Чтение 11–й страницы книги ~Арестант~

Сутки, назначенные Наумовым, были на исходе. В черной машине под окнами сменился экипаж. Утром Андрей решил посмотреть, как эти ребята поведут себя, если он попытается скрыться. Он оделся и вышел из дому. Подошел к "Ниве". В "Волге" сразу заработал движок. Пустился он легко, ровно. Очевидно, его периодически прогревали. Обнорский задумчиво постоял возле давно не мытой "Нивы", пнул ногой колесо. Из салона черной машины его, не скрываясь, разглядывали.

Андрей резко повернулся и быстро пошел прочь. Сразу же за спиной хлопнула дверца. Он обернулся: мужик в джинсах, джинсовой куртке и темных очках шел за ним. Ну-ну... интересно, каков ты в рукопашной?.. Следом поехала "Волга".

Светило неяркое солнце, было тихо. Город замер в предчувствии бабьего лета. Прихрамывая на изувеченную левую ногу, по Охте шел питерский журналист Андрей Серегин. Для тех, кто шел за ним, он назывался "объект". Вполне вероятно, что ему присвоили какое-нибудь оперативное прозвище. Например: Хромой. Или - Шрам. Или: Журналист... этого Андрей не знал. Это его не интересовало.

Обнорский зашел в магазин, купил стандартный холостяцкий набор: сосиски, масло, хлеб, помидоры. Усмехнулся... не много ли набираешь, журналюга?

Сутки быстро пройдут. Потом он взял бутылку водки и пару пива. Кажется все. Джинсовый в темных очках постоянно крутился рядом.

На улице Андрей вытащил сигарету, похлопал себя по карманам - зажигалки не было. Он обернулся к выходящему из магазина Джинсовому:

- Огоньку не будет?

Топтун без слов вытащил из кармана зажигалку, щелкнул, поднес к сигарете. Андрей прикурил, сказал: "Спасибо",- и выдохнул струю дыма в лицо Джинсовому. Тот невозмутимо убрал "крикет" в карман и сделал шаг в сторону. С выдержкой у него все в порядке. Неожиданно для себя Обнорский рассмеялся весело и беззаботно. Из черной машины на него пристально смотрел второй топтун.

...Это было утром. Сутки, назначенные Наумовым, истекали. Андрей пил водку, изредка посматривал на часы. Дисплей жизнерадостно отсчитывал секунды, минуты, часы. Впервые Обнорский подумал, что часы измеряют жизнь. Банально и страшно.

Когда зазвонил телефон, Андрей вздрогнул. "Катя",- понял он и протянул руку к светлой пластиковой коробке. Снял трубку и действительно услышал Катин голос.

Мужчина в черной машине под окном взял один наушник и услышал женский голос. Беззвучно крутилась кассета в магнитофоне.

- Здравствуй,- сказала она.- Как ты?

- Нормально,- ответил он.- Слушай меня внимательно, родная. Я должен был сказать это еще в Стокгольме... я просто не успел.

- Не нужно ничего объяснять, Андрюша.

- Нет, нужно. Слушай, Катя... ты сейчас в большой опасности, на тебя, вернее, на твои деньги, скоро начнется охота...

- Она уже началась, Андрей. Они уже убили моего мужа.

- Ка... какого мужа? - оторопел Обнорский.

- Вадима.

- О-о Господи, Катя! Постарайся меня не перебивать. Я сейчас говорю о тех событиях, что происходят сейчас, а не...

Он услышал всхлипывание, осекся.

- Вадима убили позавчера, в Вене.

Обнорский угрюмо молчал. Он не знал, как отнестись к сказанному Катей. Он ощущал ее тревогу, видел родное лицо со слезинками в уголках зеленых глаз...

- Шесть лет,- говорила Катя.- Шесть лет он скрывался от них. Но все равно они выследили и убили его.

- Катенька, родная,- сказал он нежно.- Подумай, что ты говоришь.

