Чтение 11–й страницы книги ~Танцы на льду~

проездной прикарманил. Полный набор! Ничего, я тебя быстро повяжу,
любовничек липовый.

Я беру чистый лист и, как нас учили в школе, составляю план раскрытия
преступления. Первое - делаем фоторобот, второе - этот фоторобот покажем
водителям троллейбусов и продавцам ларьков, в которые ворюга может
притащить краденое золото. Третье - несколько дней покатаемся в
троллейбусах нужного маршрута, чтобы взять любовника с поличным во время
его входа в доверие к одиноким женщинам. Четвертое...

Когда десятый пункт появляется на бумаге, я с облегчением кладу ручку и
блаженно выдыхаю. Все! Считай, дядя за решеткой. План классный, в школе
пятерку бы поставили. Я даже не забыл отправить окурки на экспертизу.

На всякий случай, пожалуй, прочитаю план наставнику, который сегодня на
месте. Правда, не очень хочется его будить, тем более, сон Виктора
Геннадьевича нервозен и беспокоен. Спит наставник, положив голову на стол,
руки сложив на коленях. Возможно, ему снится мебель от фирмы "Ангелина", а
может, далекое детство, когда летаешь во сне.

Я дотягиваюсь до плеча Черненко:

- Витя, на минуточку. Не проснешься, а?

Виктор Геннадьевич вздрагивает, как от укуса осы, и резко тянет руку
подмышку.

- Кого берем?! А?!

- Никого не берем, Витя. Это я, Юра.

Черненко отводит пистолет и кашляет:

- Фу ты... Это все из-за радикулита. Застудил спину.

Пистолет исчезает в кобуре.

- Что, Юрок, случилось?

- Ничего, Вить, ничего. Я вот план набросал по краже. Послушай, может,
что-нибудь не так?

Я читаю все десять пунктов. Наставник сверлит взглядом свои ботинки и
периодически кивает. Когда я заканчиваю, он вопрошает:

- Это для проверки, что ли, план? Тогда нормально. Можешь печатать.

- Да нет. Вить, не для проверки. Мне кражу раскрыть хотелось бы. Вчера вот
вечером приключилась.

Витькина "беломорина" снова самопроизвольно воспламеняется. По
рефлекторному подрагиванию его ноздри я понимаю, что в план вкралась ошибка.

- Вчера? Вчера кража была? А чего ж ты план сегодня пишешь?

- Я вчера не знал про нее, Вить. Я ж только сегодня заяву получил.

Дергается вторая ноздря.

- Я спрашиваю, зачем ты его вообще написал? Там что, сразу дело возбудили?

- Нет еще. Но через три дня все равно придется возбуждать.

Витька резко бросает:

- Вот что, умник распрекрасный, ты эти мысли при себе держи, они нам без
надобности.

- Но, Вить...

- Что ВИТЬ? Окурки, фоторобот... Забивают вам голову черт-те чем. Ладно, -
уже спокойнее говорит Витька, - я сам такой же был. Это с годами проходит.
Никакого плана по этой краже писать не надо. Кражу желательно отказать, то
есть списать материал в архив. А мужика так ищи, без уголовного дела.

- К-как отказать?! Невозможно. Нереально, не...

- Все реально. Откажешь за отсутствием события преступления. Пусть напишет,
что все нашла.

Теперь ноздря задергалась у меня. Вместе с ухом.

- К-к-как нашла? Что ж она, дура совсем? Или мне тоже на нее копать, как на
Блюминга?

- Дело вкуса. Можно накопать, а можно и наоборот. Ублажить. Как, кстати,
дамочки фамилия?

- Пушкина, как у поэта.

- А-а, так ее пятый или шестой раз обносят. Падкая она очень на мужиков. И
главное, бестолковая. Сколько ни предупреждай, все равно в троллейбусы
тянет. Ну раз, ну два... но пять?! А потом к нам бежит - помогите,
обокрали, сволочи. Не пойму только, чего ее Щегол назад в троллейбус не
послал. Пускай бы ехала далеко и долго. Ладно, не беда. Короче, чтобы она
написала, что золото-деньги-проездные нашлись, надо ее ублажить.

- Как? Как ублажить?

- Просто. Как баб ублажают? У каждой бабы есть своя слабая сторонка. Кто-то
любит французские духи, кто-то - бриллианты, кто-то - всякое прочее.
Пушкина как раз - всякое прочее. Не хватает ей в жизни мужской ласки, а на
другое у тебя и денег не хватит.

- И что?

- Тебе и карты в руки! Зачем тебе закон три дня дает? Именно для этого.
Действуй, Юрок. А план у нее над кроватью повесь, чтоб не приглашала кого
ни попадя.

- Мне опять дома не ночевать?

