Чтение 11–й страницы книги ~Петербургский презент~

- А, лучше не вспоминать. Повязали за рэкет. Пять суток на Каляева
проторчал, от звонка до звонка.

- Да ну? Кого ж ты напрягал?

- Какой-то банк. Точно не помню.

- Ну, ты даешь. Не ожидал, растешь на глазах. Ты как, с оружием наехал
или так, на словах?

- С бутылкой "Русской".

Крылов почесал подбородок.

- Василич, дай пожрать.

- Начинается. Тебя что, плохо на нарах кормили? Ах да, ты же у нас
гурман. Дофинуа в сухарях, лангет по-швейцарски. Понимаю.

- Чего, чего?

- Лангет. Блюдо такое. Но ты знаешь, что-то мой личный повар приболел,
так что с лангетом напряг. Могу устроить полтавскую котлету.

- Да мне все равно. Я летом грибы сырыми жрал. Брюхо луженое. А вот мужик
со мной сидел на "сутках" - так он собачатиной каждый день закусывает и
ничего. Хотя это грех.

- Ну, если с голодухи припрет, тогда это не грех. По большому счету,
собака от курицы мало чем отличается.

- Отличается. Этот до того доелся, что людоеды мерещатся. С куриц такого
не бывает.

- Какие людоеды?

- Не знаю какие. Говорит, возле кладбища в Автово двое мужиков третьего
слопали. Сырым. Топором башку - тяп, потом в кусты или в камыши, не помню, А
вышли, придурка этого увидали - тоже чуть не сьели. Еле удрал.

- Ха-ха, здорово. Как, интересно, человечинка на вкус?

- А я вот думаю, если они этого дядьку съели, то вещички должны остаться.
Может, съездить поискать, а то скоро зима, а у меня, кроме того, что на мне,
ничего и нет.

- Смотри, и тебя там съедят.

- Ничего, я заговоренный. Только непонятно все-таки. Зачем человека
вечером на свалку привозить и еще с топором. Может, правда, скушали?

Кивинов откинулся на стуле.

- Свалка? Это та, что за кладбищем?

- Да, рядом с речкой.

- Да, да, знаю. Стой-ка, а когда он это видел?

- Ну, посчитать можно. Я 13-го влетел, а он уже шесть дней парился.
Значит, числа 7-го. Или 6-го, смотря сколько он в ментовке сидел.

- Он человека-то этого не запомнил?

- А я откуда знаю? Он не говорил. Одного из этих видел. Говорит,
здоровый, с бычьей головой и кулаками громадными.

- Понятненько. 7-го, значит? Подожди-ка меня туг, только кактус не съешь,
он колючий.

Кивинов вышел из кабинета и заглянул к Петрову.

- Мишель, пожар когда был? Кажется, 7-го?

- Да, а что?

- Ничего. Красненькая откуда течет?

- С Пулково. В финский впадает.

- Так. Одевайся, поехали на "сутки".

- На какие сутки?

- На Каляева. Ты себя плохо ведешь, пора тебя остудить.

Кивинов вернулся в кабинет.

- Как собакоеда этого звать?

- Кажись, Серегой. Фамилию не знаю.

- Ах, Серега, Серега, ты не стой у порога... Все, мы по-ехали.

- Василич, а как же котлета?

- Ах, да. Держи. На котлету и на пиво. На "Даблминт" не дам, перебьешься.
Потом поболтайся где-нибудь, только не ныряй, рэкетир.

- Ну, красавец, у нас к тебе чисто деловое предложение. Ты нам
показываешь, где ты жил на свалке, а мы тебя отмазываем от оставшегося
срока. Идет?

- Не, не идет. Мне и здесь хорошо, зачем мне на волю? Опять собак жрать?

- Хорошо, тогда обратное предложение. Ты все-таки показываешь, где
располагается твоя загородная вилла, а мы тебе по блату еще пятнадцать суток
устраиваем, ну как?

- Это другое дело. Поехали.

Договорившись с руководством заведения, Кивинов с Петровым забрали
Серегу, посадили его в отделенческий "Жигуль" и поехали на свалку-помойку
посмотреть, как живут отдельные представители все той же исторической
общности людей.

- Послушай, папа, - обратился Кивинов к собачатнику, - а может, тебе по
пьяни история с этими мужиками померещилась?

- Ну да. А "сутки" мне тоже померещились и нары?

- Ладно, не сердись. Стремно как-то.

Минут через сорок машина остановилась возле грунтовки, идущей прямо через
свалку к видневшимся вдалеке камышам. Живописное местечко.

- Ну, где твой кооператив?