- Я сейчас,- сказала она сквозь всхлипывание.- Я соберусь...

- Выслушай меня. Катя,- твердо произнес Обнорский.- На тебя идет охота. Очень серьезные люди хотят получить твои деньги. Потом они возьмут и твою жизнь... ты слышишь меня?

- Да,- прошептала она.- Я слышу, родной.

- Тебе сейчас нужно лечь на дно.

- Что? На какое дно?

- Катенька, соберись, пожалуйста. Тебе нужно исчезнуть, раствориться. Они будут искать, и они умеют искать. Лучше всего сменить документы. В Стокгольме и в Вене не появляйся ни под каким видом. А в России тем более. Они будут пытаться заманить тебя. Ни под каким видом, ни под каким предлогом не возвращайся. Возвращение - смерть. Ты поняла?

- Да, родной, я поняла...

- Смени телефон. Этот твой номер уже засекли. Они скоро будут знать, откуда ты звонила. Выброси телефон и немедленно - слышишь! - немедленно покидай этот город и эту страну. Возможности этих людей очень велики. Ты поняла?

- Да, Андрей, поняла,- тихо сказала Катя.- А как же ты?

- Я-то? - он засмеялся.- Я-то выкручусь. Я-то сам по себе никому не нужен. Да и лимиты у смерти на меня все выбраны.

Он смеялся весело, искренне, заразительно. Он увидел, как Катя смахнула слезинку и улыбнулась.

И еще он увидел, как скептически переглянулись двое мужчин в черной машине.

* * *

Спустя сорок две минуты запись перехвата прослушал Наумов. В кабинете взорвалась бомба с долларовым эквивалентом 60 000 000 долларов.

- Идиот! - зло выдохнул человек с железной выдержкой и грохнул ладонью по столешнице. Дрогнули карандаши в стаканчике, выточенном из карельской березы. Колыхнулась долька лимона в стакане с чаем.

- Идеалист херов! - почти выкрикнул Николай Иванович, и это прозвучало еще более презрительно, чем "идиот".- Ладно... ты пожалеешь! Ты еще сто раз пожалеешь, когда тебя Палыч начнет на куски резать... Где он сейчас, писака этот?

Начальник отдела внешней безопасности СБ банка "Инвест-перспектива", которому и был задан последний вопрос, ответил:

- Должен быть дома. Если бы вышел, ребята обязательно сообщили. У них инструкция: докладывать обо всех перемещениях объекта.

- Едем,- решительно сказал Наумов.- Навестим идиота.

Через две минуты его бронированный "мерседес" и "мицубиси-паджеро" с охраной отъехали от офиса. В машине Наумов приказал выключить магнитолу - верный признак дурного настроения. Водитель знал Николая Ивановича давно, возил его еще в советские времена. Он мгновенно и правильно оценил настроение хозяина. Помалкивал, хотя обычно любил поболтать...

А скромный банковский служащий Наумов принял решение отдать Обнорского Антибиотику. Он редко принимал решения на одних эмоциях - серьезному бизнесмену и политику это не к лицу. Это, в конце концов, вредно для дела... Но сейчас Николай Иванович был откровенно не в себе. Шестьдесят миллионов баксов исчезли, испарились, улетучились. Это было глупо и... чертовски несправедливо!

- Боже, какой идиот,- прошептал большой бизнесмен и политик.

Водитель не повернул головы.

Судьба идиота-идеалиста была решена. Даже если он прямо сегодня сможет из-под земли достать шестьдесят миллионов баксов - его судьба решена. Благообразный старичок с Библией может точить свой ржавый нож. Приговор окончательный. Обжалованию не подлежит. Дата. Подпись. Фиолетовый оттиск печати.

