Чтение 11–й страницы книги ~Смерть приходит в конце~

Когда Нофрет, войдя в ворота, шла через двор, дорогу ей заступила, догоняя
мяч, одна из дочерей Кайт.

Нофрет с такой силой толкнула девочку, что та растянулась на земле. Услышав
ее вопль, Ренисенб подбежала и подняла ее.

- Разве так можно, Нофрет! - упрекнула ее Ренисенб. - Смотри, она ушиблась.
У нее ссадина на подбородке.

Нофрет резко рассмеялась.

- Значит, я все время должна думать о том, чтобы ненароком не задеть одно
из этих избалованных отродьев? С какой стати? Разве их матери считаются с
моими чувствами?

Услышав плач ребенка, из дома выскочила Кайт. Она подбежала к девочке,
осмотрела ее личико. И повернулась к Нофрет.

- Ядовитая змея! Злыдня! Подожди, мы еще расправимся с тобой!

И изо всех сил ударила Нофрет по лицу. Ренисенб вскрикнула и перехватила ее
руку, предупреждая второй удар.

- Кайт! Кайт! Что ты делаешь, так нельзя.

- Кто сказал, что нельзя? Берегись, Нофрет. В конце концов, нас здесь
много, а ты одна.

Нофрет не двигалась с места. На щеке у нее алел четкий отпечаток руки Кайт.
Возле глаза кожа была рассечена браслетом, что был у Кайт на запястье, и по
лицу текла струйка крови.

Но что поразило Ренисенб - это выражение лица Нофрет. Да, поразило и
напугало. Нофрет не рассердилась. Наоборот, взгляд у нее был почему-то
торжествующим, а рот снова растянулся, как у разозлившейся кошки, в
довольной усмешке.

- Спасибо, Кайт, - сказала она. И вошла в дом.

III

Что-то мурлыча про себя и полузакрыв глаза, Нофрет позвала Хенет.

Хенет прибежала, остановилась пораженная, заохала... Нофрет велела ей
замолчать.

- Разыщи Камени. Скажи ему, чтобы принес палочку, которой пишут, и папирус.
Нужно написать письмо господину.

Хенет не сводила глаз со щеки Нофрет.

- Господину?.. Понятно... - И, не выдержав, спросила: - Кто это сделал?

- Кайт, - тихо улыбнулась Нофрет, вспоминая происшедшее.

Хенет покачала головой, цокая языком.

- Ах, как дурно, очень дурно... Об этом обязательно надо сообщить
господину. - Она искоса поглядела на Нофрет. - Да, Имхотепу следует об этом
знать.

- Мы с тобой, Хенет, мыслим одинаково... - ласково произнесла Нофрет. -
По-моему тоже, господину следует об этом знать.

Она сняла со своего одеяния оправленный в золото аметист и положила его в
руку Хенет.

- Мы с тобой, Хенет, всем сердцем печемся о благополучии Имхотепа.

- Нет, я этого не заслужила, Нофрет... Ты чересчур великодушна... Такой
прекрасной работы вещица!

- Имхотеп и я, мы оба ценим преданность. Нофрет улыбалась, по-кошачьи щуря
глаза.

- Приведи Камени, - сказала она. - И сама приходи вместе с ним. Вы с ним
будете свидетелями того, что произошло.

Камени явился без большой охоты, хмурый и недовольный.

- Ты не забыл, что тебе велел Имхотеп перед отъездом? - свысока обратилась
к нему Нофрет.

- Нет, не забыл.

- Сейчас настало время, - продолжала Нофрет. - Садись, бери чернила и
палочку и пиши, что я скажу. - И, поскольку Камени все еще медлил,
нетерпеливо добавила: - То, что ты напишешь, ты видел собственными глазами
и слышал собственными ушами, и Хенет тоже подтвердит все, что я скажу.
Письмо следует отправить немедленно и никому про него не говорить.

- Мне не по душе... - медленно возразил Камени.

- Я не собираюсь жаловаться на Ренисенб, - метнула на него взгляд Нофрет. -
Она глупое и жалкое создание, но меня она не пыталась обижать. Тебя это
удовлетворяет?

Бронзовое лицо Камени запылало.

- Я об этом и не думал...

- А по-моему, думал, - тихо сказала Нофрет. - Ладно, приступай к выполнению
своих обязанностей. Пиши.

- Пиши, пиши, - вмешалась Хенет. - Я очень огорчена тем, что произошло,
очень. Имхотепу непременно следует об этом знать. Пусть справедливость
восторжествует. Как ни трудно, но человек обязан выполнять свой долг. Я
всегда так считала.

Нофрет беззвучно рассмеялась.

- Я в этом не сомневалась, Хенет. Ты неизменно выполняешь свой долг! А
Камени будет делать свое дело. Я же... я буду поступать, как мне хочется...

Но Камени все еще медлил. Лицо у него было мрачное, почти злое.