- Вон, сейчас налево и до упора. Детскую площадку увидите и тормозите.

Машина снова тронулась и на малой скорости поехала к камышам. Наконец
показался домик, рядом песочница с грибком.

- Ничего местечко для детской площадки, - заметил Кивинов. - Кладбище под
боком, речка-говнотечка, помойка. То-то радости детишкам.

- Здесь парк был раньше да вырубили весь.

- А ты в песочек заодно не играешься, куличи, котлетки? Это, что ли, твоя
квартира?

Серега подошел к домику и горестно покачал головой.

- Совсем крыша сгнила. Придется переезжать.

- Так вон, под грибком ночуй.

- Там дует.

- Ладно. Покажи лучше, где тачка стояла. И куда они мужика потащили.

- Вот здесь. А вон дорожка, видите, в кустах? Туда и поволокли.

Кивинов осмотрел место. С площадки в кусты уходила узенькая тропинка,
направляясь прямо берегу.

- Слушай, а что за машина была, не помнишь?

- Ну, "зубило".

- Восьмерка?

- Не знаю, я не разбираюсь. Говорю, на зубило похожа.

- А цвет?

- Красный или малиновый. Темно было, я плохо разглядел.

- Ладно. Миша, позаговаривай ему еще зубы, я схожу посмотрю.

Кивинов вышел на тропинку и, всматриваясь в землю, направился к реке.
Первые десять метров осмотр местной флоры и фауны ничего хорошего не дал,
кроме двух найденных бутылок "Пепси-колы" и старой женской юбки. Зато,
перешагнув десятиметровый рубеж, в кустах дикой малины Кивинов заметил
характерный цвет обложки военного билета. Он сорвал пару высохших ягод,
бросил их в рот, а затем достал билет.

Удостоверение почти не пострадало от ленинградской непогоды, и Кивинов,
развернув его, увидел фотографию еще живого сержанта Шабанова.

Находка не сильно удивила его, скорей, огорчила, потому что в билете он
не нашел ничего интересного, за исключением данных самого Шабанова. Обычно
за целлофановые корочки любят засовывать всякие бумажки с телефонами,
адресами и прочей ерундой. Увы, военный билет Володи в этом плане был чист.

Надо бы акт изъятия составить, но где на свалке понятых найдешь. Крысы в
акте не распишутся. Можно, конечно, Серегу-БОМЖа записать, но БОМЖей в
понятые брать не рекомендуется, а поэтому придется в кабинете нарисовать.

Сунув документ в карман, Кивинов двинулся дальше. Пройдя камыши и выйдя
на берег, он, словно Петр Первый, приложил ладонь ко лбу и посмотрел вдаль.
Больше ему просто ничего не оставалось ввиду того, что, кроме кучи мусора,
он на побережье ни фига не обнаружил.

Из грязно-черной воды торчал кусок бетонной плиты в ржавой арматуре.
Вероятно, с нее-то неизвестные ребята и отправили в круиз по Европе труп
Шабанова.

Постояв немного в позе славного русского государя, Кивинов вернулся на
площадку. Миша сидел под грибком, читая книжку, Серега ползал по кустам,
собирая засохшую малину.

Кивинов окликнул ягодника.

- Эй, амиго, ты мужиков-то запомнил? Опознать сможешь?

- А шут его знает. Я чуть не рехнулся со страху. Я только одного в лицо
видел, который с топором. Здоровый, как лось, и кулаки - во какие! Таким по
морде схлопочешь - кранты на месте, без мучений.

- Фоторобот сможешь составить?

- Чего? Чего?

- Ну, рожу из фрагментов. Глаза большие, зеленые, уши - локаторы, губы
пухлые, с проседью, ну и так далее.

- Не знаю. Надо попробовать.

- Попробуем. Миша, хватит читать, поехали. Слышишь? Что ты там такое
читаешь?

- Чейза. Погоди, немного осталось.

- Чейза? Ха-ха, я, кажется, кое-что вспомнил. Ну, конечно! Это маленький
шанс. Вдруг повезет на шару. Все, поехали, в машине дочитаешь.

Спустя час Кивинов с Петровым, заехав по пути в прокуратуру и сдав назад
Серегу, стояли перед дверью сгоревшей квартиры.

- Ну что, как говорил принц Флоризель, служа правосудию, где-нибудь да
нарушаешь закон. Итак, приступаем к мероприятию под кодовым названием
"Обыск". Естественно, несанкционированный.

Кивинов сорвал бумагу со штампами и попробовал на двери ключи, найденные
у убитого Шабанова. Они подошли.

В принципе, квартира не так уж сильно и пострадала. Полностью выгорела