...Если бы громкость звука была пониже - Андрей смог бы услышать звонок. Но он не услышал - из динамиков звучали битлы. Он не услышал - он просто "увидел" сквозь дверь трех мужчин. Двое - собраны и спокойны, третий в высоком градусе эмоционального накала. Следовало встать, открыть дверь... он сидел неподвижно.

- Открывай,- сказал Николай Иванович, и один из охранников вытащил из внутреннего кармана отмычку. Он посмотрел на своего напарника. Тот пожал плечами.

- Открывай,- повторил Наумов. Охранник вставил хромированную отмычку из сингапурского магазина "SPY" [Шпион (англ.)] в прорезь замка. В Сингапуре такие железки стоили раза в два дороже, чем в Европе, зато продавались свободно. Второй охранник вытащил пистолет и довольно-таки бесцеремонно отодвинул ОП [ОП - охраняемая персона] в сторону. Наумов промолчал.

Стальной бородок отмычки пошуровал в недрах замка. Обнорский сидел спиной к двери. Он четко "видел" движение ригеля замка и слышал легкий щелчок предохранителя ПМ. Он сидел неподвижно - сжимал в руке граненый стакан с водкой. Самый обычный общепитовский граненый стакан. Те за дверью, не собирались его убивать... Дверь распахнулась, и быстрое тренированное тело скользнуло вперед. Человек был напряжен и готов к любым неожиданностям. Дульный срез уперся в затылок Андрея Обнорского. Он усмехнулся, буркнул:

- Ваше здоровье!

И начал поднимать стакан с водкой ко рту,

- Сидеть,- негромко, но властно приказал человек с Пистолетом за спиной.-Не двигаться.

Андрей выпил водку. Она была безвкусной и теплой.

Сбоку появился другой мужчина. Он быстро обогнул стол и ударил Обнорского по руке. Стакан вылетел, вдребезги разлетелся от удара об стену. Мужчина взял со стола нож и бутылку с водкой, отставил за спину, на подоконник. Второй убрал пистолет, начал ощупывать Андрея. Он работал ловко, умело.

- Можно, Николай Иваныч,- сказал он наконец, и Обнорский понял, кто же этот третий, "в высоком градусе".

Наумов вошел. Хрустнуло стекло под подошвой. Он по-бабьи подхватил полы длинного светло-серого плаща и сел напротив Андрея. Презрительно покосился на грубо вскрытую банку со шпротами, нарезанный ломтями черный хлеб.

- Эй, ребята,- сказал Обнорский,- баночку забыли убрать. А она тоже может служить оружием. Охранник взял банку и поставил ее на подоконник.

- Выйдите,- коротко бросил Обнорский. Охранники переглянулись. Хозяин посмотрел на них слегка сузившимися глазами. Оба охранника вышли и плотно затворили дверь кухни, в душе крепко обложив своего шефа. Сквозь матовое стекло они видели только силуэты.

- Выпить хотитe, Николай Иваныч? - спросил Обнорский.

- Зачем ты это сделал? - четко произнес Наумов.

Андрей усмехнулся, вытащил сигарету из пачки с верблюдом.

- Объясни-зачем ты это сделал? Это уже ничего не меняет, но я хочу понять мотив.

Обнорский поднес сигарету ко рту... Дверь кухни резко распахнулась, влетел охранник.

- Вон! - заорал Наумов.- Вон!

Дверь захлопнулась, Обнорский улыбнулся.

- Ну, что ты скалишься? Я считал тебя разумным человеком. Я что, плохо к тебе относился? (Наумов потер лоб правой рукой.) Тебя, как щенка, поставили на дорогу - иди! Показали направление - иди! Там - все: деньги, перспектива, карьера... все! Ты хоть догадываешься, какие люди добиваются моего расположения? А? Нет, ты не знаешь... Ты получил все на блюдечке с голубой каемочкой. Ну, сейчас-то... сейчас, когда уже все равно, объясни - ЗАЧЕМ ТЫ ЭТО СДЕЛАЛ?