- А ты что хотел? Это оперативная работа, а не завод железобетонных
конструкций. Ты-то что переживаешь? Ты ж, кажется, холостой. Но даже если и
женишься когда, голову подобной ерундой не забивай. Ты на службе. Служба -
дни и ночи. Как в песне. Моя вот половина очень строго вышколена. Если
после рейда или засады меня дома не будут ждать горячая котлета, улыбка и
фраза: "Я горжусь тобой, милый", половину ждет скандал. А тебе что
переживать? Позвони маме и предупреди.

Я будто сквозь дымку смотрю на план и больше не чувствую себя Холмсом. Я
чувствую себя лилипутом в Стране великанов. Ну, и чуть-чуть дураком...

- Ты любишь меня, Юра?

Вот! То, чего я боялся! То, до чего доводит безмерное потребление
телесериалов и любовно-авантюрной литературы. Тридцать лет женщине, а
высота жизненного опыта на уровне пятнадцатилетней школьницы. Тут не только
без проездного можно остаться...

В другой раз я затеял бы монолог в стиле Онегина: "Видишь ли, Таня... Я не
умею, Таня..." Но сейчас надо бить в точку. Прямо и метко. Вгонять в
десятку!

- Конечно, Таня...

- Ах!

Я сижу на краешке разобранного дивана и смотрю на плакатик "Тропиканки". В
желудке переливается непереваренный ванильный ликер. Мучают изжога и
совесть.

Да, между прочим, я гол, извините, если что. На часах восемь утра. За
окошком легкий снежок.

Я оборачиваюсь простыней и иду к разбросанной одежде. Начинаю с носков.

- Тань, мне на работу пора. У нас шеф строгий, за опоздания три шкуры дерет.

- Да-да, Юра, я понимаю. Ты придешь сегодня?

- Если в засаду или в рейд не подпишут - непременно.

Чувствую, что точно подпишут.

Танечка ложится на спину и закрывает глаза.

- Скоро Новый год, ах, как хорошо...

Мне, конечно, немного жаль Таню. Она, как любая женщина, хочет обычного
счастья, нормального и доброго мужа... Предыдущие годы, возможно, потрачены
на расчетливые поиски принца, красивого и богатого. Не получилось. Теперь
не до жиру. Время безжалостно. Одной страшно.

Я иду в ванную, мою физиономию. Голова при наклонах кружится. Сегодня меня,
похоже, ждет нервный сон на столе. Татьяна уже на кухне. Варит кофе. С тем
она, кажется, тоже пила кофе.

Я сажусь за стол и беру бутерброд с сыром. Аппетита нет. Глотаю кофе без
сахара. Горько.

Татьяна - маленькая симпатичная женщина, ее нисколько не испортила
бессонная страстная ночь. Наоборот, она, кажется, расцвела. Странно, почему
она одинока?

На холодильнике папка с материалом. Вчера вечером я заглянул к Татьяне
уточнить кое-какие детали. Уточнил.

Над холодильником календарь-гороскоп. Татьяна замечает направление моего
взгляда.

- Ты кто по гороскопу, Юра?

- Стрелец.

- Стрельцы - наивные люди. Взрослые дети. Наивные и добрые. Но их наивность
никогда не идет им во вред. Стрелец - знак планеты Юпитер, самой большой
планеты Солнечной системы. Юпитер не дает в обиду своих детей. Я бы хотела
родиться Стрельцом.

Я не считаю себя наивным, но спорить не хочу.

- Таня, ты понимаешь... Эта кража, ох... В общем, ты только пойми
правильно... Я буду искать этого мужика, что тебя обнес, и если найду, то
все он тебе вернет... Вытрясу. Вместе с костями. А сейчас... Мне надо,
чтобы ты написала, что все нашлось. Мол, погорячилась, не посмотрела
внимательно...

Татьяна морщит лобик:

- Не поняла, Юра. Зачем?

- Дело в том, Танечка... Эти показатели... Тебе ведь без разницы, будет
уголовное дело, не будет. Я все равно искать стану. Мне тоже без разницы...
Но у нас же статистика. А я молодой, мне закрепиться в коллективе надо,
понимаешь?

Татьяна кивает:

- Что писать?

Я достаю чистый лист и ручку:

- Заявление. Прошу прекратить розыск вещей и денег в связи с их
обнаружением. Число, подпись.

Татьяна, написав, протягивает мне бумагу.

- Спасибо, Тань. Я постараюсь найти его...

За порогом квартиры я припадаю к двери спиной и смотрю в никуда. Мать твою
за ногу! До чего я докатился! Становлюсь пьяницей, вором, теперь вот еще
и... Хм, а нас учили, что на службе мы должны быть альтруистами и
импотентами. С холодной головой и чистыми руками. Ну никак не получается.