коньяка, в
смысле с того напитка, на этикетке которого написано "Коньяк". Жора не смог
уговорить следователя закончить допрос потерпевшей на светлую голову. В
результате тот четырежды спросил у Дубовицкой, замужем ли она и трижды -
сколько раз? Натали покорно отвечала, ибо стоящий рядом со следователем
Георгий кивал и строго говорил: "Так надо". Протокол, слава Богу,
более-менее соответствовал действительности, хотя почерк у Запеканкина к
финалу сошел на нет. Натали подписалась, и Георгий отправил ее в коридор
ждать опознания. Натали поклялась указать на обидчика, утверждая, что
запомнила гада на всю жизнь. К слову сказать, мы с напарником твердо
отказались от предложения следователя "по граммулечке", оказавшись в роли
пассивных пьяниц. Этот термин придуман лично мной. Ведь есть же пассивные
курильщики, вынужденные нюхать чужой дым. Так почему не может быть
пассивных пьяниц, вынужденных смотреть на чужое возлияние? И то и другое
вредно для здорового организма.

После допроса Запеканкин разбавляет коньяк водкой, в смысле тем напитком,
на этикетке которого написано "Водка". Занюхивает это дело Жориным
силикатным клеем и велит вызвать Шкрябина, обещая его мгновенно расколоть.
"В шесть секунд, конкретно, в шесть секунд..." Я привожу из камеры
разбойника и сажаю его перед следователем.

- Ты меня знаешь? - издалека заходит Запеканкин.

- Нет, - честно отвечает Шкрябин.

- Значит, ты меня скоро узнаешь, - заверяет независимое процессуальное лицо
и с грохотом роняет это самое лицо на стол.

- Следователь хочет сказать, - подхватывает знамя Георгий, - что если ты не
признаешься, он тебя арестует.

- А если признаюсь?

- Тоже арестует. Но мы будем тебя уважать.

- Я не признаюсь. Ничего не знаю, паспорт нашел. Требую адвоката.

- Хозяин - барин.

Георгий быстро записывает показания в протокол, дает расписаться Шкрябину и
уводит его обратно в камеру. Вернувшись, будит следователя. Тот тоже
расписывается в протоколе, и, выпив еще водки, уходит в астрал. Но глаз при