Андрей щелкнул зажигалкой, затянулся, выпустил струйку дыма.

- Я объясню... вот только поймешь ли ты?

- Да уж как-нибудь постараюсь.

- Ну-ну... Ты, значит, Николай Иваныч, на дорогу меня вывел и направление показал? Все верно... вот только не на дорогу, а на панель. Ты, значит, мне карьеру предложил? Опять верно. Только это карьера проститутки.

- Идиот! Так устроена жизнь. Каждый так или иначе, но продается. Вопрос только в цене.

- Нет, Николай Иваныч, вопрос не в цене. И продается не каждый. У человека всегда есть выбор.

- У тебя, Серегин, его уже нет. Ты - труп.

Андрей весело засмеялся и ответил:

- Конечно, нет. Я его уже сделал. Да и выбор-то был простой: либо предать человека и жить сладко-сладко. Либо...

- Умереть херовой смертью,- перебил Наумов.

- Да, наверно, херовой... Вот только жить сладкой жизнью предателя для меня еще херовей. Ты можешь это понять? Ты можешь допустить, что не все такие, как ты и Антибиотик? Что есть люди, которые не предают друзей?

И вдруг что-то изменилось в Наумове. Андрец понял это сразу. Он не мог сказать, что изменилось. Но точно знал - что-то произошло. Так же текла из динамиков "Желтая река", струился голубоватый дымок сигареты... а что-то уже произошло. Лязгнули вдали сцепки вагонов спецэшелона ' 934 МВД РФ.

- Да,- сказал Наумов странным голосом. -. Я могу допустить, что есть люди, которые не пре дают друзей.

Спецэшелон ' 934 тронулся. Николай Иванович улыбнулся.

- Очень даже могу, Андрюша...

Что-то было не так. Что-то происходило не так. Обнорский очень остро понимал, что допустил какую-то фатальную ошибку. Вот только не мог понять -какую? Где?

- ...очень даже могу. Что же я, монстр? Наумов подмигнул Андрею, улыбнулся. Обнорский почувствовал холодок между лопаток. А в глазах Николая Ивановича появилась обычная ирония.

- Благодарю вас, Андрей Викторович, за беседу. Она открыла мне глаза. Не прощаюсь - мы еще встретимся. Всего вам доброго...

Наумов легко поднялся, шагнул к двери. В нем не было ничего от монстра. Скорее, он напоминал калькулятор.

Вот тогда-то Обнорскому стало страшно по-настоящему.

А человек-калькулятор, насвистывая, спустился к машине. Он нашел решение. Идиот-идеалист сам подарил Николаю Наумову простое и изящное решение: калькулятор понял, что пока у него в руках Обнорский - у него в руках заложник стоимостью в шестьдесят миллионов баксов. Собственно, мысль не блистала новизной. Андрей и до этого разговора находился в роли заложника. Однако человек-калькулятор считал, что реально журналист этих денег не стоит. Ну кто за придурка выложит не то что шестьдесят, а хотя бы шесть зеленых лимонов?

Бред- нонсенс. Полная, господа, дребедень. Но слушая горячий и одновременно спокойный голос Андрея, Наумов вдруг осознал: та баба, которая ему так нужна,-она такая же. Она тоже идиотка-идеалистка. И вся эта трескотня про предательство для нее тоже имеет какой-то особый смысл.

"...Ты можешь допустить, что не все такие, как: ты и Антибиотик? Что есть люди, которые не предают друзей?

- Очень даже могу, Андрюша. Что же я - монстр?"

Наумов шлепнулся на заднее сиденье. Водитель уже уловил перемену в настроении хозяина, но пока помалкивал.

- Ну, Петруха, чего молчишь? - весело сказал Наумов.

- Так я ничего... Куда едем, Николай Иванович?

- Едем, Петруха, на Литейный. В домик номер четыре. А там мы пристроим на длительное ответственное хранение одну куклу.