- Не нравится мне это, - повторил он. - Нофрет, лучше бы тебе не спешить и
сначала подумать.

- Ты смеешь говорить это мне? Ее тон задел самолюбие Камени. Он отвел
взгляд, лицо его окаменело.

- Берегись, Камени, - тихо произнесла Нофрет. - Имхотеп полностью в моей
власти. Он слушается меня и... пока тобой доволен... - Она многозначительно
умолкла.

- Ты мне угрожаешь, Нофрет? - спросил Камени.

- Возможно.

Мгновение он со злостью смотрел на нее, затем склонил голову.

- Я сделаю, что ты скажешь, Нофрет, но думаю, тебе придется об этом
пожалеть.

- Ты угрожаешь мне, Камени?

- Я предупреждаю тебя...

ГЛАВА VIII

Второй месяц Зимы, 10-й день

День шел за днем, и Ренисенб порой казалось, что она живет как во сне.

Дальнейших робких попыток подружиться с Нофрет она не предпринимала. Теперь
она ее боялась. В Нофрет было что-то такое, чего Ренисенб не могла понять.

С того дня, когда произошла ссора во дворе, Нофрет изменилась. В ней
появилась какая-то странная удовлетворенность, ликование, которые были
непостижимы для Ренисенб. Иногда ей думалось, что смешно и глупо считать
Нофрет глубоко несчастной. Нофрет, казалось, была довольна собой и всем,
что ее окружало.

А в действительности все вокруг Нофрет изменилось, и определенно не в ее
пользу. В первые дни после отъезда Имхотепа Нофрет намеренно, по мнению
Ренисенб, сеяла вражду между членами их семьи и преуспела в этом.

Теперь же все в доме объединились против пришелицы. Прекратились ссоры
между Сатипи и Кайт. Сатипи перестала ругать вконец растерявшегося Яхмоса.
Себек стих и хвастался куда меньше. Ипи стал вести себя более уважительно к
старшим братьям. В семье, казалось, воцарилось полное согласие, но оно не
принесло Ренисенб душевного спокойствия, ибо породило стойкую скрытую
неприязнь к Нофрет.

Обе женщины, Сатипи и Кайт, больше с ней не ссорились - они ее избегали. Не
затевали с Нофрет разговоров и, как только она появлялась во дворе, тотчас
подхватывали детей и куда-нибудь удалялись. И в то же время в доме стали
случаться мелкие, но странные происшествия. Одно льняное одеяние Нофрет
оказалось прожженным чересчур горячим утюгом, а другое запачкано краской.
За ее одежды почему-то цеплялись колючки, а возле кровати нашли скорпиона.
Еда, которую ей подавали, была то чересчур переперчена, то в нее вовсе
забыли положить специи. А однажды в испеченном для нее хлебе очутилась
дохлая мышь.

Это было тихое, мелочное, но безжалостное преследование - ничего
очевидного, ничего такого, к чему можно было бы придраться, - одним словом,
типичная женская месть.

Затем, в один прекрасный день, старая Иза призвала к себе Сатипи, Кайт и
Ренисенб. За креслом Изы уже стояла Хенет, качая головой и заламывая руки.

- Чем, мои умные внучки, - спросила Иза, вглядываясь в женщин с присущим ей
ироническим выражением на лице, - объяснить, что одежды Нофрет, как я
слышала, испорчены, а ее еду нельзя взять в рот?

Сатипи и Кайт улыбнулись. Улыбка их отнюдь не грела душу.

- Разве Нофрет тебе жаловалась? - спросила Сатипи.

- Нет, ответила Иза и сдвинула набок накладные волосы, которые она носила
даже дома. - Нет, Нофрет не жаловалась. Вот это-то меня и беспокоит.

- А меня нет, - вскинула свою красивую голову Сатипи.

- Потому что ты дура, - заметила Иза. - У Нофрет вдвое больше ума, чем у
каждой из вас...

- Посмотрим, - усмехнулась Сатипи. Она, по-видимому, пребывала в хорошем
настроении и была довольна собой.

- Зачем вы все это делаете? - спросила Иза. Лицо Сатипи отвердело.

- Ты старый человек, Иза. Не хотелось бы говорить с тобой непочтительно, но
то, чему ты уже не придаешь значения, остается важным для нас, ибо у нас
есть мужья и малые дети. Мы решили взять дело в свои руки и наказать
женщину, которая пришлась нам не ко двору и не по душе.

- Отличные слова, - сказала Иза. - Отличные. - Она хихикнула. - Только не
все годится, что говорится.

- Вот это верно и умно, - вздохнула Хенет из-за кресла.

Иза повернулась к ней.

- Хенет, что говорит Нофрет по поводу происходящего? Ты ведь знаешь. Все
время крутишься при ней.

- Так приказал Имхотеп. Мне это противно, но я обязана выполнять волю
господина. Не думаешь же ты, я надеюсь...

- Мы все это знаем, Хенет, - прервала ее нытье Иза. - Что ты всем нам