- Куклу? - машинально переспросил водитель.

- Да, Петруха, одну забавную куклу. Сперва я хотел оторвать ей головенку. А потом понял, что лучше ее продать. Но пока, дружище, не нашлась дура-покупательница на мою куклеху, ей придется полежать на пыльных полках. В счастливой стране с романтическим названием ГУИН.

* * *

Смерть массажистки и охранника произвела на Палыча неизгладимое впечатление. Не нужно быть великим детективом, чтобы понять: целили в хозяина, а обслуга погибла случайно, от желания кайфануть на халяву, попить винца из барских погребов. Тела Карины и Игоря сбросили в Финский залив. Все продукты и все спиртное из квартиры отдали на экспертизу. Проводилась она частным образом -за немалые деньги - и сделана была в высшей степени качественно. Заключение экспертов было однозначным: никаких признаков токсинов не обнаружено.

Их и не могло быть обнаружено. Во-первых, Бабуин зарядил только одну бутылку "Хванчкары", а во-вторых, использованный токсин обладал очень сложной химической структурой и почти не поддавался идентификации.

Антибиотик запсиховал. Сделался зол, раздражителен. Приказал уничтожить все запасы спиртного и продуктов из всех своих нор. В результате были безжалостно уничтожены несколько сот бутылок "Хванчкары", коллекционных вин, коньяков, виски. Сотни килограммов продуктов были выброшены на свалку. То-то праздничек бомжам!

Следствие, проведенное Бабуином, ничего не дало... Из предосторожности заменили весь персонал, непосредственно обслуживающий квартиры. Та еще эпопея... С каждым кандидатом Палыч беседовал лично. Душу выматывал, глазками буравил. Кандидаты на роль лакеев уходили от Антибиотика в полуобморочном состоянии. Начальник охраны Палыча - Игорь Царицын - предложил купить за границей "детектор лжи". Палыч наорал на Игоря, заявил, что никакой детектор ему не нужен: он сам детектор. При этом он брызгал слюной и стучал кулаком по Библии. Бабуин кивал головой с квадратной нижней челюстью... Среди братвы поползли слухи о новом покушении на Антибиотика. Поговаривали, что к этому явно приложили руку менты. А может, и чекисты. Слухи распускал Бабуин. Он же подкинул версию, что покушение не последнее, что таинственная "Белая стрела" уже вынесла Палычу приговор. Он же докладывал шефу о слухах.

Обстановка накалялась. Озлобленный Палыч подозревал всех, психовал, метался, устраивал разносы налево и направо.

В воскресенье вечером он позвонил Наумову и попросил о срочной встрече. Серый кардинал удивился, но дал согласие. "Приезжайте, Палыч",- сказал он. Спустя сорок минут Антибиотик шагнул в калитку особняка Наумова. Охрана, как и прошлый раз, осталась за оградой. Хозяин встретил гостя приветливо, провел к столику, где стоял коньяк и... бутылка "Хванчкары". Палыч впился в бутылку взглядом маленьких острых глаз. "А что если... а что если Наумов?" - подумал он. От этой мысли стало холодно.

Виктор Палыч Говоров не был ни трусом, ни паникером. Слабак не может руководить криминальной империей пятимиллионного города. Отбор здесь покруче, чем в теории господина Дарвина. Слабого либо уничтожат, либо поставят в подчиненное положение. Антибиотик был крепок, жесток, хладнокровен... Но события последних дней определенно выбили его из колеи. Он шкурой чувствовал опасность, чье-то незримое присутствие рядом.

- Присаживайтесь, Палыч,- радушно произнес Николай Иванович.- В ногах правды нет. Хотя мне тут один острослов сказал, что ее и в жопе нет.

- Что? - спросил Антибиотик растерянно. Он не отрываясь смотрел на бутылку "Хванчкары".

- Да ничего... шутка. Вашего друга Серегина, кстати...

- Серегина?

- Его, его... Ну, да что ж мы стоим-то? Располагайтесь. Вот "Хванчкара" ваша любимая. Вы так о ней поэтично говорили.

Два людоеда опустились в кресла у столика. Палыч сглотнул.

- Я уж лучше... коньяку.

- Коньяку так коньяку,- отозвался Наумов и остро посмотрел на Антибиотика сбоку. "Уже знает", понял Палыч.

Николай Иванович плеснул коньяк в пузатые бокалы, подал один гостю. Янтарная жидкость содержала в себе тепло Франции, средиземноморский бриз и бархатную глубину южной ночи. Палыч сделал маленький, птичий глоточек и ничего этого не почувствовал.

- Меня хотят убить,- сказал он.

- Замечательно,- сказал, покачивая головой, Наумов.

- Замечательно? - оторопел Антибиотик.

- Это я про коньяк,- пояснил Николай Иванович, а Палыч кашлянул в кулак и повторил:

- Меня хотят убить... сжить со свету.

- Какая низость,- покачал головой хозяин. Издевки Палыч не уловил. Он скорбно кивнул. Наумов разглядывал Антибиотика почти что с изумлением! "Бог ты мой,- думал Николай Иванович.- Законченный монстр. Руки по локоть в крови... Даже cpeди уголовников считается беспределыциком. А поди ж ты - себя жалеет".

- И кто же эти непорядочные люди? - спросил Наумов,

- Есть такая информация, что менты... "Белая стрела".

В криминальной среде, да и среди обывателей, ходили слухи о законспирированной организации то ли ментов, то ли комитетчиков, объединившихся для борьбы с бесконтрольно растущей преступностью. Упоминались названия "Белая стрела" или "Белый орел". Вконец отмороженные якобы менты взялись бороться "внесудебными методами", самостоятельно, вынося приговоры и тут же их приводя в исполнение. Братву такие слухи пугали, обывателя приводили в восторг. Николай Наумов знал, что разговоры о существовании "Белой стрелы" совершенно беспочвенны. Бесспорно, каждый удельный князек на земле Российской стремился иметь лично преданный аппарат МВД. Опричников. Готовых хватать, сажать, карать, а при надобности - воздействовать физически. Вот только все эти мэры, губернаторы, префекты и прочие преследовали совершенно конкретные цели, направленные на усиление личной власти, влияния, благополучия. Банды держиморд в милицейских или прокурорских мундирах не имели ничего общего с мифической "Белой стрелой". Робин Гуд давно уже отнес в ломбард свой лук и стрелы, напился эля и крепко дрых под сенью дуба. Под соседней елью храпел Илья Муромец: Рядом с мощной его десницей лежала пустая бутылка из-под русского народного напитка -спирта "Рояль". Добрыня с Поповичем после службы бежали халтурить в кабака и казино - охраняли культурный досуг новорусской нечисти.

...Какая, к черту, "Белая стрела"?

- Какая, к черту, "белая стрела", Палыч? - сказал Наумов.- Это детский разговор.

Антибиотик и сам не шибко верил в нелегальную ментовскую организацию. Он прекрасно представлял себе степень коррумпированности и разложения системы МВД. Сам же и прикладывал к этому усилия, прикармливал не только участковых, но и полковников из Управления. Не все, но многие на контакт шли.

- Может, и не "стрела"... Но враги козни строят, яд подсыпают.

- Кто? Не тяни кота за хвост, говори толком.

- Главный мой недруг - Никита-Директор. Землю роет. Не успокоится гаденыш никак. И подходов к нему нет никаких.

- Относительно Кудасова я в курсе. Мужик он, по общему мнению, серьезный... Можно сказать - идейный. Принципиальный. Квалифицированный,- Наумов закурил, посмотрел на Антибиотика с прищуром.- А вы что же, хотели, Палыч? Выходите из тюрьмы и - пошло, поехало?.. За один день, можно сказать, целое кладбище. Разумеется, РУОП реагирует нервно. Кудасов землю роет? Правильно! Он и будет рыть.

- Вот и я про то же...

- Ну, а я-то чем могу помочь?

Антибиотик молчал. Потрескивали дрова в камине. Стояла посреди столика проклятая "Хванчкара". Почему-то именно в бутылке еще недавно любимого вина материализовалась для Палыча смертельная опасность. Валялось на ковролине мертвое тело блудницы-массажистки с бесстыдно раздвинутыми ногами. Чернело пятно разлитого вина.

- Ну, от меня-то что надобно?

- Убрать Никиту-Директора. С врагами внутренними я сам разберусь. А вот Никитка...

- Э-э, Палыч... я не министр МВД. Увольнять офицеров РУОПа не в моей власти. Я в банке служу. По финансовой, так сказать, части... Извините.

- Вы многое можете, Николай Иванович. Наумов усмехнулся, встал и подошел к камину. Взял из корзинки аккуратное ясеневое полешко - подложил в подкопченную пасть. Взметнулись искры. Пламя лизнуло желтоватую древесину.

- Вот что я на это отвечу,- сказал он, вернувшись в кресло.- Я вообще ничего не хочу, да и не должен знать о твоих трениях с каким-то подполковником. Ты в последнее время наделал тьму ошибок. У коммунистов в былые времена была присказка: это хуже чем преступление - это ошибка... Говорят, Берия ввел в оборот. Так вот, Палыч, ты громоздишь одну глупость на другую...

- Я, Николай Иванович...

- Помолчи! - резко оборвал Антибиотика Наумов.- Помолчи и выслушай. Ты наделал ошибок. А теперь приходишь ко мне и ноешь: ах, меня хотели убить! Ах, мне жизни нет от этого Кудасова. Наделал - исправляй. Как ты разберешься со своими проблемами - твой вопрос. И твой последний шанс. Срок - месяц.

Антибиотик понял: это действительно последний шанс. Наумов не бросается словами. Палыч медленно поднялся из кресла.

- Решай, Палыч, решай,- сказал Николай Иванович.- Либо ты найдешь с этим подполковником общий язык. Либо... (Наумов остро посмотрел на Антибиотика) переводи его на другое место службы.

Смысл последней фразы дошел до Виктора Палыча Говорова только спустя несколько минут, когда он уже сидел в салоне своей "Волги". И стало ему разом зябко и неуютно.

На уже почти вышедшем из употребления старом воровском жаргоне слова Наумова означали разрешение на "мокрый гранд". В переводе на нормальный русский язык - убийство.

Негромко бормотал двигатель "Волги". Пожилой благообразный старичок поглаживал сухими пальцами переплет "Библии".

* * *

Сутки, назначенные Наумовым, истекли. Заканчивались вторые. Ровным счетом ничего не происходило. Обнорский пил. Дважды он выбирался в магазин за водкой. Так же, как и в первый раз, его сопровождали. К своему "почетному караулу" Андрей почти привык, запомнил в лицо. "Скоро раскланиваться начнем",- подумал он равнодушно. Во время последнего выхода в магазин он увидел на улице ментовский "уазик", подошел, рассказал, что его преследуют преступники. На небритого, опухшего, с запахом перегара Обнорского посмотрели как на идиота. Но он вытащил из кармана редакционное удостоверение. Представился. Молоденький сержант посмотрел с сомнением. Однако все-таки подошел к топтуну. Козырнул, что-то сказал. Топтун показал красную книжечку. Сержант снова козырнул и отошел. Видимо, ксива топтуна произвела на него большее впечатление, чем ксива Обнорского. Да и номер черной "Волги" тоже.

Андрей подмигнул своему конвоиру. В принципе, это была глупая мальчишеская выходка. Сродни той, когда он выдохнул в лицо топтуну дым.